— Блять, — выругалась я.
И вот тогда начали стрелять. В нас. Стекла удерживали напор пуль — даже сеткой трещин не пошли. Но водительское разбито во время аварии. Пригибается. Сзади очень сильный шум перестрелки, значит, все же охрана есть. Они возьмут удар на себя, надо только время выиграть, вырваться. И в этот момент водитель дёрнулся, в него попали. Куда, так сразу понять не могу. Оседать на бок начал, теряя управление.
Сейчас я думала о Серёжке. О том, какой он маленький, как мы сильно друг другу нужны. О том, что у него астма, каждую весну сильные приступы, а меня рядом нет. Хочу к своему сыну. Больше всего в жизни хочу, ничего больше не нужно. А для этого мне нужно делать все, что велит Виктор. Виктор не велел просрать все так скоро.
— Миленький, — перегнулась я вперёд, схватила водителя за плечо, он поймал мой взгляд в зеркале, попытался улыбнуться даже. — Слышишь, стреляют? Наши это. Прикрывают нас, чтобы могли уехать. Ты едь только, пожалуйста, хоть немного, хоть сколько-нибудь…
Вдавил педаль газа до упора. Вырвались. Главное, назад не смотреть, не слушать. Заехали в дворы какие-то, врезались в забор и окончательно остановились. Я понимаю, нас сейчас догонят. Время терять нельзя, мне сейчас Давид нужен больше, чем когда-либо.
— Ты не имеешь права умереть, — зло сказала я бессознательному ему. — От тебя зависит жизнь моего сына.
Дверь с моей стороны не открывалась, повредилась. Открыла со стороны Давида, вытащила его на улицу. Ударился об асфальт, глухо застонал. Ничего, переживешь, мрачно подумала я.
Как порадовалась, что на мне кроссовки и джинсы! А ещё, что всегда держала себя в форме. И сейчас я могу, я просто тащу мужское тело за ноги в сторону. Тороплюсь, делаю это максимально быстро. Нам бы чуть-чуть продержаться.
Глухая стена какого-то госучреждения, закрытого — выходной. Утопающие в голых пока кустах старые двухэтажные дома. Гаражи-ракушки. То, что нужно. Туда и волоку. Стараюсь по сухому асфальту, чтобы следов не осталось. Вряд ли те, кто идёт за нами, решат, что великого и ужасного Чабаша баба за ногу уволокла. Решат, что сбежал, спасся…
Забиваюсь в какой-то тупик. Я сажусь на корточки устало, ноги дрожат от напряжения. Давид лежит прямо на земле, точнее крупной мокрой гальке. Стонет, приходя в себя. Тянется рукой к виску, на котором наливается страшная гематома, волосы кровью пропитались. Главное — живой.
— Где мы? — тихо и хрипло спрашивает он.
— В гаражах, — отвечаю я. — Сейчас нас либо спасут, либо кокнут, дальше я тебя тащить не смогу, сил нет.
— Не гаражи я тебе показать хотел…
Затапливает волна нежности. Глупая все же ты девочка, Мирослава. Разве можно привязываться к тому, кого скоро передашь?
— А что? — мягко спросила я.
— Подснежники…расцвели на даче.
Глава 8
Давид
Башкой я приложился знатно.
Звенело, гудело в голове от боли, кровь струилась куда-то за воротник, щекотя шею.
Пальцем коснулся виска, поморщился, шишка вышла огромная, хорошо, что не пробил насквозь. В таком состоянии я, разумеется, ни боец и ни защитник.
То, что меня Славка спасла… не било по самолюбию, нет, это жизнь и в ней случается всякое.
Но если мои архаровцы в ближайшее время не окажутся тут, чую, подснежники я буду видеть разве что на своей могиле и то, если повезёт.
Кто напал? Кому это выгодно?
Я сел поудобнее, отряхивая штанины, и хмыкнул невольно.
Тех, кому моя кончина на руку, с десяток наберётся, а то и больше. Слишком многим я поперек горла. Другой вопрос, кто из моих врагов считает, что он бессмертный, когда такое затевает?
Прошлый киллер так и не сказал, кто его заказал, ребята хотели ему язык развязать, да перестарались. Отдал он богу душу раньше чем назвал имя заказчика.
Но я до него доберусь ещё. По-любому.
