всего. Пока этот день не кончится.
– И страх мой не имеет смысла… – повторила она задумчиво. – А как же Том?
– Он в порядке. Держится бодро. Восстановится еще нескоро… Даже присутствовать на чемпионате не сумеет.
– Но я имела в виду тебя!
– Я не Ридли.
– А можешь им стать.
– Ты предлагаешь мне проигнорировать гонку?
– Не заводи старую песню. Ты хорошо знаешь, что я имею в виду.
Я повернул ее лицом к себе. Большие карие глаза, необыкновенные, маслянистые, как на картинах эпохи Возрождения, смотрели на меня снизу вверх, просили, обвиняли, боготворили… Так много оттенков сразу. И так сложно разобраться, какой из них преобладает в данный момент.
– Послушай, ну? Я ведь уже говорил, что буду осторожен.
– Знаю. Но ты не будешь.
– Ты веришь в меня? Веришь в мою победу?
– Именно поэтому я и боюсь.
Я прижал ее к себе и поцеловал над изящной бровью.
– Я понимаю, – приглушенно начала она. – Черт, я просто слишком многое понимаю. Ты придешь первым. Это важно. Это важнее всего. Не так ли?..
Я помолчал.
– Ты даешь мне много сил и уверенность в себе. Многие думают, все это и так есть у Гектора Соулрайда. Но раньше я выигрывал только для себя, а эту победу хочу посвятить тебе, Фрай. Именно поэтому для меня неприемлема даже мысль о том, что мы можем временно расстаться.
Она взяла себя в руки, обняла меня в ответ – слишком крепко для девушки, как и всегда, но мне это так нравилось в ней.
– Сегодня ты должен быть самым сильным. Самым ловким. И быстрым. Но и самым осторожным. Неоправданный риск – глупо.
– Но порой только он дает последний шанс.
– Знаю. И напрасно все это говорю. Ох, черт. Я так переживаю. Пожалуйста, скажи, ты наелся? Этого достаточно? Я хочу, чтобы сегодня все было идеально. Все, что я могу сделать для твоей победы, я сделаю.
– Тогда просто приходи на Гранж Пул Драйв в час дня.
Она молчала, сопела мне в грудь.
– Придешь?
– А как иначе? Ведь я болею за восемьдесят пятого. Тебе пора, Гектор.
– Пора, – повторил я и едва кивнул.
Сара проводила меня до двери. Раннее утро окатило волной свежего ночного воздуха, который еще не успел рассеяться под гнетом надвигающейся жары. Этот день наступил, и сегодня все решится. Я не ощущал особого волнения, пока ехал на автодром. Наверное, потому что все время думал о Саре. И слушал музыку, которую она любит. Особенно мне нравились Tame Impala – «New Person, Same Old Mistakes» и странная норвежская группа Royksopp, о которой я прежде ничего не слышал.
Все то время, едва я узнал Сару получше, едва научился различать ее эмоции – в глазах или в голосе, приноровился сразу понимать ее, иногда и без слов, я абсолютно точно понимал: девочка очень полюбила Уотербери и Гранж Пул Драйв, так же сильно, как все время до знакомства с нею любил их я. Она так за меня боится, что это вызывает и умиление, и раздражение одновременно. Может, она и хочет, чтобы я бросил гонки, но хорошо понимает, что в широком смысле только Формула-1 – моя жизнь и любовь. Поэтому не смеет ставить меня перед выбором. Знает, что если она об этом заикнется, то я выберу не ее.
К тому же ее так достали ухищрения моих сумасшедших фанаток, да и вообще попытки кого бы то ни было расстроить наши отношения. Но Грейс, конечно, превзошла и сообщения с угрозами, и подделанные фотографии. Воспользоваться тем, что я с ней спал, и заявить, что беременна от меня! Бешеная. А ведь это почти сработало. Я практически поверил. Но когда речь зашла о проверке сказанного ею – о банальной экспертизе на отцовство – она сдала свои позиции и больше не заявляла о себе.
Похоже, если она и впрямь беременна, придется ей искать отца где-нибудь в другом месте. Я, конечно, хорошо провел с нею время, но, боже, как же омерзительно сейчас об этом вспоминать. Вообще – как убого и низко я развлекался, пока не встретил Сару. Каждый раз, вспоминая о Фрай – такой естественной, загадочной, как улыбка Джоконды, странной, как картины Шагала, я испытываю острое чувство стыда за то, что прожигал деньги и время на бабочек-однодневок, вместо того, чтобы сразу искать птицу высокого полета. А потом она сама ко мне прилетела. Огненная птица, восставшая из пепла. Моя Фрай, которой не страшно пламя, а уж меня она и подавно вытерпит.
Когда я приехал, Гранж Пул Драйв уже кишел репортерами. Расставленное тут и там, как автоматные турели, медиа оборудование на треногах говорило о том, что прямая трансляция уже ведется на местные телеканалы. Это большое событие для всего Нью-Хейвен. И совсем эпохальное в рамках небольшого американского городка вроде Уотербери, который раньше, до появления автодрома и трассы, совершенно ничем не отличался. Люди стремятся быть уникальными, иметь отличительный знак, который сплотит их, словно маленькую нацию. Для жителей Уотербери символом единства и братства стал именно Гранж Пул Драйв. Исключительно благодаря Дарту Хауэллу.
Я заметил Хэнка – моего механика – у гаражей, где хранились наши болиды, бензин, запасные шины, автодетали и прочее оборудование, и хотел было направиться туда, но журналисты словно из-под земли выросли и обступили меня, безо всяких предисловий и приветствий завалив грубыми вопросами вразнобой.
– У вас две минуты, – коротко предупредил я, насупившись, дабы нагнать строгости. Уж я-то знал, как с ними обращаться, не понаслышке.
– Как Ваш настрой, готовы взять кубок? – встряла невысокая женщина в очках с серебристой оправой и нелепом пиджаке не по погоде.
– Я абсолютно спокоен, как ни странно. Еще неделю назад переживал, а сейчас нет. Готов как никогда. Эй, парень, имей уважение, убери диктофон от моего лица. Спасибо. Держись на расстоянии, идет? Я ведь могу и руку тебе сломать.
– А как Вы относитесь к тому, что Ваш главный соперник – Билл – уверен в своей победе на этом важном чемпионате?
– Всячески желаю ему удачи, и пусть победит сильнейший.
– Его родители поставили большие деньги на тотализатор, ведь это неспроста?
– Всем бы такую самоуверенность. Не знаю, чем они думают, когда так рискуют. Видимо, хотят обанкротиться, если не берут в расчет восемьдесят пятого, – отшутился я.
Это вызвало волну одобрения и восхищения, мелькнувшего во вздохах и взглядах. Все эти люди, хотя и выполняли свою работу, что обязывала их быть объективными и беспристрастными, все еще боготворили меня в глубине души, и любой намек на мою силу, на мое превосходство – из моих же уст – вызывал в них трепет. Вот они стоят передо мной и задают вопросы, но в то же время понимают, насколько я недосягаем для них. И просто перекинуться со мной
