– Расскажи.
– Я была в публичном доме…
– Ты сумасшедшая, – улыбнулся Бульдог.
– Я думала, что ты меня бросил, и поехала с Гариком в бордель. Там отдохнула с негром. Ты на меня злишься?
– Нет. Я просто тебя люблю.
– А еще я не знала, что у тебя есть брат-близнец, и посадила Тима на цепь в своем подвале. Ночью я пришла к нему обнаженной в накинутой норковой шубе и стала выяснять отношения.
– Ты сумасшедшая.
– Я, наверное, дура, потому что несу всякую галиматью. Я не знаю, как мне себя вести в данной ситуации…
– Милая моя Ланочка. Ты лучше всех, ты неземная женщина. Если бы работали мои руки, я бы обязательно прижал тебя к себе и никуда не отпустил. Прости меня.
– За что?
– За то, что я не смогу быть с тобой. За то, что тебе придется жить без меня. Помоги мне, моя хорошая. Набери лекарство в шприц и отправь меня на тот свет. Я не могу смотреть тебе в глаза, когда ты видишь меня таким.
Мне очень тяжело. Пойми меня правильно.
Я громко зарыдала и дрожащими руками стала набирать шприц.
– Лана, только ради Бога не плачь. Вытри слезы. Ты не убиваешь меня, а просто избавляешь от мучений.
Улыбнись – я хочу уйти в иной мир с улыбкой на лице.
Я упада на колени, положила шприц рядом и тихо сказала:
– Бульдог, я не смогу…
– Сможешь.
– Господи, ну почему так! Я ведь не смогу без тебя!
Почему я должна тебя потерять? Ну что это за жизнь?!
Господи, какая же сука, эта жизнь! Я ненавижу ее! Грязная порочная сука – жизнь! Будь она проклята, если она имеет нас как захочет! Сука – жизнь!!!
– Спасибо тебе за то, что ты меня так любишь. Тебе будет проще не прокалывать вену, а сделать укол прямо в заглушку на шее. Там как раз проколота вена.
Я встала с полу, подняла шприц и села рядом на кровать.
– Знаешь, Бульдог, теперь я знаю, что такое любовь.
Я столько о ней слышала, но не знала, что это такое. Любовь точно такая же сука, как и жизнь. Она не приносит ничего хорошего, кроме беды и горя. Где твоя заглушка? – спросила я, обливаясь слезами.
– На шее, – прошептал Бульдог.
– Макс, скажи, ты будешь меня ждать?
– Где?
– Я не знаю где – в аду или раю. Где бы ты ни был, ты будешь меня ждать?
– Конечно. Только как ты меня найдешь? Как ты узнаешь, куда я попал?
– Я найду тебя. Макс, я обязательно тебя найду. Ты же меня знаешь. Я ведь нашла тебя в этой больнице. Я Переверну, к чертовой матери, весь ад и рай и буду рядом.
Там еще проще, потому что там нас никто не сможет разъединить. Ты только обещай, что будешь меня ждать.
– Я обещаю…
– Я недолго, я мигом – вот увидишь. Ты даже не успеешь забыть, как пахнут мои волосы.
– Лана, да разве такую, как ты, можно когда-нибудь забыть?!
– Скажи, ты не боишься?
– Нет. Я просто устал мучиться. Это так скверно – просто лежать. Ты не сможешь этого понять. Человек вообще не может ничего понять, пока не испытает что-либо на собственной шкуре. Мое тело словно в какой-то скорлупе, которая сковала меня и не дает вдохнуть полной грудью. Страшно ощущать собственную ничтожность, особенно когда рядом сидит любимая женщина. Я ничего не боюсь. Я счастлив, что тебя дождался и что приму смерть именно из твоих рук.
– Я бы сошла с ума, если бы ты меня не дождался. Главное – ничего не бойся. Ты же помнишь Юльку? Так вот, она говорит, что смерть очень красивая… Она там была.
