Первым сломался Сергей Кабалин – добродушного вида толстяк, немного похожий на австралийского коалу.
– Черт с вами – я согласен! – выкрикнул он, подняв руку, и тут же, без малейшей паузы, включился в обработку своих друзей. – Мара, Димон, Ленька! Вспомните, мы же с вами мечтали как раз о таком деле! Чтоб не просто кошелек набить, чтоб этим делом гордиться можно было! Вот же оно! Что ж вы молчите, олухи?
– Ребята, поймите, вас же не на работу нанимают, вас в пайщики приглашают! Это же – на всю жизнь! И детей своих и внуков обеспечите! – продолжали наседать Коля, Макс и Петя.
Марат и Дима переглянулись, как бы ища друг в друге поддержки своим мыслям…
– Ну? И – нетерпеливо возопил Сергей.
– Хорошо, – синхронно кивнули Дима с Маратом, – мы согласны.
В ту же секунду взгляды всех присутствующих скрестились на одном человеке – Леониде Гуральнике. Он, казалось, не замечал этого, невозмутимо глядя прямо перед собой.
– Гурвинек, а ты? – спросил Марат.
– Что, Мара?
– Ты с нами?
– Что ты клюешь мне печень, мучитель?! – взорвался он. – Тебе можно соглашаться на что угодно, Мара, – ты босяк, ты один как перст! А у меня жена – специалист по кишечнополостным – и трое детей! Пять лет я убил на этом заводе, чтоб он был здоров, пытаясь поднять его с колен! Следующие пять лет я поднимался с колен сам! И вот сейчас я наконец-то имею хорошую зарплату в своем банке, а, главное, я имею уверенность в завтрашнем дне – если вы, конечно, еще помните, что это такое. И в этот самый момент ты, Мара, спрашиваешь меня: «ты с нами?»!!!
– Сколько вам платят в банке, Леонид?
– улыбнулась Наташа.
– Восемьсот долларов, – не без гордости ответил Гуральник и принялся загибать пальцы, – плюс страховка, плюс бесплатные обеды, плюс…
– Двух тысяч вам хватит для начала? – перебила его Наташа.
– Если для начала – то да! – с достоинством кивнул Леонид. – Но…
– Возьмите, – Наташа положила перед ним пачку стодолларовых купюр, – это вам за пять месяцев вперед.
– Ай-ай-ай, Леня, как не стыдно… – укоризненно покачав головой, тихо сказал Сергей.
– Ладно, – Гуральник тяжко вздохнул и, наконец, согласился, – за компанию, говорят, и жид удавился. А деньги пока уберите – они вам еще пригодятся для моих похорон, когда Сонечка узнает, что я ушел из банка…
– Ну вот и хорошо! – воскликнула Наташа. – А теперь мне хотелось бы услышать от господ экономистов, что за предложение отправляли они «Мицушибе» и как нам действовать на переговорах с японцами.
– Да предложенье-то было вполне стандартное, – развел руками Сергей. – Обычное совместное производство, просто мы разжевали им все до мелочей, просчитали за них каждую вложенную иену. Достоинства нашего проекта были настолько очевидны, что мне до сих пор не понятно, почему они не согласились.
– А что тут понимать? – усмехнулся Марат. – Они получили его в августе девяносто третьего, а в октябре в центре Москвы началась пальба из танков… Какой нормальный человек захочет связываться с такими партнерами?
– Ладно, ребята, это дело прошлое, а что мы можем предложить японцам сейчас, имея на руках эту штуку? – кивнув в сторону компьютера, спросил Коля.
– В принципе, я вижу два возможных варианта, – откликнулся Сергей. – Первый – промолчать об этом устройстве и заключить с ними договор, аналогичный предложенному семь лет назад, на выпуск того, что они посчитают нужным. В этом случае гарантирован резкий скачок курсовой стоимости акций завода. Выгодно продав их, можно будет подумать об организации собственного производства ваших приставок.
– Наших, Сергей… Наших приставок, – поправила его Наташа. – А второй вариант?
– Второй – показать нашу приставку японцам и договариваться о производстве именно этого изделия. Но лично мне этот вариант нравится меньше.
– Почему?
– В этом случае наши позиции на переговорах будут очень слабы. У нас нет других, конкурирующих источников инвестиций, наша приставка толком не испытана, формально ее рыночные перспективы неясны… Словом, мы попадаем в незавидное положение бедного родственника, пытающегося «впарить» свое изобретение богатому дядюшке. Японцы, конечно, согласятся – уж слишком очевидны достоинства приставки, – но условия при этом предложат самые, грабительские. Это же капиталисты – они просто сожрут нас с потрохами.
– Значит, выбираем первый вариант?
– Слушайте сюда, – подал вдруг голос Леня Гуральник. – Пока вы тут все на меня орали, я вот что придумал… Серега прав – о приставке надо молчать. Но японцы будут давить на нас и без нее. И главное, где они нас прижмут, – это соотношение нашей и их долей в будущем предприятии. Они назовут свою цифру, мы – свою. Они станут нажимать, мы – упираться. Они сделают вид, что уходят, мы – что испугались и согласны на все их условия. Но при этом попросим о ма-а-аленькой уступке. Мы скажем: «Господа японцы! Мы согласны на все – пейте нашу кровь! Но имейте при этом сострадание к нашим молодым мятущимся душам. Больше всего на свете, даже больше ваших жалких денег, они жаждут открыть чего-нибудь новенького! Отнеситесь с пониманием к этой слабости, оборудуйте нам всем необходимым крохотное опытное производство – и мы подпишем все, что вы там у себя приготовили! Вы будете на нашем заводе делать свои деньги, а мы будем сидеть тихо в своем закутке, чего-то там себе изобретать и больше уже беспокоить вас ничем и никогда не будем». Японцы подумают-подумают и согласятся. Только «А» – под это дело нужна отдельная избушка вне основных производственных площадей и вообще подальше от чужих глаз. И «Б» – то, что мы будем делать в этой избушке, не должно стать предметом договора с японцами, оно должно остаться исключительно в нашей собственности.
– К чему такие сложности, Гурвинек? – усмехнулся Дима Юртин.
– Скажи мне, Димочка, кому легче выйти замуж – двенадцатой дочке бедного раввина или единственной дочери губернатора?
– Слушай, давай без этих своих местечковых аллегорий, а?
– Хорошо, получай без аллегорий. В своей избушке на самом современном оборудовании мы производим значительную товарную партию приставок и выбрасываем ее на рынок! После этого демарша мы мгновенно превращаемся из бедного родственника, которого не любит никто, в прекрасную принцессу, которую любят буквально все! Инвесторы всех мастей будут занимать очередь у ворот завода в пять часов утра, как пролетарии всех стран – в Мавзолей! Вот тогда-то, дамы и господа, мы и выберем окончательный и достойный нашей чудо-приставки вариант финансирования.
– Ленька, ты – гений! – пробормотал Дима.
– Это, думаю, всем понятно и без твоей реплики! – картинно поморщился Гуральник. – Подумай лучше, что на заводе можно использовать в качестве нашей избушки.
