Уайатт провел в больнице целых три дня. Его продержали бы там и дольше, но это решают не врачи, а страховая компания, так что через три дня его выписали. Врач, который оперировал его, сказал мне, что Уайатт поправляется с удивительной быстротой и что с пулевым ранением в грудь в больнице обычно лежат дня четыре, не меньше. Три – это просто смешно. Преступно мало.
Когда я забрала Уайатта домой, он дышал с трудом. Пришлось заниматься дыхательными упражнениями, пыхтеть и сопеть в такую трубку, которая измеряет объем легких. О том, что ему больно, я догадывалась только потому, что он не отказывался от обезболивающих.
Но уже через неделю после ранения Уайатт начал принимать обезболивающие только на ночь, чтобы выспаться. А через десять дней вообще бросил пить их. На четвертый день занялся зарядкой. Через десять дней после того, как в Уайатта стреляли, мы должны были пожениться.
В срок мы не уложились – правда, опоздали всего на два дня, но не по моей вине, а из-за Уайатта, которого никто не просил лезть под пули.
Меган пролежала в больнице дольше Уайатта. Ну и что? Под залог ее не отпустили, из больницы сразу перевели в тюрьму, где она находится до сих пор. По мне, пусть хоть сгниет там. Мне нет дела до ее горя, погубленной жизни, психического заболевания и так далее, и тому подобного, хотя ее адвокат делал все возможное, чтобы разжалобить суд. Она стреляла в Уайатта, и я до сих пор вижу во сне, как рву ее на куски и бросаю их гиенам.
Но сегодня я не желаю вспоминать о ней. Для октября день выдался удивительно теплым, температура поднялась почти до семидесяти градусов. Сегодня наша свадьба. Наш свадебный торт, ждущий в гостиной Роберты, – настоящее произведение искусства. Угощение… ну, угощение пришлось готовить на скорую руку, так как банкетная компания нас подвела, но мужчины останутся довольны: куриное филе они обычно предпочитают шпинату. Букеты умопомрачительные: Роберта превзошла саму себя.
А мое платье! Именно таким я его себе и представляла. Тяжелый шелк струился как вода, но не прилипал к телу. В кремовой белизне присутствовал нежнейший оттенок шампанского, так что нельзя было даже понять, белый это цвет или бледно-золотистый. Платье получилось невероятно сексуальным, но не пошлым. Правда, я не знала, сумеет ли Уайатт отдать ему должное: любовью мы не занимались с того самого дня, как в него стреляли, – к великому огорчению самого Уайатта, потому что я не хотела затягивать выздоровление. Он не просто огорчался, а прямо-таки бесился.
Втайне я надеялась, что мое платье сведет его с ума, но не лишит сил.
В моих драгоценных туфлях нога почти совсем не болела, от меня требовалось только не шевелить сломанным пальцем при ходьбе и стараться не хромать. Ремешки туфель удачно прикрывали края повязки телесного цвета, так что разглядеть ее можно было, только встав передо мной на колени.
Со списком гостей я не рассчитала – он получился слишком длинным. В саду возле дома Роберты собрались почти все полицейские, сменившиеся с дежурства, вместе с мужьями, женами и близкими, а также Салли и Джаз, держащиеся за руки, их дети с супругами – кроме Люка, который принципиально отказался вести очередную подружку на свадьбу. Приехала сестра Уайатта, Лайза, с мужем и двумя детьми. В «Фанатах тела» сегодня объявили выходной день, потому что все мои подчиненные собрались на свадьбу. Шона и Дженни явились одни, объяснив, что им будет некогда ухаживать за спутниками. Гостей со стороны жениха и невесты не было – все наши друзья перемешались и расселись, кто как хотел.
– Музыку включили, – сообщила мама, которая тоже выглядывала в окно. – А Уайатт уже второй раз смотрит на часы.
Не желая выводить его из терпения, все мы вышли в холл, Шона и Дженни встали за мной и взялись за короткий шлейф платья, чтобы я не наступила на него, спускаясь с лестницы. У меня недавно зажили последние синяки и царапины, и в новых я пока не нуждалась.
Все четверо – моя мама, будущая свекровь и сестры – поцеловали меня и удалились в сад, на свои места. К алтарю меня никто не вел. Никто не пожелал выдать меня замуж. Папа уже однажды исполнил эту обязанность, с него довольно. За Уайатта я выходила сама, потому и шла без посторонней помощи. И он тоже ждал меня в одиночестве.
Под ликующую музыку я сделала первые шаги навстречу ему. Платье струилось, облегало ноги, подчеркивало изгибы бедер, вздувалось на ветру и снова опадало. Лиф обтягивал грудь, как цветная глазурь – начинку драже. Я даже не хромала. Ни чуточки. Честно говоря, я совсем забыла про сломанный палец, потому что Уайатт смотрел на меня не отрываясь и в его зеленых глазах горел огонь.
После церемонии, когда мы стояли, держась за руки, мама первой подошла и поцеловала нас обоих. Уайатт поднес ее правую руку к губам.
– Если и вправду невеста с возрастом становится похожа на ее мать, я с нетерпением буду ждать, когда пройдут тридцать лет.
Умен и хитер, этого у него не отнимешь: одной фразой он превратил мою маму в свою вечную союзницу. А я думала, она всегда будет на моей стороне.
Через тридцать четыре дня
– Ты все-таки сделала это! Глазам не верю! – рявкнул Уайатт мне в ухо.
– А что такого? – невинно пожала плечами я.
И он, и я были на работе. Супружеская жизнь постепенно налаживалась – если не считать мелких споров.
– Он же заверен нотариально!
Я терпеливо ждала, но больше Уайатт ничего не добавил.
– И что? – спросила я.
– Заверяют только документы, а это просто список!
– Иначе ты бы на него даже не взглянул.
Список преступлений Уайатта пролежал у него на столе больше недели, и все без толку. Что же мне оставалось?
Только заверить список у нотариуса и отправить Уайатту заказным письмом.
Хлебный пудинг из пончиков «криспи-крим» по рецепту Блэр
Известно несколько сотен разновидностей этого рецепта. Я готовлю такой пудинг по особым случаям или когда хочу кого-нибудь умаслить, потому что он такой сладкий, что слипаются зубы. Изюм в пудинг я не кладу – это лакомство для янки. По мне, изюминки похожи на тараканов.
Сначала возьмите стеклянную форму диаметром 33 см и высотой 23 см. К стеклу пудинг не прилипнет. Можно заменить ее одноразовой алюминиевой, в этом случае не важно, прилипнет пудинг или нет.
Разогрейте духовку до 350 градусов по Фаренгейту.[6] Кельвины и Цельсии я недолюбливаю – с ними сплошная путаница.
Вот что вам понадобится:
– 2 дюжины глазированных пончиков «криспи-крим», разломанных на мелкие кусочки. Еще лучше взять не круглые, а витые пончики – по текстуре они ближе к хлебному пудингу, но выбирайте на свой вкус. Сложите кусочки пончиков в большую миску.