Она ее видела. Юлька утверждает, что человек никогда не умирает в муках. Он умирает, испытывая жуткое блаженство. Это как оргазм, понимаешь. Ты мучаешься, пока не увидишь ее. Как только ты ее увидишь, прикоснешься к ней рукой – так сразу закончатся все твои мучения.
– Прощай, Лана, не мучай меня больше,.. – прошептал Бульдог, обливаясь слезами.
– Прощай, Макс, – зарыдала я.
– Не смей плакать, а ну-ка, улыбнись. Ты же умеешь так красиво улыбаться. Подари мне свою улыбку.
Я улыбнулась, поцеловала Бульдога в лоб, открыла заглушку и вставила иглу.
– Спасибо, Лана. Спасибо, родная, – прошептал Бульдог и широко улыбнулся.
Правда, улыбку его я видела словно в тумане, так как слезы не давали мне возможности что-либо разглядеть.
Когда Лекарство пошло по вене. Бульдог закрыл глаза и тяжело задышал. Введя все до капельки, я выкинула шприц и взяла Бульдога за руку. Рука была теплой.
– Макс, ты где? – шептала я, обливаясь слезами. – Ты уже там или еще здесь, со мной?
Ответа не последовало. Я упала на пол и стала биться в истерике. Затем вновь потрясла Бульдога за плечи.
– Макс, ты ее видел? Она и вправду красивая?
Взяв Макса за руку, я издала пронзительный, душераздирающий крик – рука была безжизненно холодной…
Сколько времени я просидела рядом с Максом, не знаю. В палату заглянула медсестра и побежала за врачом.
Врач принес мне свои соболезнования и сказал, что, судя по всему, у Бульдога случился инфаркт. Когда в палате появился Жорик, я молча сидела в углу, рассматривая Максов браслет, плохо соображая, что происходит вокруг.
– Чупа, может, позвонить Гарику? – испуганно спросил Жорик.
– Звони куда хочешь, а я должна похоронить Бульдога. Мы устроим пышные и достойные похороны. Скажи врачам, что я не разрешу делать никакого вскрытия. Бульдог и так слишком устал, незачем его больше беспокоить.
Жорик вышел из палаты, а я вновь осталась наедине с Максом. Сев на кровать, расстегнула пуговицы на его нелепой больничной пижаме и положила голову на широкую волосатую грудь.
– Ты только дождись меня, Макс, только дождись. Я же пообещала тебе, что недолго. Я мигом – и сразу к тебе.
Мне по хрену, где ты – в аду или раю. Я разгоню всех чертей и все равно тебя найду! Ты же знаешь, что для меня нет ничего невозможного. Ты только дождись…
Примерно через час в палате появились запыхавшиеся Юлька и Гарик. Они подошли к Бульдогу и по очереди поцеловали его в лоб.
Юлька обняла меня за плечи и тихо прошептала:
– Мне очень жаль, что так вышло. Знаешь, хотя, с другой стороны, может, так и лучше. По крайней мере, он перестал мучиться.
– Я сделала, что он хотел. Я избавила его от мучений.
– Что именно ты сделала?
– Я вколола ему ампулу со смертью…
С похоронами Бульдога тянуть не стали. Похоронили его на следующий день. Сделать вскрытие я не позволила, не желая беспокоить своего любимого еще раз. Юлька с Гариком были моей единственной поддержкой все эти дни. Они помогли мне перенести это жестокое горе и хоть как-то смягчили боль утраты. Самой большой радостью для меня был Максов браслет. Я любила рассматривать его с утра до вечера – какое счастье, что у меня сохранилась такая память о бесконечно дорогом человеке…
В один из вечеров Юлька разожгла камин, и мы стали лениво потягивать «мартини», любуясь на огонь. Я крутила браслет, вспоминая о тех незабываемых временах, когда мы были с Максом.
