– Я не могу…, – полувопросительно и с оттенком надежды пробормотал он.
– Врешь! – резко повернула к нему голову Ксюша. – Такой роскошный зад! Разве он не воскресит мертвого? Разве не для
того он мне дан, чтобы ваши ширинки разрывались в клочья, а я днем и ночью носилась между вами с головной болью, на чей член это насадить…
Она рывком подалась назад, и лекарь уже не помышлял о спасении душ.
– Сильнее, глубже! – сквозь зубы командовала Ксюша одновременно энергично управляя процессом.
Несчастный психотерапевт, словно пиявка, болтался сзади, ухватившись обеими ладонями за округлые ягодицы насильницы. Время от времени она предупреждала его, чтобы он не вздумал «свалить». Алексей, уже начинавший ощущать приближение разрядки от ее угрожающего тона терял нить чувственности, и для него все начиналось сначала…
Когда он, через уйму времени, ухитрился поймать момент и забился за кормой как подстреленный зяблик, сил, забраться обратно на свое сидение, у него уже не было. Еще несколько минут психотерапевт сидел на полу, поджав под себя ноги и привалившись головой к дивану. Похоже, никто и никогда его еще так не использовал.
Ксюша, не меняя позу, продолжала стоять на коленях, уткнувшись лицом в постель, потом заползла на диван и заплакала.
Алексей, кое-как поднявшись, укрыл ее одеялом и принялся одеваться. Успокаивать он ее больше не стал. Слезы куда эффективнее всяких психотерапевтических приемов и лекарств. Затем он забился в угол и задремал. Открыл глаза снова уже перед самым Севастополем. Ксюша сидела завернувшись в одеяло и подтянув колени к подбородку смотрела в окно. Хотя лицо ее было направлено в стекло, она, вряд ли что-нибудь видела за ним, потому что глаза были заполнены слезами. Почувствовав, что он проснулся, она тихо и с усмешкой сказала:
– Жаль, что ты не Лука.
– Какой Лука? Святой, что ли?
– Скорее наоборот. Дворянин. Пьяница и бабник… Наутро там нашли три трупа…
Психосексолог остался в недоумении – он не был знатоком утонченной поэзии.
На перроне Ксению ждали. Обе ее подруги (скорее хорошо знакомые) Катя и Ольга, вернувшиеся из отпусков, и седой капитан первого ранга, мужчина солидной комплекции. Ксюша вспомнила, что это заместитель командира военно-морской базы (когда-то Андрей знакомил ее с ним). Капитан взял ее под локоть и, понурив голову, выразил ей свои глубокие соболезнования. Ксюша взглянула на него и не выдержав ткнулась носом ему в плечо. Он положил ей руку на спину, и они простояли так несколько минут, пока Ксюша не справилась с душившими ее спазмами.
К дому ее подвезли на служебной «Волге» вместе с подругами, которые за все время не произнесли ни слова, лишь участливо и с каким-то испугом наблюдали за ней. Она принялась отыскивать ключи, но капитан толкнул дверь, и та открылась. Ксения не удивилась этому обстоятельству. Не показалось ей странным и то, что навстречу ей вышли родители мужа и ее собственная мать. Даже наоборот. Все воспринималось совершенно естественным, само собой разумеющимся.
Процедура похорон прошла как жуткий сон. Происходящее не воспринималось как реальность. Ксюша смотрела на бледное лицо мужа и не могла убедить себя, что это ее Андрей, хотя ощущение трагедии не отпускало что-то подкатывало к горлу и перехватывало дыхание. Иногда, где-то, на уровне инстинкта самосохранения, возникал страх от ощущения пустоты, которая как пропасть вдруг начинала затягивать в черную бездну. То вдруг наступало полное равнодушие к себе, к погибшему, к окружающим, ко всему происходящему… Кто-то что-то все время говорил ей, но она мало вникала в содержание слов. Понимала лишь, что произносится что-то утешительное, а то и наставительное. Сквозь занавес неприятия удалось пролезть лишь Игорю – капитану хозяйственного катера. Оказывается, его должны были назначить командиром той злополучной посудины, да он, не ко времени, повздорил с начальством и замены не получилось. А Андрея собирались перевести помощником на крейсер… Лодку до сих пор обнаружить не могут. Неизвестно откуда она взялась в зоне учений и даже кому принадлежит. Ушла после столкновения в неизвестном направлении. Целую эскадру с авиацией бросили на поиски и впустую. Скорее всего, это америкашки – их к месту учений как магнитом тянет… Почему погиб Андрей до сих пор загадка. Никаких опасных повреждений в организме, при вскрытии, не обнаружили. Может быть, потерял сознание в момент столкновения. Не мог же он…такие порывы остались только в истории мореплавания… Катер ушел на дно в одну минуту, но команда успела воспользоваться плавсредствами. Остался он один. Невдалеке от аварии находился тот самый крейсер, на который собирались перевести Андрея. Классный был парень… Тяжело, конечно, трагедия…но Ксении, не следует ставить на себе крест. Ее не оставят без внимания. Молодая, красивая…
Ксюша, очнувшись, перевела медленный взгляд на лицо Игоря. Знал бы он, как ей в эту минуту хотелось перестать быть женщиной – все зашить, заштопать, чтобы никогда больше не испытывать помрачающих разум позывов, освободить ум, сознание, тело от необъяснимой силы, которая превращает человека в безвольного раба… Тогда можно было бы смотреть на наглые рожи мужиков без дрожи в коленях, а на их оттопыренные штаны с презрением… Отсадить бы и им заодно все эти оттопыренности… Игорь, видимо получив во взгляде молодой вдовы исчерпывающую информацию, испарился…
Несмотря на полуобморочное состояние, Ксюша, время от времени, вспоминала о родителях Андрея. Видеть их лица и сознавать, что они испытывают в эти дни, потеряв единственного сына, было непросто… Уже дома Мария Васильевна, осев на стул, посреди комнаты, подняла опухшие от слез глаза на своего, совершенно потерянного мужа и тихим голосом подвела итог:
– Ну вот, Сережа, мы и остались один.
