Спустившись по деревянной лестнице в погреб, Маргарет встала на коленки и, прислонив голову левым ухом к холодному полу, затаила дыхание. Но кроме бешеного биения своего сердца и капли пота, проскользившей по черной пряди волос и разбившейся о бетон, она ничего не услышала. Девушка поднялась с пола, посматривая наверх, как будто бы размышляла о том, чтобы уйти, но что-то неустанно притягивало ее следовать дальше, к тому же она хорошо знала, куда ей нужно попасть. Завязав водопад своих волос в плотный пучок на затылке, она отодвинула старинный, почти рассохшийся пустой шкаф, находившийся напротив всех этих полочек с соленьями.
На месте модной лет семьдесят назад мебели была еще одна небольшая дверца в полу. Сердце ее забилось чаще — возможно, даже скорее, чем я обычно езжу, когда хочу полихачить на безлюдных дорогах, — казалось, оно вот-вот выпрыгнет наружу. Она тихонько присела рядом с дверцей, бегая округлившимися от страха глазами из стороны в сторону, как будто что-то читала, жадно вслушиваясь в шепот ночи. Нервно дергая себя за кончики волос, кусая ногти и закрывая рот рукой, Маргарет неистово округляла глаза, то загорающиеся бриллиантовым блеском, то неожиданно потухавшие, словно отключаясь от этого мира. Она обхватила себя за талию двумя руками и, согнувшись, начала качаться из стороны в сторону. Она тряслась и оглядывалась, издавая какие-то странные гортанные звуки, похожие не сдавленное завывание сбитого зверя. Казалось, что от дальнейшего зависит вся ее жизнь.
Возможно, прошло пять минут, возможно, час, прежде чем она резко перестала трястись и совершенно успокоилась. Взгляд ее помрачнел, придавая всему облику мраморно-каменное выражение, губы плотно сжались, и ни один мускул на лице не дрогнул. Холодные и полностью черные глаза, поглотившие весь медовый карий цвет, обратились к дверце в полу. Она достала из под атласной бежевой блузки маленький медный ключик на цепочке, который всегда находился у нее на шее, резким уверенным движением вставила его в замочную скважину и повернула… То, что она дальше увидела там, повергло ее в абсолютный шок. Менее всего на свете она предполагала увидеть там это! Руки ее снова затряслись, и вены от напряжения выступили бугорками на вспотевшем от волнения лбу. Женщина почувствовала, как волосы на ее голове начали шевелиться, щекоча какими-то нервозными покалываниями покровы кожи. Сперва она просто не поверила своим глазам. Ей пришлось сделать не одно и не два усилия, чтобы понять, что происходит. Несколько раз она плотно зажмуривала глаза, тряся головой, а затем резко разжимала их, как бы надеясь увидеть там то, что хотела.
Неожиданно ее дико затошнило, голова пошла кругом, ей казалось, что она сейчас упадет в эту самую потайную комнату. Ноги не слушались ее, становясь предательски ватными, она не смогла пошевелиться и, едва не лишившись чувств, только и успела схватиться тонкими пальцами за края отверстия в полу, чуть не падая лицом вниз и, нависая над открывшейся взору комнатой, еще раз оглядела внимательно все, что там было.
В 22:45 по местному времени где-то на окраине забытого всеми захолустья роковую предполуночную тишину слегка потревожил приглушенный стенами и подземными этажами душераздирающий нечеловеческий крик, разносящийся в окрестностях всего лишь, скажем, метров на десять, то есть абсолютно настолько, насколько рядом никого не было. Никого, кроме той самой некрасивой пары черных как смоль глаз, которую ранее мы уже встречали у ее дома.
— Но почему она так кгричала? Что увидела в подвале Магргагрет? — не унимался заинтересованный, как ребенок, с округлившимися от куража и удовольствия глазами, господин Шварц, который, несмотря на чисто французский рассказ Пьера, продолжал смаковать свой до безобразия переломанный английский.
— Терпение, месье Шварц. То, что хранила Маргарет в своем, как вы выразились, «подвале», стало полной неожиданностью для всех.
Подвал тот был не подвал вовсе, а бункер военных времен. Его построил на территории своего сада дедушка Маргарет, сицилиец, всю жизнь проживший в страхе, что месть обязательно однажды темной ночью или белым днем постигнет его. Звали его Лукас Агостини, и в период Второй мировой войны он сражался за итальянское движение Сопротивления.
Сицилийцем он был от слоившихся ногтей пальцев ног до кончиков своих жестких, черных, как смоль, волос. Все дело было в том, что дед Маргарет, уходя на войну, пообещал одной девушке из своей деревни на залитых солнцем берегах Сицилии жениться и, не имея возможности вернуться, ибо, как вы помните, он встретил бабушку Маргарет, пленившую его своей необычайной красотой, не сдержал свое обещание, и опозорил честь девицы, ожидавшей его. А вы же знаете, уважаемый месье Шварц, какой эти сицилийцы горячий народ, в жилах которого течет самая огненная кровь во всей Южной Европе, а возможно, и во всем мире! В сердцах их свято царствует закон мести, который по совместительству еще зовется и законом чести.
Возможно, на Сицилии ее дедушку сочли убитым, но тем не менее он понимал, что если бы кто-то прознал о его тайне, его матери пришлось бы оплакивать сына по-настоящему.
Итак, поселившись в этом доме, дедушка Маргарет начал обустраивать своей семье надежное убежище на тот самый крайний случай сицилийской вендетты.
Продумав и рассмотрев любой из вариантов, со дня на день способный обрушиться на него и его семью карающей силой сицилийского народного правосудия, оформленного веками сложившихся традиций, он принялся копать огромную яму. Одному ему было не справиться, и простыми человеческими усилиями здесь было не обойтись, и, чтобы не вызывать лишних подозрений и не привлекать внимания, ему было необходимо придумать что-то, что обеспечило бы гарантию сохранности секрета и глубину отверстия.
День и ночь он копал, одержимый идеей, что вот-вот за ним примчится пылающий обидой кортеж, запряженный черными, неимоверных размеров скакунами, из которого высыплется отряд сицилийцев, по совести прибывших расквитаться с изменником и искупить кровью запятнанную честь оставленной на родине девушки. Поговаривали, что он мог проснуться среди ночи и броситься в яблоневый сад, чтобы продолжить начатое дело. Время было еще военное. Боевые действия хотя и не разворачивались на территории Англии, однако страна входила в состав антифашистской коалиции, замыкая большую четверку.
И вот, представьте, однажды, рано утром, когда войска США перевозили через Великобританию боевое вооружение, один снаряд по какой-то неимоверной и не поддающейся никакому объяснению, а тем более и прощению оплошности упал прямо в то самое место, где дед Маргарет копал свою тайную комнату. К счастью, никто не пострадал, а дело, естественно, замяли: ведь это было грубейшее нарушение, за оглаской которого могли полететь сотни генеральских голов и высокопоставленных чинов.
