Джулз помолчал, думая об огромных киноафишах и изображениях на автобусах, куда бы он ни отправился. А затем сказал:
– Вот только однажды я проснулся и понял, что больше жалею о потере своего внутреннего ребенка. Мне не нравилось, в кого я превращаюсь без этого счастливого маленького голосочка – в слишком мрачного типа, понимаешь?
«Чересчур похожего на тебя». Кэссиди этого не произнес, но знал, что Макс понял.
– Так что я задумался всерьез и надолго, а чего же на самом деле хочет мой внутренний ребенок, – тихо продолжил Джулз, – и обнаружил, что в действительности не Адама. И даже не Робина – другого... Неважно. Это не то... – Он покачал головой. – Я хочу сказать, что понял: я не хотел Адама, я хотел мой идеальный образ Адама. Я хотел кого-то, как Адам, которого я вообразил. Я хотел любить кого-то, кто будет любить меня в ответ в соответствии с моим представлением о любви и уважении.
– Ты когда-нибудь сидишь просто? Тихо? Без разговоров? – вздохнул Макс.
– Хочешь, чтобы я замолчал, прежде чем доберусь до сути? – спросил Джулз.
– А в этой истории есть суть? В таком случае...
– Пошел ты. Сэр.
– ...продолжай.
– Суть в том, – сказал Джулз, – что я был в состоянии принять весь этот хаос, немного перенастроиться и снова выпустить моего внутреннего шестилетку.
Макс явно не понял.
– Вместо того, чтобы превратиться в какого-то угрюмого, мрачного, несчастного человека, – пояснил Джулз, – без чувства надежды, – о, скажем, как твой отец, – я поменял установку. И во мне снова зазвучал искренний детский боевой клич: «Однажды мой принц явится за мной». Есть определенные проблемы, знаю. Я имею в виду, что ищу совершенство. Так или иначе, я стремлюсь к лучшему. И говорю тебе все это, потому что знаю: где-то внутри тебя, в какой-то давно забытой паучьей норе притаился твой полный надежд внутренний ребенок. Тебе нужно найти его, сладкий. И нужно позволить ему выйти и порезвиться. Если не хочешь, то и не трать время на психоанализ, вычисляя, почему же – может, из-за отца? – запер эту верующую в Санту часть тебя. Хотя это и не повредит. Я большой поклонник саморефлексии и самопознания. Но даже если и нет, ты все еще можешь дать этой части себя новую установку: «Я разрешаю себе быть счастливым. Я разрешаю Джине любить меня». И, может быть, тогда, после того как мы завтра выбьем те двери, ты сможешь отвезти ее домой без всей этой чуши про неизбежный фатум.
Макс кивнул.
– Да, – сказал он. – Вот только, я думаю, Джина беременна.
Что?
– Да быть не может, – заявил Джулз. – Она ни с кем не встречалась. В смысле, за исключением симпатии, которой она вроде бы прониклась к Лесли-Джоунсу, когда впервые его встретила, о чем ты так не хотел слышать. Серьезно, я же всего месяц назад получил от нее письмо. Она бы мне сказала. И ты знаешь, что я бы сказал тебе.
– Да, вот только она встречалась кое с кем, – возразил Макс. – В Кении. Пол Джиммо. Несколько месяцев назад его убили в стычке за водные права.
– Нет, – успокаивающе произнес Джулз. – Ты ошибаешься. Джина упоминала о нем в одном из своих писем. Он владел фермой примерно в сотне миль от лагеря. Жил там с женой и детьми. Сладкий, он был женат.
Макс уставился на него.
– Вроде бы он просил Джину стать его второй женой, – поведал Джулз. – Некоторое время это было чем-то вроде их дежурной шутки, потому что, ну, Джина... не годится на роль второй жены. И даже если бы он ей нравился... Поначалу так и было, но потом он стал несколько настойчивым, и она испугалась... Но даже если, Боже, даже если бы она его любила, она никогда не спуталась бы с женатым мужчиной. Только не Джина. Ты знаешь это не хуже меня.
От таких новостей взгляд Макса стал ужасен.
И Джулз знал, о чем он думает. Если Джина ни с кем не встречалась...
– Откуда ты знаешь, что она беременна? – спросил Джулз.
Макс вынул из кармана лист бумаги, развернул его и протянул Кэссиди.
На самом деле это были два листа бумаги. Какое-то письмо и что-то вроде квитанции.
Джулз прочел оба.
– Ты звонил...
– Да, – перебил Макс. – Они не стали со мной говорить, а у меня не было времени, чтобы пробить по своим каналам. Я даже не знаю, как в Германии обстоят дела с конфиденциальностью – была бы у меня вообще возможность узнать что-либо даже по спецканалам?
– Это всего лишь стандартный бланк, – заметил Джулз. – А что до теста, может, она просто проверялась. Женщины ведь вроде бы должны делать это раз в год, верно? Джина находилась в Кении, а тут неожиданно попала с Молли в медицинский центр и решила – а почему бы и нет? Может, в этом месте тест на беременность является частью ежегодной проверки.
– Да, – откликнулся Макс, – может быть.
Прозвучало неубедительно.
– Ладно. Давай пройдемся по худшему сценарию. Она беременна. Я знаю, она не из тех, кто заводит интрижки на одну ночь, но... – Джулз запнулся. Он хотел помочь, но «Эй, отличные новости – женщина, которую ты любишь, могла забеременеть после случайного секса с незнакомцем» – чертовски не подходит в качестве утешения.
Не имеет значения, что эта идея менее ужасна, чем альтернатива – что Пол Джиммо продолжал настаивать и не принял ответ «нет».
Очевидно, об этом Макс и подумал, учитывая, как он сжимал челюсти.
– Что ж, – сказал Джулз, – похоже, наш короткий разговор не принес тебе облегчения.
Когда Макс не ответил, стало ясно, что он изо всех сил пытается не выпрыгнуть из окна и не полететь через улицу, используя свой гнев как движущую силу, чтобы пробить дыру в форме тела в стене того здания, где держали в заточении Джину и Молли – пожалуйста, Отче небесный, пусть они будут там.
И Джулз знал: если окажется, что этот Пол Джиммо все-таки прикоснулся к Джине без ее согласия, Макс найдет могилу парня, вытащит его тело, вернет к жизни, а затем убьет сукиного сына снова.
* * *
Когда Молли вышла из ванной, Джина разбирала металлический каркас кровати, раскручивая гайки и болты голыми руками.
– У нас будет лишь один шанс, – сказала она, вручая Молли громоздкий кусок металла – бывшую ножку кровати с маленьким колесиком на конце. Оказалось, очень сложно ухватиться за длинную L-образную железку, предназначенную удерживать вес пружинного матраса. – Мы должны быть готовы. Определенно, стоит одеться. Вещи все еще влажные, но нужно приготовиться бежать.
– У них оружие, – заметила Молли. Она попыталась ухватить металлическую штуку как бейсбольную биту, готовясь замахнуться сплеча. Ножка была тяжелой, но достаточно ли тяжелой для того, чтобы лишить взрослого мужчину сознания?
– Пистолет, в единственном числе, – заметила Джина.
