Гвен откашлялась. Объявление о приватизации тюрьмы фирмой «ДРУ Интернэшнл» она готовила вместе со Спенсер и Мэгги Рафферти и репетировала до тех пор, пока не выучила его наизусть. И все-таки она боялась, что от волнения начнет заикаться. Сделав глубокий вдох, Гвен сказала в микрофон:
— Доброе утро, дамы. Сегодня за завтраком собираюсь сделать важное объявление. Завтрак начнется через пятнадцать минут. Спасибо за внимание.
После этого двери камер открылись, и снова заиграла музыка. Гвен тоже вышла из кабинета и провела четверть часа в коридоре, наблюдая за своими подопечными. Они улыбались и казались более жизнерадостными, чем обычно. Гвен тоже не смогла сдержать улыбки. Почему она не подумала об этом раньше? Ведь такая перемена не стоила ни цента, зато дала неоценимый эффект.
Теперь, когда Хардинг могла набирать персонал по своему усмотрению, независимо от администрации штата, она наконец уволила Бена Нортона и заменила его новым шеф-поваром. Уже несколько дней подряд начальница тюрьмы с удовольствием завтракала в столовой вместе со всеми. Блюда были горячими и вкусными, не говоря уже о том, что можно было понять, что ты ешь. На столе появились свежие фрукты, в меню — полезные каши из злаков с обезжиренным молоком. Завтрак стал не только вкуснее, но и дешевле за счет того, что новый повар не портил продукты.
Сегодня начальница встала рядом со стойкой для раздачи пищи и здоровалась с каждой из женщин. У многих было настороженное выражение лица, и Гвен поняла: они боятся, что это затишье перед бурей.
Очередь двигалась медленно. Заключенные не привыкли выбирать, и простые вопросы вроде: «Яичница или вареные яйца? Бекон или сосиски? Кофе или чай?» — заставали их врасплох. Кроме того, в отличие от предыдущей команды, новые сотрудники кухни были приветливы и доброжелательны. Они с удовольствием предлагали выбор, и женщины в ответ вели себя мягче, без обычной агрессивности.
Наконец все расселись по местам. Гвен дала им немного времени, чтобы распробовать новые блюда и поделиться впечатлениями, затем встала и попросила внимания.
— Вы уже заметили кое-какие изменения, — начала Хардинг.
Некоторые женщины засмеялись, другие захлопали.
— Надеюсь, вам это понравилось. Но основное изменение, которое произошло в Дженнингс, — это приватизация. Теперь управлять тюрьмой будет не администрация штата, а фирма «ДРУ Интернэшнл». При этом я останусь начальницей, но произойдут другие перемены, которые должны улучшить нашу жизнь здесь.
И снова Гвен заметила в глазах своих слушательниц подозрительность. Нужно было найти нужные слова, чтобы убедить их, что перемены бывают не только плохими, иначе все планы реорганизации провалятся еще до начала их внедрения. Но тут ее осенило.
— Хочу вам сообщить, что одной из первых перемен стало увольнение охранника Бирда.
Наступило молчание, а затем раздались такие радостные крики, каких еще не слышала эта столовая. Гвен заслужила аплодисменты не менее громкие, чем оперная примадонна. Ее поразила подобная реакция: она не знала, что женщины так ненавидят Бирда.
Когда шум немного утих, Гвен продолжила.
— Надеюсь, что остальные перемены заслужат такое же одобрение, — сказала она.
— Мне так не нравится! — вдруг заволновалась Веснушка. — Мне так совсем не нравится.
Неожиданно она бросилась к Хардинг, и охранники не успели помешать ей. От этой безумной женщины можно было ожидать чего угодно. Все замерли, но Веснушка только прошептала что-то на ухо Хардинг. В ответ Гвен кивнула, и Веснушка ушла вместе с двумя охранниками.
— Продолжайте завтрак, — сказала Гвен заключенным.
Пока они ели, Хардинг рассказывала, как будут реализовываться новые планы. О программах обучения, об улучшении медобслуживания, о введении еще двух дней для приема посетителей — понедельника и воскресенья. Заключенные теперь смогут посещать церковные службы вместе со своими гостями, а для свиданий с детьми будет отведена отдельная комната.
Кто-то из женщин от радости застучал ложкой по подносу, и к ней тут же присоединились остальные. Гвен тоже почувствовала себя счастливой. Она улыбалась и кивала. Теперь она по-настоящему могла стать для них матерью, медсестрой и учительницей.
Хардинг подняла руки, призывая всех к тишине.
— У нас есть для вас еще один маленький сюрприз.
В этот момент в столовую вошла Веснушка с большим подносом. На нем в пластмассовых стаканчиках стояли ноготки, которые эта странная женщина вырастила на маленькой клумбе перед тюрьмой. Послышалась песня «Битлз» «Здравствуй, утро, здравствуй, солнце», и под звуки музыки Веснушка расставила стаканчики на столах.
У многих есть мечта о деле, которым они хотели бы заниматься. И у меня тоже. Эту тайну знает только моя дочка Ямора. Я всегда хотела стать модельером. Может быть, вам это покажется смешным, но моя мечта сбылась в тюрьме. Мне поручили разработать новую модель униформы.
Поверьте, я об этом никого не просила. Мне кажется, что, если попросить о чем-то, никогда этого не получишь. У меня и так отличная работа в конторе Хардинг, а двух шансов у одного человека не бывает. Особенно у негритянки, сидящей в тюрьме. И все-таки это случилось. Неисповедимы пути господни!
Когда Хардинг и Дженнифер спросили, не хочу ли я заняться униформой, я на некоторое время онемела.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — только и могла я ответить.
И вот теперь я сижу за своим столом в конторе и рисую на бумаге цветными мелками, потому что карандашей нам не дают — считается, что карандаш может стать опасным оружием. Я знаю всех в этой тюрьме. У каждой свои вкусы и свои претензии. Я не жду, что меня будут хвалить: я рада самой работе. У меня миллион идей.
Первое, что надо изменить, — это материал, из которого сшиты наши комбинезоны. От этого полиэстерового барахла ужасно чешется кожа; кроме того, он очень быстро изнашивается и покрывается отвратительными катышками. Заниматься в таком комбинезоне физическим трудом — средневековая пытка. Он натирает везде: под коленками, под мышками, в паху.
Я решила, что новая форма будет из хлопчатобумажной ткани: она намного мягче, и тело в ней дышит. Дженнифер сделала приблизительный расчет, а мисс Ринглинг — хотите верьте, хотите нет — поручили помочь мне приобрести ткань у одного из наших постоянных поставщиков. Но когда я показала Дженни их прайс-лист, она расхохоталась.
— Понятно, это семисотдолларовые сиденья для унитазов! Видишь ли, я имела дело с одной фирмой, которая продавала штату сиденья для унитазов по семьсот долларов за штуку. — Она покачала головой. — Мы купим материал в Нью-Йорке, у дилера, который связан непосредственно с индийскими ткацкими фабриками, по три доллара за ярд. Кстати, я попрошу его прислать нам образцы тканей. Вот увидишь, он ухватится за наше предложение обеими руками.
