От всего услышанного у меня потемнело в глазах.
— И как ты все это узнал?
— Я слишком хорошо знал этот дом…
— Значит, я убила твоего родного дядьку?
— Значит, так.
— И ты меня за это осуждаешь?
— Нет, потому что он поступил с тобой как подлец. В этой ситуации каждый получил то, что заслужил.
— Значит, ты теперь будешь богат?
— Значит, буду.
— Поздравляю. А я теперь бедная.
— Почему?
— Потому что деньги — это вода. Сегодня они есть, а завтра их нет.
— Сочувствую.
— Не стоит. В этой жизни я научилась терять. Я нормально отношусь к потерям. А что ты сделаешь с домом?
— Продам.
— Правильно. Он никогда не станет уютным семейным гнездышком.
— Для кого?
— Для нас с тобой.
Я достала из сумочки связку новых ключей от новых замков, которые поставила сразу, как только стала жить одна, и протянула их Максу. Затем на обрывке бумаги написала свой адрес.
— Что это?
— Это мои ключи, а это мой адрес. Мне не восемнадцать. Я не хочу с тобой встречаться и целоваться в подъездах. Я не хочу сидеть у телефона и ждать твоего звонка. Я хочу с тобой жить.
— Что?
— Что слышал.
— Я хочу с тобой жить. Если сегодня вечером ты не явишься домой, я сообщу об этом в милицию и брошу всех на поиски неверного мужа. Так что подумай…
Я встала из-за стола и, не обращая внимания на ошарашенного Макса, вышла из ресторана.
Заехав на киностудию, я извинилась за свое отсутствие, сославшись на головную боль. Я была уверена, что Макс не выдержит и обязательно сегодня приедет. Где ж это видано, чтобы любимый муж не приехал на ужин при свечах к любимой жене? Я купила красивый торт и заторопилась домой.
— Елена Михайловна, я торт принесла! — прокричала я прямо с порога. — Сейчас будем пить чай!
На кухне было темно, но я чувствовала, что там кто-то есть. Повернув выключатель, я увидела домработницу, которая сидела за кухонным столом и смотрела на меня напряженным взглядом.
— Елена Михайловна, что в темноте-то сидите, ей-богу?
— Экономлю.
— Глупости. Уж на свет я всегда заработаю. Я торт купила. Любите?
— Нет. Торты Лешик любил.
— Елена Михайловна, давайте договоримся, что никогда не будем вспоминать в моем доме об уроде. У меня, знаете ли, нет желания.
— Не могу.
— Нужно стараться. Что-то я не чувствую никаких вкусных запахов. Что у нас сегодня на ужин?
— Ничего.
— Почему?
— Потому что сегодня мне некогда было готовить. Я ездила по одному адресу, который мне дал знакомый, и провела там очень много времени.
— Зачем?
— Чтобы купить оружие.
Домработница вынула руку с пистолетом из-под стола.
— Что это?
— Это твоя смерть! — усмехнулась Елена Михайловна.
— Но почему?
— Потому что ты, сука поганая, отняла самое дорогое, что у меня было и ради чего я жила.
— Я не понимаю, о чем вы.
— Лешенька был моим сыном.
— Урод был вашим сыном?!
— Не урод, а Лешенька. Мой милый, красивый, неповторимый Лешенька. Я родила калеку от хозяина дома, который меня приютил. Хозяин полюбил Лешика больше жизни и не замечал его увечья. Наоборот, он полюбил Лешика и возненавидел меня. Он говорил, что в том, что Лешик родился таким, виновата только я. Что я не хотела этого ребенка и всячески его вытравливала, а он родился вопреки моей воле. Он говорил, что я не полноценная и что я не смогла подарить ему здорового сына. Что я недостойна быть матерью его наследника, что он найдет более достойную женщину. Он хотел выгнать меня из дома, но я встала перед ним на колени и попросила позволить мне быть рядом с моим сыночком, хотя бы в качестве няньки… И он разрешил. Он сказал, что, если Лешик узнает, что я его мать, он убьет меня, не задумываясь. Я молчала. Я молчала долгие годы, потому что знала, что должна жить ради своего сыночка. Я жила только для сына. А ты, тварюга, всегда издевалась над моим мальчиком, а потом просто его убила. Я сама его похоронила. Сама. Я сбежала и поклялась тебе отомстить, потому что моей кровиночки больше нет и жизнь потеряла для меня всякий смысл.
— Елена Михайловна, одумайтесь. Ваш сын был больным человеком, он ведь и сам не жил, а мучился. Сам мучился и вас мучил.
— Заткнись, гадина!
Домработница сняла пистолет с предохранителя и злобно затрясла головой.
— Я понимаю, у вас была очень тяжелая жизнь, но одумайтесь…
Я замолчала и повела носом. Из открытого окна послышался запах дешевого табака, вонь, от которой начинали слезиться глаза и першило горло.
— Там, за окном, опасность, — шепотом сказала я и с испугом посмотрела на женщину.
Но она не слышала меня. Она хотела меня уничтожить. Раздался выстрел. Я закрыла глаза и вдруг почувствовала, что по-прежнему стою, дышу и даже пытаюсь что-то сообразить. Я открыла глаза и увидела, что на полу лицом вниз лежит домработница. Ее убили выстрелом в спину? Она не успела нажать на курок?
Я подняла голову. На карнизе стоял человек, пахнущий дешевым табаком. Он держал пистолет и зловеще улыбался.
— Привет, я тебя спас, — загадочно сказал он и моргнул. — Зачем?
Я стою ни жива ни мертва и понимаю, что наступило самое худшее.
— Потому что это моя миссия. Я не люблю, когда кто-то зарится на чужое. Тебе будет приятнее умереть от моей руки, чем от руки этой ненормальной.
— Тебе не нужно меня убивать, пахана больше нет, и даже если тебе заплатили, тебе совсем не нужно отрабатывать деньги.
— Может быть, но существует принцип. Ты помнишь, как ударила меня в прошлый раз на кухне?! Я не люблю, когда меня бьют. Я хочу, чтобы ты видела мое лицо и знала, как выглядит смерть.
Незнакомец, воняющий табаком, наставил на меня пистолет, но я не боялась. Я не боялась, потому что открылась входная дверь и МАКС ПРИШЕЛ НА УЖИН.
Все произошло быстро. Макс закрыл меня своим телом и выстрелил в незнакомца, который в тот же самый момент выстрелил в Макса. Когда Макс упал, я бросилась к окну и увидела, что незнакомец, вонявший дешевым табаком, лежит на асфальте, а вокруг кровь, наверное, такая же вонючая, как и он сам.
Я бросилась к Максу. На его плече проступило кровавое пятно.
— Макс, ты живой?! Макс! — громко закричала я и заплакала. — Макс, скажи, Макс!
Но Макс не отвечал. Его глаза были закрыты, и я в который раз ощутила, что МАКСА НЕ СТАЛО.
Я сижу на больничной койке своего дорогого, любимого человека и кормлю его куриным бульоном. Макс стесняется есть с ложечки, но я запрещаю ему поднимать руку. Зачем? Ведь для этого у него есть я. Макс говорит, что я сумасшедшая, ну и пусть. Я и в самом деле сошла с ума, потому что так полюбила…
