Он застыл на пешеходном переходе. Если броситься назад, непременно заметят его поспешность, и от собаки по-любому не убежишь. Если принять беспечный вид и идти в сторону парка, то траектории движения — его и патруля — непременно пересекутся…
И тут перед ним, взвизгнув тормозами, остановился белый лимузин. Никита едва успел отскочить на тротуар. Лимузин перегородил собою половину проезжей части и полностью перекрыл переход. Дверцы его распахнулись, и прямо на мостовую из подсвеченного крохотными лампочками, прокуренного и шумного нутра с визгом выпала девица в коротеньком платьице. Громко хохоча, она поднялась и схватилась за дверцу.
— Ирен, дура, куда тебя понесло? — прокричал бритый наголо парень в блестящей футболке и в узеньких, по последней моде, джинсах. Он попытался выйти из машины, но споткнулся, рухнул на асфальт плашмя под ноги девице. Бутылка шампанского, которую он держал в руках, разлетелась вдребезги. Пенистая жидкость с веселым шипением оросила кроссовки Никиты. «Мажоры гуляют!» — окинул он брезгливым взглядом парня, который продолжал барахтаться на асфальте, пьяную в стельку девицу и хохочущий молодняк, который вывалился с противоположной стороны лимузина. Патрульные с собакой стояли на противоположной стороне улице, с интересом наблюдали за происходившим возле машины, но вмешиваться не торопились.
Никита оглянулся, выбирая пути отхода. В пяти шагах от него сверкала огнями вывеска «Ночной клуб «Олеандр». Пышный цветок переливался всеми цветами радуги, слепил, манил и завораживал. И тут в его голове что-то сработало, качнулись маятники и закрутились колесики.
— Чего ж ты валяешься, мэн? — лениво спросил он и подошел к парню на асфальте.
Водитель лимузина с мукой на лице торчал в это время у задних дверей и помогал ногастой девице с буйной блондинистой гривой выкарабкаться из машины. Судя по каблукам, девица имела все шансы взять приз в Большом дерби. Никита подхватил парня под руку и рывком поднял его с асфальта. Тот с трудом сфокусировал на нем взгляд, а затем неожиданно полез обниматься:
— Андрон, приехал-таки! Молодец! Где Ирка, падла? Ирен!
— Пойдем, пойдем, — уговаривал Никита. — Все уже внутри!
Прежде чем захлопнуть дверь лимузина, Никита утянул с заднего сиденья чью-то жилетку, расшитую блестками. Судя по покрою, вещица была явно женской, но застегивалась почему-то на правую сторону. Никита накинул ее на плечи, подхватил парня и, пошатываясь от тяжести, втащил его в клуб.
— Это Андрюха, мой кент с Барвихи! — пояснил парень охраннику.
Тот поморщился и поводил перед Никитой металлоискателем.
Парень рассмеялся и схватил охранника за галстук.
— Это мои бабуины! Ну, не совсем мои, папахена, но это пока! — Он оттолкнул охранника, взиравшего на них с каменным выражением лица, и многозначительно объявил: — Счас мы тут устроим разудалый расколбас! Пошли!
Никита двинулся следом, туда, где били по ушам многоголосый вой и скрежет, метались по стенам лучи прожекторов. Под ногами струился тяжелый дымок. Вращались под потолком зеркальные шары. Яркие сполохи скакали по стенам, рассыпались на тысячи бликов, дробились на осколки, а на танцполе в буйном вихре огненной метели извивались десятки тел.
С парнем все здоровались, обнимались, он что-то кричал, показывал пальцем на Никиту. С ним тоже здоровались, обнимали, тискали, причем не всегда целомудренно и не всегда девушки. Потратив полчаса на дорогу к столику, где уже гуляла компания из лимузина, парень и Никита рухнули на кожаные диванчики. Никита, ошалев от грохота и световых эффектов, кивал новым знакомым, тоже что-то кричал, хлопал кого-то по плечу и пил, пил то, что ему раз за разом подливали в бокал.
— Давай по-нашему! — проорал новый знакомый и протянул ему высокий стакан с зеленой, как антифриз, жидкостью.
— Давай! — крикнул в ответ Никита и залпом осушил стакан.
Пространство вокруг заструилось, задрожало, запульсировало, как живое, и слилось в одно огромное пунцовое пятно. Оно росло, разбухало, надувалось и вдруг взорвалось фейерверком искр. Громкая музыка стихла, как по мановению волшебной палочки. А Никиту подхватила гигантская волна и понесла сквозь кромешную темноту вслед за крошечной световой точкой. И когда он, казалось, настиг ее, точка потухла…
Никита глухо простонал, открыл глаза и тут же зажмурился. Смотреть на мир было невозможно по двум причинам.
Во-первых, лоб будто придавили тяжеленной горячей гирей. К тому же веки точно заржавели, как металлические жалюзи, и издавали зловещий скрежет. Во-вторых, все вокруг заливал ослепительно яркий свет, отчего нестерпимо заболели глаза.
Никита провел ладонью по лицу, пытаясь избавиться от стянувшей его невидимой паутины — жесткой, как проволока. Движение далось ему с невероятным трудом. Да еще рядом возилось и дышало что-то горячее и липкое. Со стоном он перевернулся на бок и снова приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на непонятном явлении.
Рядом, на соседней подушке, лежала девичья голова в обрамлении светлых волос. Некоторое время Никита тупо созерцал растрепанную гриву, затем догадался перевести взгляд туда, где по законам анатомии должно было располагаться туловище. Туловище пряталось под сбитым одеялом. Никита приподнял край и заглянул под него. Да, все вроде в порядке. Две руки, две ноги, грудь и плоский животик, и все это в комплексе не обременено одеждой, даже чисто символически. Впрочем, на нем из одежды имелся только носок, почему-то вывернутый наизнанку. Высунув ногу из-под одеяла, Никита приподнял ногу и зачем-то этот носок рассмотрел.
Ничего интересного! Носок как носок! Не слишком свежий, но, слава богу, без дырок! Интересно, где второй? И вообще, куда подевались его джинсы и куртка с остатками денег, телефоном и, черт побери, паспортом?
Паспорт, кошелек и телефон были заботливо упакованы в блестящую жилетку, которая лежала под подушкой, связанная в узел. Джинсы валялись на полу, майка — там же. Второй носок и джинсовая куртка, в которой он мотался по Москве, в перспективе не наблюдались. Точно так же, как и трусы!
Никита привстал. В голове стучали в бубны и били в литавры. Чем бы ни была та забористая штука, которую он выпил в ночном клубе, она явно оказалась мощнее того, что ему пришлось употреблять раньше. А пить приходилось всякое: от элитного коньяка до самопальной водки на димедроле, которую готовил сосед по прозвищу Шляпа. Поговаривали, что от димедрольной водки люди травились, а иные слепли, но Никиту, слава богу, эта участь миновала.