Лицо Сергея Ивановича дернулось, и он ничего не ответил, только глаза его беспомощно забегали.
По русскому обычаю помянули. Алкоголь никак не действовал на организм и не приносил никакого облегчения. Когда участники похорон стали потихоньку расходиться, к Ксении подошел сам командир базы (на кладбище он был со своей дочерью, стройной голубоглазой уже взрослой девочкой, Анечкой, которая озиралась вокруг испуганными непонимающими глазами) и извинился за свое долгое отсутствие. Его завалили в госпиталь с приступом стенокардии, Командор передал решение штаба о выделении ей однокомнатной квартиры в новом доме (спасибо Москве). Там уже есть все удобства, да и ей легче будет на новом месте…жить то надо! Работу ей предоставят в том же детском садике уже на постоянной основе. А там может и у самой… Ксюша опустила голову.
Еще раз ей пришлось отвести взгляд, когда Мария Васильевна, прощаясь, спросила, с надеждой в голосе, не тянет ли ее на солененькое. Ксюша, запинаясь, пробормотала, что еще нет, слишком мало времени прошло. Уже в дверях она пообещала, что будет навещать их, вспоминать…
– Ну что ты, дочка! – притянула ее голову к своему лицу Мария Васильевна. – Тебе
надо устраивать свою жизнь. Ты еще совсем молодая…
Ксюша резко отстранилась от нее.
– Свою жизнь?! Я никогда больше не выйду больше замуж. И ни один мужчина не притронется ко мне. Лучше в монастырь…,– твердым и громким голосом заявила она.
Мария Васильевна взглянула в ее горящие решимостью глаза и снова притянула к себе.
– Если будешь у нас, встретим как родную. Ты всегда нам останешься родной… Да и мы будем приезжать к сыну… А таких слов не говори.
Когда они ушли (у подъезда их ждал шофер за рулем «Волги») откуда-то из полумрака вышла мать Ксении. Она не видела свою родительницу все эти черные дни, хотя понимала, что большинство хлопот пришлось на ее хрупкие плечи.
– Надо же, какое несчастье! – тихо выразила свое участие мать. – Я виню себя, что тогда, на вокзале как будто накаркала…
– Может быть, это было предчувствие. Ты же у нас натура чувствительная, – устало отреагировала Ксения.
– Зачем ты остаешься здесь? Поедем домой… Вместе.
Ксюша отчаянно замотала головой.
– Теперь мой дом здесь. Там где муж… Мне предложили работу, квартиру, выплатили пособие…, – Ксюша замолчала, потом, с усмешкой, добавила: – Не знаю за что…
Только когда уехала и мать, и она осталась одна, в опустевшей квартире, Ксюша почувствовала убийственную усталость. Хотя был еще ранний вечер, Ксения заперла дверь, упала в постель и уже с закрытыми глазами натянула на себя одеяло…
Проснулась она (словно выбралась из подземелья) поздно, почти в полдень, от непонятного возбуждения, которое распознала лишь приоткрыв глаза и, обнаружив, ко всему, как рука непроизвольно скользит вниз по животу. Она узнала это беспокойство и не удержалась от стона отчаяния. Ей до безумия, до потери сознания, хотелось мужчину, мужика. Абсолютно все равно какого.
– Господи! – взмолилась Ксюша, таращась куда-то в верхний угол комнаты. – Ну, не мучай же ты меня!
