– Значит, он хочет встретиться со мной? – спросила я у Охотника, который по-прежнему внушал мне больше доверия, чем его спутники. – Ч-чтобы поговорить?
Вероятно, от нервного напряжения я начала заикаться.
– Думаю, да.
Я осмелела.
– А как вы вообще узнали, что я была там? Я хочу сказать, я очень испугалась, когда поняла, что происходит. Ну и… в общем, я сделала все, чтобы меня не нашли. И в полицию звонить не стала, и никому не рассказывала…
– И правильно сделала, – заметил Охотник. – Верь мне, Шарлахов оценит то, что ты не стала откровенничать с полицией.
– Нет, я не об этом. Откуда вы узнали, что я что-то видела? Именно я?
– Над подъездом была камера, – сказал Серега.
– Да? Ну и зачем вы так упорно меня искали, если у вас есть даже запись убийства?
– Камера над подъездом, возле которого расстреляли Алексея и его охрану, не работала, – ответил Охотник. – Работала камера соседнего подъезда, и ты попала именно в ее объектив. Девушка в желтой куртке с пакетом в руке. – Он выразительно поглядел на мою куртку, и я покраснела.
– Вы нашли меня по куртке? – проворчала я. – Или по пакету?
– Когда киллер удалился, ты уронила пакет, в котором было что-то плоское и довольно тяжелое. На пакете была какая-то надпись. Когда мы обработали изображение, оказалось, что это название хорошо известного книжного магазина. Попутно я обратил внимание на размеры пакета, потому что «Кукольная энциклопедия» – издание специфического формата, больше обычного. Получается, незадолго до стрельбы ты была в книжном и купила там какую-то большую книгу.
– Ох, – только и могла сказать я.
– Мы отправились в магазин. Для начала, конечно, запаслись всеми документами, которые предписывали оказывать нам содействие. В магазине я запросил запись с камер, стоящих возле касс, и стал высматривать девушку в желтой куртке, которая в тот день покупала издание большого формата.
– Ну и что вам это дало? – проворчала я.
– Камеры в книжном лучше, чем камера у подъезда. Вскоре мы точно знали, как именно ты выглядишь и какую книгу ты купила. Над паркингом еще одна камера слежения, но тебя она не видела. Раз ты приехала не на машине, возможно, ты ездила на метро. По данным камер метро я понял, на какой станции ты вышла. Потом наши люди разделились и стали работать с супермаркетами и магазинами в районе этой станции. Раз уж ты где-то живешь, значит, покупаешь еду где-то поблизости. Одна из кассирш в супермаркете тебя запомнила. Дальше пришлось опросить кучу бабушек, которые любят сидеть у своих подъездов и точить лясы. Люди обычно терпеть их не могут, а ведь такая бабушка, которая все примечает и за всеми подглядывает, – первый друг любого сыщика. Несколько бабушек отлично запомнили девушку в желтой куртке. Сказали, ты живешь тихо, ведешь себя прилично и никаких нареканий на тебя нет.
– Понятно. – Я потерла нос. – А вы сами – сыщик?
На лицо моего собеседника набежало облачко. Очень, очень незаметное облачко, но такая вот я внимательная, что все-таки его почувствовала.
– Нет.
– Бывший сыщик?
– Нет.
– Ну хоть зовут вас Александр Авдеев?
– Нет.
– Как же мне вас звать?
Серега ухмыльнулся.
– Можешь звать меня Охотник, – сказал человек, выдававший себя за следователя.
– Это кличка какая-то, – проворчала я.
– Это прозвище.
– И на кого же вы охотитесь? – не без вызова спросила я.
– На ангелов, – спокойно ответил мой собеседник. – Точнее, на одного ангела.
– Ничего не понимаю, – призналась я.
– Вот и хорошо.
Он явно не был расположен что-либо мне объяснять, и я, надувшись, отвернулась. Машина летела как стрела, если в данном случае уместно столь избитое сравнение. Водитель, очевидно довольный тем, что не надо больше изображать стража порядка, включил какую-то музыку и тихо подпевал ей. Тот, кого называли Охотником, сидел, глядя в окно и о чем-то сосредоточенно размышляя. Какой у него отрешенный вид, подумалось мне. Именно отрешенный, и глаза – ничего не выражающие, ничего не желающие выражать. Даже собственное лицо он ухитрялся носить, как маску, – правда, не самую худшую маску. Не знаю отчего, но мне вдруг стало немного жутко. Наверное, сидящий возле меня почувствовал это, потому что шевельнулся и надел темные очки, за которыми совершенно не было видно его глаз.
– Приехали, – сказал он.
Глава 4
Герцогиня и ее хозяин
Военная база. Просто военная база, и больше ничего!
Я заерзала на сиденье. Честное слово, мне было интересно увидеть, как живет Ипполит Шарлахов, очень богатый, очень могущественный и очень влиятельный гражданин. Подумайте сами: как бы вы развернулись, какое бы жилье себе выбрали, если бы у вас были большие деньги, настоящие деньги?
Лично я не согласна меньше чем на дворец, отделанный разноцветным мрамором. Можно и готический замок, только чтобы он выглядел весело, а не мрачно. На худой конец сойдет что-нибудь в стиле Гауди[5] или Гимара[6], фантастическое и фееричное, чтобы все соседи только рты пораскрывали. Впрочем, старомодный мраморный дворец все-таки ближе всего моему сердцу.
Похоже, что Ипполит Шарлахов был человеком, лишенным воображения, или процесс делания денег отнимал у него столько сил, что даже на сколько-нибудь приличные мечты ничего не оставалось. Место, в котором он жил, навевало ассоциации разве что с военной базой, причем с такой, на которой со дня на день ждут новой войны.
Позади остались глухая бетонная стена и первый пост охраны, затем еще одна стена, на вид попроще, с решетчатыми воротами, и второй пост. Охранники были вооружены автоматами и носили бронежилеты, и мне невольно подумалось, что человеку, который окружает себя таким количеством церберов, явно есть чего опасаться.
За второй стеной начинался сад, и вот тут уже проглядывала некая искорка фантазии, потому что цветы были красиво посажены и подобраны таким образом, чтобы радовать глаз. Деревья тоже имелись в некотором количестве, именно таком, чтобы вписываться в пейзаж там, где надо, и не вылезать там, где их не просят. Среди клумб бродила какая-то крупная птица, смахивающая на бесхвостого петуха. Она недовольно покосилась на нашу машину, сердито залопотала, обругав нас на своем птичьем языке, и гордо зашагала прочь.
А вот, наконец, и сам дом.
Увидев его, я ощутила разочарование. Обыкновенный дом в стиле «особняк новорусский», а проще говоря – трехэтажная коробка с окнами и крышей. Было видно, что это дом дорогой, и даже очень дорогой, с претензией, но он был скучен, как этот хмурый, пасмурный день. Особняк, в котором жил Шарлахов, внушал уважение разве что к деньгам его хозяина, но уж никак к архитектурной мысли создателя. Я почти убедила себя в этом, когда заметила, что недавняя птица идет ко мне, волоча по пыли длинный хвост, на который я поначалу не обратила внимания. В нескольких шагах от меня птица замерла и стала рассматривать что-то на земле.
