пытаясь не закричать от тупого лезвия, которое медленно входило в её истерзанное тело. Она упала ему на грудь, и слова полились сами:
– Я беременна… – её тихое признание сопроводилось глухим стоном, и Эбби ощутила, как замерла его ладонь, – я жду ребенка… Его ребенка…
Зарывшись носом в уже слегка влажную рубашку, она невольно вдохнула знакомый аромат белого кедра. Только в этот раз он был не в состоянии заглушить отчаянные крики внутри. Так сильно эта боль вросла в её тело своими цепкими корнями. Так сильно изранила тело и покалечила душу. Древесные ветви окутывали её полностью, проникая внутрь всё глубже, разрастаясь всё больше и становясь всё крепче.
Рыдания внутри готовы были вырваться с новой силой. Она призналась Грегу в том, что её мучило. Без подробностей и имен, но Эбби знала – он всё понял. Теперь уйдет и он. Теперь и он оставит её…
– Мистер Мартин, машина ждет у входа, – знакомый голос заставил Эбби на мгновение затихнуть.
– Хорошо, – спокойно ответил он, – мы сейчас выйдем.
Эбби слегка отстранилась, пытаясь понять, осознать сказанные им слова. В голове расползался туман, перед глазами всё плыло, ноги всё ещё подкашивались. Она медленно подняла своё заплаканное лицо, мгновенно получая в ответ невероятно теплый и такой необходимый ей сейчас взгляд.
– Я же сказал… – тихо повторил он, осторожно убирая светлую прядь за её ухо, – …я буду рядом.
С её губ слетел очередной глухой стон. От боли и облегчения одновременно. Сняв с себя пиджак, Грег набросил его на её плечи и, вновь обняв, притянул к себе.
– Пойдем.
– Грег…
– Я не оставлю тебя в холле одну, – мягко, но решительно ответил он. – Или ты хочешь подняться к себе?
Эбби почувствовала, как воздух снова чем-то перекрыло. Сейчас это было меньшее, чего ей хотелось. Она качнула головой – настолько явно, насколько нашла в себе силы – а затем последовала за ним к машине. Лишь ощутив под собой мягкость кожаного сиденья и твердость мужского плеча, она поняла, как сильно нуждалась в этой поддержке. И в присутствии Грега. Он был её маяком. Её якорем, который уже во второй раз не давал ей утонуть. И только теперь Эбби осознала, как скверно поступает. Как больно делает мужчине, который готов положить свою жизнь на плаху, лишь бы с её губ никогда не сходила улыбка. Возможно, поэтому Судьба так безжалостна к ней. Возможно, поэтому заставляет проходить через те же самые мучения.
– Идти можешь? – Из размышлений её выдернул мягкий голос Грега. Эбби кивнула. За то время, что она просидела в машине, ей удалось немного упокоиться. Ноги уже не были такими ватными; голова не кружилась, как карусель; а слезы на лице пусть и не до конца, но обсохли. Солнце уже зашло за горизонт. Они прошли по проездной дорожке, а затем Грег помог ей подняться по ступенькам. Когда он открыл дверь, Эбби сильнее закуталась в его пиджак и осторожно переступила порог. Она бывала здесь всего однажды: когда Грегу нужно было помочь упаковать и забрать некоторые вещи. Он переехал в квартиру в центре города – так было удобнее добираться до работы – а этот дом собирался сдавать. По крайней мере, раньше.
Грег щелкнул выключатель, и свет заполнил половину дома.
– Я подумал, что сейчас тебе нужно немного покоя.
– Спасибо.
Он положил ключи на столик, а затем посмотрел на лестницу.
– Помнишь ту комнату, которая тебе понравилась? Она твоя. – Заметив её неуверенность, он подошел ближе, заставляя её вновь посмотреть ему в глаза. – Там есть ванная. Ты сможешь помыться и отдохнуть. Я посмотрю, что можно придумать с ужином, а ты спускайся, если захочешь. Договорились?
Он не стал дожидаться ответа. Ненадолго задержав на ней свой взгляд, прошел в гостиную и повернул на кухню. Эбби постояла у лестницы ещё некоторое время, пытаясь сконцентрировать мысли и отдышаться, а затем стала подниматься наверх. Она облокачивалась о перила сильнее обычного – просто боялась, что ноги неожиданно вновь задрожат, а когда добралась до нужной комнаты, помедлила, но всё же повернула ручку. Нащупав выключатель, Эбби осторожно щелкнула его и, бесшумно прикрыв дверь, прислонилась к ней спиной.
Мысли вновь начали заполнять голову, как муравьи, стремительно сбегающиеся в свой дом. Терпеть их присутствие становилось всё невыносимее, и Эбби резко оттолкнулась от опоры и забежала в ванную, быстро заперев дверь на засов. Она словно пыталась убежать от них, хот и понимала, что это невозможно. Убежать от того, что существовало внутри тебя, нельзя. Как бы сильно порой этого не хотелось.
* * *
Он стоял под струями ледяного душа, ощущая, как капли нещадно обжигают кожу. Они стекали вниз по лицу, волосам и обнаженному телу. Дарен должен был чувствовать хотя бы слабое облегчение, ведь вода забирала боль – так говорили. Но облегчения не было. Боль не уходила. Наоборот – становилась лишь свирепее и невыносимее. Открывая рану всё больше и заставляя её кровоточить всё сильнее, она проникала в каждый незатронутый уголок и наполняла его дикими муками, которые он заслужил. Заслужил. Но у него не было выбора. Если бы он мог поступить иначе, то никогда не оставил бы её. Никогда не сделал бы этого снова. Не причинил бы ей такую боль.
Он помнил её затуманенные ужасом глаза. Помнил, какие страдания отражались в них, когда он говорил, что у них ничего не выйдет. Этот образ до сих пор всплывал в его памяти снова и снова, лишь усиливая терзания, которые и без того разрушали его вдох за вдохом. И будут разрушать всю жизнь. День за днем. Год за годом. Пока в нем больше не останется ничего цельного.
Дарен стиснул пальцы в кулаки и прислонился лбом к мокрой стене.
Он обязан был найти его. Обязан был найти Палача. Это не вернет Её – Дарен знал, что больше ничто Её не вернет – но ублюдок должен был поплатиться за всё, что сделал. За всё, что отнял и забрал. За жизни, которые сломал и боль, которую причинил. За Элейн – его маленькую сестренку, которая могла пострадать при нападении. За Пола – близкого друга, которого подстрелили по вине этого чокнутого сукиного-сына. И за Эбби – любимую женщину, веру которой он заставил его предать. Палач ответит за всё. Пусть Всевышний будет свидетелем его клятвы – этот подонок не уйдет безнаказанным. И плевать он хотел, если для этого ему придется применить свою собственную кару.
* * *
Эбби повернула краники душевой и опустилась на прохладный
