Он оценивающе осмотрел ее ноги:
— Выше среднего. Пожалуй, крепкая четверка.
— Ты, конечно, засранец, но за комплимент спасибо.
Вдвоем они принялись пробираться сквозь толпу, останавливаясь, чтобы переброситься словом с другими полицейскими и познакомиться с высокопоставленными людьми, которых видели впервые. Некоторые вспоминали про сорок восемь часов, проведенных Дунканом в тюрьме; интонации при этом варьировались от гневных до сочувственных. Дункан отшучивался.
Начальник полиции Тэйлор, как только заметил их, извинился перед своими собеседниками и подошел поздравить Диди с отличием; о нем должны были объявить позже. Пока она благодарила в ответ, кто-то окликнул Дункана из-за спины.
Повернувшись, он столкнулся нос к носу с Като Лэрдом. Простодушное выражение его лица дало бы фору любой девочке из церковного хора отца Дункана. Хотя желваки у детектива непроизвольно напряглись, он вежливо поздоровался:
— Судья Лэрд.
— Детектив. Никаких обид, надеюсь. — Судья протянул руку. Дункан пожал ее.
— За то, что упекли меня в тюрьму? Я сам виноват.
— А за незаконное судебное разбирательство? Поверх плеча судьи Дункан посмотрел на Диди. Ее как раз представляли мэру, тот восторженно тряс ее руку. При этом она не спускала тревожного взгляда со своего напарника и судьи. Дункану хотелось откровенно поведать судье все, что он думает о его председательстве и куда тот должен засунуть свой молоточек.
Но сегодняшний вечер принадлежал Диди. Он будет держать себя в руках. Он даже умолчит о неприятном сюрпризе, поджидавшем его по возвращении домой.
Дункан встретился взглядом с темными глазами судьи.
— Вам, как и мне, отлично известна причастность Савича к смерти Морриса. Уверен, вы разделяете мои сожаления, что его пришлось отпустить. — Он сделал паузу, ожидая, пока судья это проглотит. — Но я также уверен, что в данных обстоятельствах вы действовали согласно закону и собственной совести.
Судья Лэрд слегка кивнул:
— Я рад, что вы понимаете всю сложность ситуации.
— Ну а как же, у меня было целых сорок восемь часов, чтобы ее понять, — ухмыльнулся Дункан, и если судья Лэрд был способен хоть что-то замечать, он не нашел бы в этой улыбке и тени дружелюбия. — Прошу прощения. Меня зовет напарница.
— Конечно. Приятного вечера.
Судья сделал шаг в сторону, и Дункан, слегка его задев, прошел мимо.
— Что он сказал? — спросила Диди краем рта, когда Дункан взял ее под руку и повел к бару.
— Пожелал приятного вечера. А это значит — надо выпить.
Они протолкались к бару, где Дункан заказал бурбон с водой для себя и диетическую колу для Диди. Здесь к ним протиснулся еще один полицейский из их отдела. Руки у него были заняты выпивкой и тарелкой, нагруженной закусками.
— Салют, Дунк, — прочавкал он, жуя крабовый салат. — Представь меня своей новой цыпочке.
— Чтоб ты своим дерьмом подавился, Уорли, — сказала «цыпочка».
— Кто бы мог подумать? У нее голос детектива Боуэн!
Уорли был хорошим детективом из числа тех «мужланов», которых упоминала Диди. Где бы он ни появлялся, во рту у него всегда торчала зубочистка; вот и сейчас, даже жуя канапе, он с ней не расставался. Они с Диди без конца задирались друг к другу, стараясь задеть побольнее. Счет обычно был равный.
— Отвали, Уорли, — сказал Дункан. — Диди сегодня будут награждать. Веди себя хорошо.
Диди всегда была в рабочем настроении. Проработав с ней два года, Дункан почти уверился, что это единственное настроение, какое у нее бывает. Даже сейчас, несмотря на юбку и подкрашенные губы по случаю торжества, голова у нее работала как у полицейского.
— Расскажи Уорли про свою находку.
Дункан описал отрезанный язык. Потом указал на кусок мяса на тарелке Уорли:
— Вот так примерно он и выглядел.
— Господи, — Уорли передернуло. — С чего ты взял, что он принадлежал Моррису?
— Просто догадка, и, как мне кажется, очень удачная. Завтра понесу его в лабораторию.
— Савич тебя провоцирует.
— У такого фигляра это в крови.
— Но заявиться к тебе домой… — Уорли передвинул зубочистку в противоположный уголок рта и забросил в рот тот самый кусок мяса, — это наглость. Описался от страха, Дунк?
— Было бы глупо совсем не бояться, — ответила за него Диди. — Правильно, Дункан?
— Наверное, — рассеянно ответил тот. Интересно, сможет ли он прикончить Савича безо всякого сожаления, когда дело дойдет до решающего столкновения? Наверное, сможет, потому что иначе Савич убьет его, ни секунды не колеблясь.
Пытаясь разрядить атмосферу, Уорли сказал:
— Честное слово, Диди, ты сегодня шикарно выглядишь.
— Тебя это никак не касается.
— Если я как следует напьюсь, то, может, смогу разглядеть в тебе женщину.
Диди не зевала:
— Увы, мне никогда не напиться до такой степени, чтобы разглядеть в тебе мужчину.
Обычная дружеская перепалка между сослуживцами. Мужчины в отделе насильственных преступлений не давали Диди ни минуты покоя, хотя уважали ее опыт, прилежание и целеустремленность — всего этого у нее хватало с избытком. Когда требовало дело, острые языки выслушивали ее с не меньшим вниманием, чем коллег-мужчин. А иногда и с большим. Женская интуиция перестала быть просто присказкой. Благодаря прозорливости Диди в нее поверили.
Зная, что Диди сама может постоять за себя, Дункан отвернулся и принялся рассматривать толпу гостей.
Позже он вспоминал, что сначала его внимание привлекли ее волосы.
Она стояла прямо под одним из потолочных софитов, лившим на нее свет с высоты тридцати футов. Он высвечивал ее, словно театральный прожектор, придавая ослепительно белый оттенок волосам, превращая в единственную блондинку в зале.
Почти строгая в своей простоте прическа — волосы уложены в низкий узел — подчеркивала совершенную форму головы и грацию длинной шеи. Пока он любовался этой бледной шеей, малоприметная женщина, почти целиком заслонявшая незнакомку, отошла. И он увидел ее спину. Всю целиком. Манящую, обнаженную от шеи до талии и даже ниже.
Он и не знал, что там, оказывается, можно носить драгоценности — на пояснице у нее переливалась бриллиантовым блеском брошь. Камни, подумал он, наверное, теплые, как и ее кожа.
Ему самому стало жарко, хотя он просто смотрел на нее.
Кто-то подошел к ней сзади, что-то сказал, она обернулась, и Дункан впервые увидел ее лицо. Позже ему казалось, что челюсть у него по-настоящему упала на пол.
— Дунк? — Уорли ткнул его локтем под руку. — Все нормально?
— Да. Конечно.
— Я спросил, как сиделось в тюрьме.
— Как у Христа за пазухой.
Уорли бросил на него плотоядный взгляд, придвинулся поближе и спросил:
