Например, в эпицентре взрыва.
Или, скажем, на месте 24В в одном из угнанных самолетов.
Слава богу, у нее не нашлось времени позвонить родителям и рассказать им, что она летит через Германию. Иначе сейчас они бы сходили с ума от беспокойства.
По телевизору показали центр Вашингтона. Вокруг Белого дома выставили охрану, среди которой мелькали мужчины и женщины в куртках с большими белыми надписями «ФБР» на спинах.
Джина прильнула к экрану, отыскивая взглядом Джулза. Она не ожидала увидеть Макса – он должен быть в оперативном центре вместе с президентом. Или, может, в Пентагоне. В безопасной камере, непроницаемой для радиации.
Что означало – он не придет ее спасать.
По крайней мере, не скоро.
Конечно, именно так она себе и говорила с самого начала, но, включив телевизор, испытала такую волну разочарования, что стало очевидно – на самом деле Джина в это не верила.
А теперь поверила.
Без сомнений, она осталась одна.
Джина выключила телевизор и пошла в ванную сполоснуть банку из-под обезьяньей тушенки, прежде чем выкинуть.
Ее рубашка, свисающая с душевой насадки, почти высохла, но штаны все еще оставались влажными.
Она отдала бы что угодно за возможность поговорить с Максом, услышать его голос.
И сказать ему: «Эй, просто хочу убедиться, что в случае, если я умру, ты в курсе – я никогда не прекращала тебя любить. До самого последнего дня».
Да, он никогда не позволял ей дойти до части «если я умру».
«Завязывай с мрачными мыслями. Ты не умрешь».
Но тебя здесь нет, чтобы спасти меня.
«Но я и в последний раз тебя не спас, верно?» Ей не составило труда представить напряжение в его голосе, возникающее каждый раз, когда они говорили о захвате самолета, который она пережила несколько лет назад. «Я ничего не добился, пока террористов не перебили. Пока не стало слишком поздно».
Ты был со мной. Все время. Джина на самом деле ощущала, что она в самолете не одна. Она чувствовала присутствие Макса с того мгновения, когда он впервые вышел на связь по бортовому радио.
«Ага, я был так же полезен, как воображаемый друг».
Джина улыбнулась, вспомнив, как всегда сходила с ума, когда он говорил что-то подобное.
Ладно, мой воображаемый друг. Что мне делать сейчас? Она уже проверила всю комнату, убедившись, что за мебелью и под ковром нет никаких потайных дверей.
Вентиляционные отверстия были слишком малы, чтобы бежать через них, а стены построены из крепкого бетона.
Потолок выглядел гипсокартонным. Джина попыталась поковырять его консервным ножом, но лишь засыпала волосы штукатуркой. Чтобы здесь пробиться, ей нужна пила, и даже тогда это займет много времени. Эмилио или парень с ломом заметят дыру, и девушки вернутся к тому, с чего начали.
Или хуже. Их свяжут.
Она категорически не хотела провести остаток жизни связанной.
Джина присела на край ванны, закрыла глаза и попыталась вызвать в воображении Макса. Что бы он сказал, находясь на том конце телефонного провода или лучше в этой комнате с ней?
«Узнай, чего они хотят на самом деле. Ключ к успеху любых переговоров не в том, чтобы выполнить требования террористов, а в том, чтобы понять, чего они действительно хотят». Будь он здесь, оперся бы о стол, демонстрируя расслабленную небрежность.
Смешно. Из всех людей, которых Джина встречала, Макс был самым нервным.
Самым закрытым, все держал в себе.
Как-то, когда они болтали – но не о том, что действительно имело значение, вроде, чего они хотят от своих отношений или что на самом деле чувствуют глубоко в душе – он сказал ей: «Иногда это даже более трудная задача, потому что некоторые люди не знают, чего на самом деле хотят».
Он рассказал ей, как однажды вел переговоры в ситуации с заложниками, где террорист выдал целый список требований: деньги, вертолет для побега, публикация в газете письма, поясняющего его действия, прощение от губернатора, и так далее, и так далее. А на самом деле он всего лишь хотел, чтобы кто-то его выслушал – по-настоящему выслушал.
Макс неоднократно вел переговоры, когда захватчики хотели, чтобы спецназ их застрелил. Но придурки этого даже не осознавали.
Так или иначе, было предельно ясно, чего хотел Эмилио.
«У них моя жена».
Джине необходимо выяснить, кто такие эти «они». Кто держит его жену и почему они хотят Лесли-Дейва-Грейди в обмен на нее.
Может, ей стоило присесть с Эмилио и рассказать ему о Максе. Объяснить, что сейчас Багат немного занят, но через неделю-другую приедет сюда и со своей командой из ФБР найдет и спасет жену Эмилио, и...
И все они будут жить долго и счастливо.
Внезапно отражение в зеркале словно подшутило над ней. Пристально вглядываясь, она вдруг четко увидела свое лицо распухшим и побитым.
Точно так же Джина выглядела еще несколько недель после того, как ее избили и изнасиловали. Тогда, будучи заложницей в самолете, она пыталась говорить с захватчиками. Она считала, что установила контакт по крайней мере с одним из них. Как же она ошибалась.
Она не поняла, чего они хотели на самом деле – их призом была смерть. Не поняла, что ей уже подписан смертный приговор, даже когда они разговаривали с ней, смеялись и шутили. Что в их глазах она уже была мертва.
То, что Джина тогда выжила, было чудом. Чудом, организованным Максом и его оперативной группой. Чудом, которое он считал провалом. Своим провалом.
«У них моя жена», – снова прозвучал голос Эмилио.
«Не верь ему, – иронически усмехнулось ее избитое, распухшее лицо. – Ты так ничему и не научилась?»
Но что если Эмилио говорит правду?
Открой глаза. Оглянись вокруг. Комната без окон. Дверь запирается только снаружи.
Эмилио оборудовал это помещение не на один раз. Чего он на самом деле хочет?
«Чего он хочет на самом деле? – откликнулся голос Макса. – Иногда он этого даже не знает».
У них был только один пистолет. Двое мужчин, один пистолет. Если и был подходящий для побега момент, то сейчас.
«Не забывай про лом, – напомнило отражение. – Тогда тебя избивали прикладом ружья. Можешь представить, каково быть избитой ломом? Кроме того, до сих пор они вели себя довольно прилично, а если ты нападешь на них, то откроешь двери насилию.
Одному богу известно, что они с тобой сделают. Этот парнишка с ломом выглядит так, словно у него есть пара подходящих идей».
Нет, не выглядит. Это все ее страх, это он возродил все эти непристойные воспоминания. Лицо мужчины с ломом было невыразительным.
«Да-да, просто не прекращай повторять себе это, – продолжало издеваться ее отражение с заплывшим и почти закрывшимся глазом. – Так что ты собираешься делать?
