— И вот он пропал… — всхлипнула Даша. — А позавчера… позавчера… его нашли!
Я мигом очутилась около нее.
— Что случилось?
Она подняла на меня замутненный взгляд.
— Женю у… у… убили…
Даша закрыла лицо руками, а я, за секунду прочувствовав и мороз, и жуткую жару одновременно, сама не осознавая глупости вопроса, прошептала:
— Кто убил?
— Иди ты в задницу, Ольшанская! — завопила она, с болью скривившись. — Если бы я знала! Я бы сама… сама… вот только бы… а-а-а!
Ее плечи все еще содрогались от плача, когда подружки вывели ее из аудитории. Я пораженно смотрела на место, где только что сидела «Рябинушка», не в состоянии отойти от ее парты. Меня что-то резко дернуло и я упала на соседнюю лавку, обнаружив рядом с собой испуганного Сашу.
— П-пара началась, — виновато заметил он и отпустил мой рукав. — А ты с-стоишь тут…
— О, Боже, — выдохнула я. — Ты что-то понял из ее слов?
— Да что тут п-понимать, — пробубнил одногруппник. — Вечно ты не в т-теме. Вчера все гудели, мол, еще один п-парень из универа п-погиб. С п-пятого курса. Женя Остряков.
Препод постучал по кафедре, но наша группа, встревоженная Дашиной истерикой, все никак не могла успокоиться и перешептывалась с удвоенной энергией.
— Расскажи все, что знаешь, — железным голосом приказала я. — Это очень важно.
По словам Саши, позавчера ночью выпускника химфака, Женю Острякова, нашли с колотыми ранами груди и шеи за гаражами, недалеко от набережной. Правоохранители тут же списали все на драку, а так как свидетелей не было, стали шерстить по его знакомым. Я схватилась за лоб. Только не это. Как же эти идиоты не видят совпадений?!
— А Д-дашка с ним дружила, — заключил Саша. — Вот и все, что знаю.
— Женя был красивым? — невидящим взглядом я наблюдала, как препод что-то чертит на доске.
— Ну… — Светкин «принц» наморщил лоб. — Обычным… Не знаю! Пацан как пацан. П-правда, любил там штаны узкие, эти, знаешь… идиотские т-такие…
— Очень красивым, — пренебрежительно поджав губы, к нам повернулась одна из многочисленных Дашкиных поклонниц. — Высокий, стильный, волосы шикарные. Со Стасом не сравнится, но все же…
— Вот ведь сучка, — вырвалось у меня и девица вздрогнула. — Ладно, пока. Меня сегодня не будет.
Я вскочила из-за парты и, не спрашивая разрешения, выбежала из аудитории.
… Едва я появилась в вестибюле больницы, лицо секретарши Галочки вытянулось от удивления.
— Здравствуйте. Доктор Ершов у себя? — максимально вежливо осведомилась я и улыбнулась, чтобы не казаться маньячкой с обезумевшими глазами.
— Да, но… у него обед!
— Ничего, не подавится! — я рванула вперед, через вестибюль, с такой прытью, что она не успела даже выскочить из-за своей конторки. Что ж, мне не привыкать наводить ужас на медработников. За секунду я уже очутилась в знакомом кабинетике. Психотерапевт болтал по телефону, но, заметив меня, умолк на полуслове и замер с открытым ртом. Я повернула задвижку на дверях.
— Вы что себе позволяете?
— Новый труп, — жестко ухмыльнулась я. — Я же просила вас рассказать все милиции! Еще один человек погиб!
— Какой человек, что вы несете, Вика?! — доктор стал из-за стола. — Так, давайте успокоимся. Присядьте. Вам нужна помощь.
— Мне нужна информация! — рявкнула я. — Что вы знаете о Жилиной?! Вы ведь лечили ее!
— Вот, возьмите, — он протянул мне стакан воды. — Поймите, Вика, я не могу никому рассказывать о своих пациентах…
— Даже если они убивают людей?!
Дверь начала подрагивать — кто-то пытался ее выломать.
— Почему вы решили, что Елена кого-то убила? — максимально спокойным тоном выдал доктор. — Вообще, что происходит?
— Если вы попросите охрану не выносить меня из больницы, я расскажу вам все детальнее некуда, — предупредила я, с опаской поглядывая на двери. — И тогда вы поймете, что молчать дальше — опасно.
После секундного колебания Ершов кивнул и позвонил на ресепшн. В коридоре воцарилась тишина, но меня не покидало ощущение, что за дверью кто-то стоит. Несколько минут я выкладывала ему факты своего неуклюжего расследования, и потом, когда наконец умолкла, осушив предложенный стакан воды, Валентин Константинович задумчиво потер бороду.
— Да, все, что вы говорите, более чем странно. Но, поймите, Вика, я не имею права ничего разглашать. Только если сюда придет следователь с официальной бумагой, только тогда я могу что-то кому-то рассказывать. Но не вам и не сейчас.
— Но ведь гибнут люди… — взмолилась я. — Что же делать?!
— Не знаю. Доложите все, что вы обнаружили, следователю. Будем надеяться, что они примут меры, — он снял очки и развел руками. — А сейчас извините, ко мне с минуты на минуту придет пациент.
Я тяжело вздохнула и вышла из кабинета. В коридоре, пока я проходила по вестибюлю, на меня круглыми от шока глазами смотрели охранник и секретарша Галочка. Что ж, так и быть. Пусть молчание доктора и убьет кого-нибудь еще, — это все равно будет на его совести.
Я вышла из хмурого здания больницы в сияющий синевой и льдом день. Остановившись, чтобы перевести дух после пережитого разговора, я заметила небольшой ларек с кофе и пончиками, и устремилась к нему. Едва я успела расплатиться и укусить вожделенную, пахнущую ванилью вкусняшку, как меня кто-то окликнул.
На пороге больницы, кутаясь в тонкий белый халатик, стояла Галина. Она махнула мне рукой и я, подавив первое чувство удивления, поспешила к ней.
— То, что вы сказали о тех людях, правда? — ее лицо напряглось, красивые миндалевидные глаза сжались в щелочку. — Вы действительно подозреваете Елену Жилину?
— Да. И самое страшное — боюсь, меня никто не станет слушать. Два нападения списали на студентов-наркоманов, еще одно, похоже, приняли за драку. Ну, а пропавшую девушку пока не нашли. Скорее всего, оперу, который все это расследовал, не выгодно будет лезть в это дело снова.
— Могу достать для вас ее историю болезни всего за пару часов, — вдруг сказала Галочка. — Я ведь давно работаю с Ершовым, еще когда он был обычным психиатром в клинике и не вел частного приема. Но, сами понимаете, меня могут уволить из-за разглашения этой информации.
Предчувствуя ее «деловое предложение», я слегка поморщилась. На взятку я точно не наскребу денег…
— Сколько?
Девушка молча протянула мне листок. Ох… даже боюсь спрашивать, в какой это валюте.
— Я подумаю, — кивнула я, осознавая безнадежность своего положения.
Я брела по улице, не обращая внимания на угрюмых прохожих и пролетающие мимо автомобили, и лихорадочно соображала, где взять ту впечатляющую сумму, которую у меня потребовали за документ, ничего конкретно не сообщающий. Где-то рядом послышалась песня Тимберлейка и я даже не сразу сообразила, что это просто вопит телефон в моем кармане. Светка.
