«Да-да, просто не прекращай повторять себе это, – продолжало издеваться ее отражение с заплывшим и почти закрывшимся глазом. – Так что ты собираешься делать?
Ударить Эмилио крышкой от сливного бачка и разбить ему голову? Схватить его пистолет, застрелить Лома... Ты видела трупы, один совсем недавно. Ты действительно готова убивать? Посмотри на себя. Твои руки дрожат при одной только мысли об этом.
Или, может, ты не хочешь забирать пистолет? Может, ты промахнешься, и это он достанет пистолет и застрелит тебя. Может, именно этого ты на самом деле хочешь, потому что тогда все это просто закончится. Может, все чего ты хочешь, так это, чтобы Эмилио тебя убил...»
Нет. Джина встала, повернула кран и сполоснула лицо холодной водой.
Она была выжившей, не жертвой и уж точно не трусихой. Она собирается выжить и на этот раз. Нужно лишь понять как.
«Чего на самом деле хочет Эмилио? – снова произнес голос Макса. – Иногда он даже сам не знает. Иногда он даже самому себе не может признаться...»
Джина взяла полотенце и вытерла лицо. Если бы Макс сейчас стоял перед ней, она спросила бы его: «Чего ты на самом деле хочешь? В смысле, от меня».
«А чего ты на самом деле хочешь от меня?» – в типичной для Макса манере он вернул ей ее же вопрос.
«Честности», – вот ее ответ.
«Правда?»
«Это ты к чему? Да, правда. Хочу, чтобы ты поговорил со мной. По-настоящему поговорил. Знаешь, Макс, все эти годы, что мы знакомы, я могу по пальцам пересчитать, когда ты говорил о себе, например, о своем детстве. И даже тогда приходилось вытягивать из тебя слова».
Воображаемый Макс усмехнулся – так, как он иногда ей усмехался. Как будто знал изюминку какой-то сногсшибательной шутки и просто ждал, что Джина догонит и уловит смысл.
«Я тот, кто есть. Но, очевидно, не тот, кем ты хочешь меня видеть».
«Ох, давай, свали все на меня, – зло сказала Джина. – Это все моя вина, да?»
«А разве нет?» – Он невозмутимо смотрел на нее. Удивительно. Даже воображаемый, Макс вывел ее из себя.
А затем он выдал: «Ты ведь меня бросила».
«Что? – возмутилась Джина. – Ох, прекрасно. Да иди ты! Конечно, ты сказал именно это, потому что ты не настоящий ты, ты – это я». Она лишь представляла его, поэтому, конечно, на сцену вышло ее огромное чувство вины.
Да, она его бросила. Потому что он не подпускал ее к себе. Бросила его, потому что только неразумный человек мог продолжать так долго биться головой о нерушимую стену. Бросила его, потому что хотела большего.
Вот только сейчас все, что занимало ее мысли – это их разговоры о семье Макса. Его измученная депрессией сестра так часто пыталась покончить с собой, что скорая помощь на подъездной дорожке стала почти привычной картиной. Боже, как, наверное, ужасно было с этим жить. Его родители – вечно сердитые, вечно напуганные, вечно скандалящие.
Его замечательный дедушка, наставник и хороший друг, больше не в состоянии разговаривать из-за инсульта. Брат его лучшего друга погиб во Вьетнаме. Его собственный брат, его последний союзник, самый близкий к нему по возрасту, никогда не был хорошим учеником. Он сбежал в армию, как только ему стукнуло восемнадцать, бросив Макса в доме, мрачном от безысходности.
А как же Макс? Как он справился? Уж конечно, не просто смотря фильмы с Элвисом.
«Я стал отличником».
Она всегда думала, что эти слова уловка. Выдумка, чтобы не обсуждать его истинные чувства.
И все же...
«Ты стал отличником, потому что оценки были одними из немногих вещей, которые ты мог контролировать, верно?»
Воображаемый Макс бесстрастно смотрел на нее.
«Если тебе хочется так думать...»
«Ты пытался быть идеальным, – обвинила она его. – Но никто не идеален. И даже если ты идеален, все равно есть вещи, которые ты не в силах контролировать. Так что, потерпев неудачу, ты сходишь с ума, казнишь и обвиняешь себя – даже несмотря на то, что это не твоя вина».
Она была его величайшим провалом. Его слова. Он помог сохранить самолет, полный людей, но не смог уберечь ее от жестокого нападения. И не простил себя за это.
Не имело значения, что он не мог контролировать причины, по которым потерпел неудачу. Не имело значения, что, по мнению множества людей, он справился. Джина выжила – как это могло быть провалом?
Это совершенно не имело смысла.
Но для него в этом был смысл. Потому что его реакция была иррациональной.
Чистые голые эмоции.
Она думала, что Макс скрывал от нее свои чувства, но он все это время размахивал ими перед самым ее лицом.
И не удивительно, что все эти годы он боролся с тягой к ней.
Можно спорить, прав он или нет, но что на самом деле важно, так это его мысли и чувства. И, по словам Макса, каждый раз, оказываясь в одной комнате с Джиной, он снова сталкивался с эмоциональной болью от того сокрушительного провала. С ужасным самобичеванием.
«Я не могу дать тебе то, что ты хочешь». Сколько раз Макс говорил ей эти слова?
Что если он был прав?
Что если он не мог дать ей то, что она хотела, потому что она не могла дать ему то, что он хотел – шанс оставить боль его неудачи в прошлом?
«Ты покинула меня», – снова сказал ее воображаемый друг Макс, все еще виня ее.
«Да, но ты за мной не пошел», – сказала она ему. Сказала себе. Пытаясь не заплакать.
Не пошел тогда и не собирается приходить за ней сейчас.
Тихий стук заставил ее подскочить.
– Ты там в порядке? – Голос Молли. Проснулась, наконец.
Джина вытерла глаза, шагнула прямо туда, где стоял воображаемый Макс, и открыла дверь ванной.
Молли до сих пор была бледна, но выглядела значительно лучше. По крайней мере, она могла стоять.
– Ты в порядке? – спросила ее Джина.
– Все еще немного трясет, – призналась Молли. – Не против, если я приму душ?
Она была слишком деликатной, чтобы спросить, с кем Джина разговаривала. Тем более, когда беглый осмотр крошечной ванной явно показывал, что девушка была там совершенно одна.
– Конечно, нет. – Джина сняла их почти высохшую одежду с веревки, на которой висела душевая занавеска.
– Эмилио – мужчина с пистолетом – принес консервы. Как вымоешься, ты должна хоть что-нибудь съесть, а потом нам нужно поговорить о том, как выбраться отсюда.
ПУЛАУ-МИДА, ИНДОНЕЗИЯ
24 ИЮНЬ, 2005
НАШИ ДНИ
Джулз мог сказать, что ожидание доводило Макса до сумасшествия.
Еще более безумного, чем обычно.
По правде говоря, его бывший босс действительно тронулся. Джулз достаточно насмотрелся на признаки душевного пожара, чтобы сразу распознать их. Конечно, оставаясь верным себе, Макс Багат не может гореть спокойно.