Сначала я услышал топот ног, Славка дернулась испугано, посмотрела на меня. Глаза огромные, но не плачет, нет. Я ее ладонь сжал, думая, что зря сегодня без оружия, отстреляться бы смогли.
Топот приближался, я Славку за спину спрятал, а сам приподнялся, расправляя плечи. В руках — осколок стекла, не бог весть какая защита, но полоснуть смогу, даже не взирая на состояние.
Шаги приближались, осторожно, я приготовился, как взведённая пружина, готовый в любой момент обрушиться на врага в нежданном ударе. В моем случае только это могло помочь.
Человек шагнул, его фигура показалась между гаражей. А потом он повернулся ко мне головой и замер.
— Давид Русланович! — Вовка бросился на встречу, одной рукой придерживая короткоствольный УЗИ, — ранены? Кроме головы задели что-нибудь?
Я стекло бросил, Вовка взглядом за ним проследил, но ничего не сказал, и правильно.
— Жить буду, — буркнул недовольно, на ребят я был зол. На кой хуй со мной машина охраны ездит, если сегодня толку с них как с сопливых новобранцев? — где остальные?
— Из наших одного положили, — после небольшой паузы сказал он, — Толика.
— Суки, — глаза на мгновение закрыл, борясь с неконтролируемым приступом ярости, — кого-нибудь достали из стрелявших?
— Двое их было, оба — «двухсотые».
Я выматерился, три трупа, перестрелка в черте города, покоцанные тачки и ни одного, блядь, «языка».
Весёлая поездочка за цветами.
— Вот ей спасибо скажите, — кивнул я на Славу, что шла рядом. Она была напугана, но старалась держаться, только бледное лицо ее выдавало, — это она меня в безопасное место дотащила.
Вовка зыркнул на нее зло, ничего не сказал, в встретившись со мной взглядом, отвернулся.
Его косяк, и косяк не слабый. За такое в ту же секунду с места можно вылететь.
Мы дошли до того места, где стоял мой автомобиль, покореженный капот упирался в металлический профиль забора, передние стекла осыпались, густо усеяв панель приборов.
— Прилично сюда идти, — задумчиво произнес. А ведь Славка меня всю дорогу тащила, я был без сознания. Как она, такая хрупкая, смогла это сделать, загадка. — Ты моряк Папай? — обратился к ней.
— Если бы я шпинат один жрала, Чабашев, мы бы смогли с тобой отползти метра на три, не больше.
Я кивнул, думая о своем. Возле тачки сидел водитель, прямо на асфальте, лицо в крови, рубашка ею пропилась почти насквозь, но в руках пистолет держал.
При нашем появлении он собрался встать, но я махнул рукой только, толку от этого, если еле живой.
Остальные ребята подталкивали второй автомобиль, который тоже был не на ходу.
— Вам в больницу надо, — сказал Вовка, — сейчас ребята подъедут, на другой тачке поедем.
— Где «двухсотые»?
Вовка нахмурился и кивнул на второй автомобиль, Кирюха с Антоном как раз остановили его недалеко от нас. Я, чуть прихрамывая, дошел до него, отмечая россыпь пулевых отверстий на правой бочине.
— Показывай, — махнул рукой, Кирюха открыл багажник, где лежали два неудачных стрелка. Взглянул на их лица, сцепив зубы, ни одно не было мне знакомым. Блядство Последняя надежда по горячим следам все прояснить расстаяла.
Теперь придется регулировать вопрос ментами, у моих ребят было разрешение на ношение оружия, но три трупа замять не так просто.
Я достал мобильник из своего автомобиля, он валялся на коврике заднего сидения. Экран был треснут, но на прикосновения реагировал. Провел пальцем, выбирая из списка контактов необходимый.
Набрал номер Гарая, тот, второй, что использовался лишь в экстренных случаях.
— Давид, случилось что? — деловито поинтересовался он, судя по звукам, Гараев обедал.
— Случилось, — кивнул, хоть собеседник меня и не видел. Оперся на капот автомобиля, тыльной стороной ладони стер кровь с лица, которая и не думала останавливаться, — мой кортеж расстреляли.
— Совсем охренели, — равнодушно произнес Гараев, я и не ждал от него фонтана эмоций, но это покоробило, — раз сам звонишь, значит, жив. Что надо?
— Ментов лояльных отправь, здесь придется прибраться.
