– Да все тут непонятно!
– Фиона Ксаверьевна на свадьбу своему сыну подарила три пасхальных яйца Фаберже. Ее сын, насколько я успел узнать, передал их вашей сестре. Красная цена в базарный день им две тысячи долларов, да и то если на любителя, а так еще меньше. Если это копия, конечно!.. Но перед тем, как подарить, Фиона Ксаверьевна на всякий случай заказала экспертизу, которая и была сделана. Экспертиза установила их подлинность. Это подлинная работа Фаберже, в этом у нас на данном этапе нет никаких сомнений.
– Ну и что?!
– Коллекция застрахована в нашей компании. Чтобы с нас в случае ее кражи не попросили лишнего – в особо крупных размерах! – я должен был за коллекцией приглядывать. Что я и делал. И до сих пор делаю.
– Но вы… разве вы… вы можете за чем-то приглядывать?! Вы же… вы…
– Я не душевнобольной, – сухо сказал Федор Петрович. – У меня такая роль. Я ее играю.
– Талантливо играешь, – оценил Белоключевский. – Исключительно. Я тебя даже не сразу узнал.
– Так если бы сразу, то играть не было бы смысла!
– А Света? – жалобно простонала Лиза. – Ее кто убил?! Да еще в моем гараже! То есть в нашем! И зачем?
– Тот, кто ее к тебе послал.
– Кто ее послал?! Макс Громов?
– Морг тут ни при чем, – поморщился Федор Петрович. – Совсем. Это уже другая история.
– Какая история?! И откуда вам известно, что он…
Морг или как там его зовут?! – Лиза отлично помнила, что он Морг, но это слово почему-то не произносилось, царапало язык. – Или вы не только в галерее работаете?!
– Про Морга я все узнал после того, как мне позвонил Дмитрий Петрович и попросил помочь. Я задал кому надо все необходимые вопросы и получил все нужные мне ответы. А потом приехал сюда и увидел вас… с ружьем, и этого самого Морга. Хорошо, что его на разговоры потянуло, – добавил Федор Петрович в сторону Белоключевского. – Он мог бы тебя с ходу пристрелить, и все. А он в объяснения пустился.
– Это не он пустился, – пробормотал Белоключевский. – Это я его заставил. Заговорил. Я понял, что тебя нет, а к тому, что он появится так быстро, я тоже не был готов, понимаешь? Я не ожидал от него такой прыти.
Лиза покосилась на лежащего Громова.
«Господи, мне все это снится. Не может быть, чтобы это случилось на самом деле и со мной. Нет, точно не со мной».
И тут она вдруг вспомнила.
– Дима, ты сказал, что это твоя жена. Что ты слышал ее голос по телефону.
– Да.
– Зачем ей нужно тебя убивать? Ты говорил, что… что все позади, все в прошлом. Или ты… врал?
– Я не врал.
Она поднялась на ноги, обогнула труп и вышла в коридор, но быстро вернулась. Белоключевский и Федор Петрович Малютин за время ее отсутствия не сказали друг другу ни слова.
Макс Громов, начальник ее охраны, все лежал на полу. Господи, ну когда уже за ним приедут?! Федор Петрович сказал, что все уладит!
Неужели все уладится? Или не уладится уже никогда?
– Дима, зачем твоя жена наняла киллера? Зачем ей нужно, чтобы ты умер?
Белоключевский пожал плечами.
Лиза ожидала всего, чего угодно, только не этого жеста.
Он не знает?! Не знает, за что его заказала собственная жена?!
– Дим, – подал голос Федор Петрович, – ты что? Вправду не знаешь?
Белоключевский хмуро глянул в его сторону. Сказать по правде, данный вопрос на самом деле не слишком его интересовал. Он не мог им объяснить, но это именно так. Прошлое как отголоски давнего боя – лучше не вспоминать. По крайней мере, эти воспоминания нисколько его не трогали: было, не было, все едино. Он предпочел бы не вспоминать вообще, но… пришлось.
– Дима, ты что? – спросила Лиза с ужасом, и по ее лицу он понял, что для нее это на самом деле важно. Так важно, словно речь идет о жизни и смерти. – Дима, ты сумасшедший? Ты не знаешь, почему…
– Не знаю, – перебил ее Белоключевский. – И знать не хочу.
– Он так с ней и не развелся, – доверительно сообщил Федор Петрович Лизе. – Он оставил ей в управление трастовый фонд. Сроком на два года.
– И… что? Что такое этот самый трастовый фонд? Федор Петрович сдержанно улыбнулся.
– Никто точно не знает. Это некая организация с бюджетом в несколько миллионов евро. Может, Белоключевский вам после расскажет. Он наверняка знает лучше. Вы расскажете, Дмитрий Петрович?
Белоключевский опять пожал плечами. Ему не хотелось ничего рассказывать, в том числе и про трастовый фонд.
– Два года истекают на следующей неделе. Все права возвращаются Дмитрию Петровичу. Ей этого совсем не хотелось. Это большие деньги. – Малютин почесал макушку, вздохнул и посмотрел на темные окна. – То есть это очень большие деньги. Я уже привык считать на миллионы, – Федор Петрович улыбнулся. – Она думала, что ее муж сгниет в тюрьме, а он…
– А меня выпустили, – закончил за него Белоключевский.
– Ты же бомж, – возразила Лиза вяло. – С тебя нечего взять.
– Оказывается, есть что, – сказал Федор Петрович с сочувствием.
Кажется, он все знает, подумала Лиза. Где он там работал? В абвере – службе внешней разведки, – до тех пор, пока Белоключевский его не «подставил»?..
– Ну вот, – продолжал Федор Петрович, – если бы он быстро умер, трастовый фонд достался бы ей. Они же не разведены! Ей и Марату Быстрову.
– И Быстров?! – удивился Белоключевский. – Он-то с какой стороны?
– Кто такой Марат Быстров? – сдвинув брови, спросила Лиза.
– Мой бывший заместитель. Второй человек в империи «Черное золото».
– Если тебя интересует, то с твоей бывшей женой он не спит.
– Да мне наплевать, – сказал Белоключевский с досадой. – Правда наплевать.
– Теперь он правая рука твоей жены, – поведал Федор Петрович. – Был твоей рукой, стал ее. Преемственность, так сказать.
– Надо развестись.
– Разведись.
– Разведусь.
И все замолчали. Белоключевский притянул к себе Лизу, обнял ее и покачал из стороны в сторону. Лиза дала себя покачать. В конце концов это ничего не означало.
За окнами вдалеке зафырчал автомобиль. Двигатель был старый, работал с натугой, громко. Лиза подумала равнодушно, что по их улице едет машина.
Но, видимо, это была не просто машина, потому что вдруг синий мигающий свет прошел по окнам, появляясь и пропадая, и луна затихла, перестала ломиться в пыльные стекла, и Большая Медведица как будто насторожилась, подняла тяжелую голову.
– Наши приехали, – сказал Федор Петрович.
Лиза пожала плечами. Ну, наши так наши. Ей хотелось спать – обнимать Белоключевского, вдыхать его запах, возиться, устраиваться рядом, утаптывать свою нору, как дикому зверю, которому предстоит первая безопасная и сытая ночь за долгое время. Ей хотелось спать и ни о чем не думать, а Федор Петрович заставлял ее думать, и за это она на него сердилась – насколько могла.
