— Что ж, как бы глупо это ни звучало, Келси, я сбила в холле отеля человека.
Келси провел грубоватыми пальцами по своим рыжим волосам.
— Ты могла это сделать. Ты убила его?
— Очень смешно. — Она решила не рассказывать об остальной части ночи. — Так или иначе, я пропустила вечеринку.
— Теперь возникнут вопросы.
— Да. Я знаю, что мне сказать, не волнуйся.
Он кивнул, затем подтолкнул к ней через стол плоский конверт. В то время как она вскользь изучала его содержимое, он рассматривал ее. Ни единой пряди ее длинных темных волос не виднелось из-под надетого тусклого каштанового парика. Свободная блуза и потертые джинсы практически скрывали ее фигуру, которая обычно притягивала взгляды. Очки в тяжелой оправе сильно изменили ее внешний вид, отчего она казалась измотанной и беспокойной. Это впечатление усиливал ее частый, казавшийся нервным жест, когда она поправляла их на носу.
Ее собственная мать прошла бы мимо, не взглянув на нее.
— Треверс следит за тобой? — спросил он.
Рейвен покачала головой, все еще внимательно разглядывая фотографии.
— Нет, сейчас нет. Вначале следил, так что я оставалась недалеко от пентхауса и совершенствовала свой образ Ледяной Девы. После нескольких дней он слегка успокоился. — Она посмотрела на Келси без всякого выражения. — Моя легенда была проверена, я думаю. Тем не менее, я все еще сохраняю осторожность. Нет никакой необходимости рисковать сейчас.
Келси мягко фыркнул:
— Я очень надеюсь, что они проверили твою легенду. Бог знает, сколько времени мы на нее потратили. Когда ты начнешь действовать?
Она положила фотографии обратно в конверт и подвинула его обратно через стол, беспокойно пошевелившись:
— Я не знаю. Он уезжает из Лос-Анджелеса сегодня вечером. В последний раз, когда он уезжал из города, то оставлял своих людей следить за моей квартирой. Держу пари, в этот раз будет то же самое. То есть я буду вести себя прилично, пока Леона не будет, а потом посмотрим, как пойдут дела после его возвращения.
— Будь осторожна, — предупредил Келси, хоть в этом и не было необходимости. — Он — барракуда с полным набором зубов.
Она слегка улыбнулась:
— Я знаю. Я буду осторожна.
— У тебя есть фотографии? — спросил он.
— Конечно. — Рейвен постучала себя пальцем по лбу. — Прямо здесь. Я буду знать, когда придет время.
На этот раз была очередь Келси беспокойно пошевелиться. Он пробормотал почти про себя:
— Если он будет придерживаться своего обычного режима работы, то товар покинет страну в течение следующего месяца или около того. У тебя не так много времени, Рейвен.
Она и сама это знала.
Позже тем же днем Рейвен завела свой подержанный «Пинто» в частный гараж и припарковала его позади сверкающего серебристого «Мерседеса». Гараж был пустым, и она быстро и умело переоделась в машине перед тем, как выбраться из нее и убрать небольшой чемоданчик в багажник «Пинто», туда, где хранилось запасное колесо. Она остановилась на минуту, приводя в порядок свои длинные темные волосы и поправляя шелковое платье. Потом она надела солнечные очки с зеркальными стеклами, бросила дорогую кожаную сумочку в «Мерседес» и села в него сама.
Она направилась в центр города к многоэтажному жилому дому, поставила машину перед входом и вежливо улыбнулась швейцару, который поторопился открыть ее дверцу.
— Спасибо, Эван, — сказала она низким отработанным тоном.
— Не за что, мисс Андерсон.
Швейцар проводил ее вверх по выложенной плиткой лестнице, в то время как работник гаража появился, как из воздуха, и поспешил бережно припарковать «Мерседес» на отведенном для него месте на стоянке. Одетый в форму охранник за конторкой уважительно поднялся на ноги, когда вошла Рейвен, и, бормоча приветствия, вручил ей пачку сообщений.
— Мистер Треверс ждет вас, мисс Андерсон.
Солнечные очки скрывали выразительные глаза Рейвен, по которым можно было понять, насколько неприятной была эта информация.
— О? Спасибо, — ответила она.
Изящно двигаясь, она направилась к лифту, где другой человек, одетый в униформу, нажимал кнопки, чтобы ей не пришлось напрягаться.
Дверь открылась на верхнем этаже, и Рейвен вышла из лифта скользящим кошачьим движением, которое она довела до совершенства. Изящные движения, однако, были потрачены впустую, так как она была вынуждена почти немедленно отскочить в сторону, чтобы в нее не врезалось неаккуратное нагромождение бумаг, папок и чьих-то ног.
— О! — Робкий и встревоженный голос раздался из-за кучи, и бледное тонкое лицо повернулось в сторону Рейвен.
— Мисс…Мисс Андерсон! Я так сожалею…
— Ничего страшного, — пробормотала она. Как всегда, у нее появился соблазн выйти из роли, но она устояла, так как опыт научил ее осторожности. Было очень трудно, тем не менее, сохранять холодную отстраненность в присутствии помощника Леона Треверса, или кем он там был, она так и не разобралась.
Оптимистично солидное имя Теодор Торп Тэйер Третий было дано ребенку, вероятно, склонной к сюсюканью матерью тридцать с лишним лет назад. Ребенку, который никогда не смел надеяться дорасти до своего имени. Теодор — и никогда Тэд, решила Рейвен — был приблизительно пяти футов и четырех дюймов ростом и мог весить сотню фунтов, когда основательно поест. Он был бледен, и выражением тонкого лица неизменно напоминал загнанного кролика. А из-за толстых линз его очков карие глаза спаниеля умоляюще смотрели на мир.
Как умудрился настолько неподходящий человек получить работу у Леона Треверса, было абсолютной тайной для Рейвен, пока Леон не объяснил многострадальным тоном, что Теодор был его родственником и, как он выразился, кто еще наймет его?
Возвращаясь мыслями к делу, Рейвен с прохладцей в голосе спросила:
— Что вы делаете здесь, Теодор? — вопрос был достаточно нейтральным, но Теодор выглядел сокрушенным.
— Я… я сожалею. Мисс Андерсон, но я думал, что Леон… я имею в виду, мистер Треверс, хотел поработать здесь. Я мог бы поклясться, что он говорил мне это, но я оказался не прав. — Глаза спаниеля за толстыми линзами быстро моргали.
Рейвен оглянулась через плечо на служащего в лифе, который, сохраняя безразличное выражение лица, все еще ждал. Затем она посмотрела на Теодора.
— Вы действительно думали, что смогли бы справиться со всем этим? — сухо спросила она, указав на кучу документов, которую он прижимал к груди.
Теодор моментально погряз в болоте незаконченных предложений и полных заикания объяснений, ни одно из которых не имело ни малейшего смысла.
