Как Ева и надеялась, ее заявление пролилось бальзамом на адвокатскую душу.
— В таком случае лейтенант, я немедленно начну хлопотать об освобождении моей клиентки и о помещении на лечение по собственному желанию.
— Что ж, лечение по собственному желанию — реальный выход. Если ваша клиентка уделит мне еще несколько минут, я, возможно, смогу перенести все обвинения на Редфорда.
— Значит ли это, что ей не будет предъявлено обвинений по статьям, связанным с наркотиками?
— Вам известно, господин адвокат, что я не могу давать обещаний. Тем не менее я буду рекомендовать прокуратуре не вменять ей в вину обладание наркотиками и намерение сбывать их.
— А Джастин? Вы и его выпустите? Ева повернулась к Джерри. Какая это все-таки обуза — любовь!
— Он имел отношение к вашей сделке с Редфордом?
— Нет!
Он хотел, чтобы я все бросила. Когда он узнал о моей.., зависимости, то стал уговаривать меня начать лечение, умолял перестать принимать микстуру. Но я без нее уже не могла… Хотела остановиться, но это оказалось невозможно.
— В ту ночь, когда погибла Пандора, у вас с ней произошла ссора…
— С Пандорой было невозможно не ссориться. Ее просто переполняла ненависть. Она мечтала вернуть себе Джастина, хотя на него самого ей было наплевать. Ей хотелось сделать больно мне. И ему.
— Вы боялись, что он к ней вернется?
— К ней?! Да он ненавидел ее так же сильно, как я! — Глаза Джерри неожиданно засверкали, дрожащие руки сжались в кулаки. — Мы рады, что она издохла!
— Джерри…
— Плевать! — Она бросила безумный взгляд на удрученного адвоката. — Она заслужила смерть! Ей хотелось всего сразу — неважно, каким способом. Я с самого начала была бы примой на показе моделей Леонардо, если бы она не пронюхала о моем интересе. Она тут же принялась его соблазнять и оттеснять меня, чтобы занять мое место. А это была моя работа? И Джастин был мой? И наркотик… О, вы не представляете себе, что это такое! От него становишься красивой, сильной, сексуальной. Каждая женщина, принимая его, вспоминала бы меня. Не ее, а меня!
— Джастин был с вами той ночью у Леонардо?
— Что это значит, лейтенант?!
— Вопрос, господин адвокат. Он там был?
— Нет, конечно, нет! Мы вообще туда не ходили. Мы с Джастином решили немного выпить, потом вернулись домой.
— На вечеринке у Пандоры вы ее дразнили и высмеивали. Вы знали, как ее разозлить. Вам зачем-то нужно было, чтобы она бросилась к Леонардо. Редфорд звонил вам, сообщал, когда она ушла?
— Нет. Не знаю… Вы меня совсем запутали! Мне нужна моя микстура.
— Вы пили ее той ночью, и она, как всегда, придала вам сил — вполне достаточно, чтобы совершить убийство. Вы сами сказали, что желали ей смерти, и это можно понять. Вечно она стояла у вас на пути! А ее таблетки были сильнее и эффективнее вашей жидкости. Вы хотели их присвоить, Джерри?
— Да, хотела! Пандора молодела у меня на глазах, становилась стройнее. Я была вынуждена изводить себя голодом, а она… Джастин требовал, чтобы Пол от меня отстал, но он просто не понимает, не знает, что это за чувство. Бессмертие! — Джерри улыбнулась улыбкой трупа. — Вы чувствуете себя бессмертной. Один стакан — и вы бессмертны!
— Той ночью вы вышли через черный ход и поехали к Леонардо. Что было питом?
— Поехали?.. Нет, я не могу. Вы сбиваете меня с Юлку! Дайте мне…
— Вы схватили палку и ударили ее? Вы продолжали ее бить?
— Господи, я ничего не соображаю! Да, я хотела, чтобы она умерла. — Джерри всхлипнула и уронила голову на стол. — Я желала ей смерти. Помогите, ради бога! Я скажу вам все, что угодно, только помогите!
— Лейтенант, любые показания, данные моей клиенткой под физическим и психологическим принуждением, не могут фигурировать в суде.
Ева внимательно посмотрела на рыдающую женщину и потянулась к пульту связи.
— Пришлите санитаров! — распорядилась она. — Мисс Фитцджеральд следует отправить в больницу. Под охраной.
— То есть как не предъявишь обвинений?! — Касто выпучил глаза от возмущения. — Она же практически во всем призналась!
— Это не признание, — возразила Ева. — Она смертельно устала от самой себя. В таком состоянии она бы созналась в чем угодно.
— Господи, Ева, да опомнись ты! — Касто забегал по пахнущему дезинфекцией больничному коридору, стараясь прийти в себя. — Ведь ты ее расколола!
— Ничего подобного. — Ева потерла лоб, морщась от головной боли. — Пойми, Касто, она была в таком состоянии, что созналась бы, будто собственноручно вбивала гвозди в ладони Иисуса Христа, если бы я пообещала ей наркотик. Если я вздумаю предъявить ей обвинение, то на досудебном совещании сторон ее адвокаты превратят меня в посмешище.
— Тебя волнует не досудебное совещание! — Не обращая внимания на угрюмо молчащую Пибоди, он впился глазами в Еву. — Сначала ты вцепилась в нее мертвой хваткой, как и положено полицейскому, расследующему убийство, а потом размякла. Просто ты ее пожалела!
— В себе я разберусь сама, — произнесла Ева бесстрастно. — И нечего мне подсказывать, как вести следствие. Расследование поручено мне, вот и не лезь не в свое дело, Касто!
Он смерил ее взглядом.
— Предлагаешь мне обратиться к прокурору, чтобы оспорить это решение?
— Угрожаешь? — Ева надменно вскинула подбородок. — Валяй! Поступай как считаешь нужным. Я свое решение не изменю. Джерри Фитцджеральд необходимо лечить. Допрашивать ее можно будет только тогда, когда она придет в себя, — не знаю, сколько для этого потребуется времени. Пока я не увижу, что она отвечает за свои слова, о предъявлении обвинения не может быть и речи.
Она видела, что Касто изо всех сил старается взять себя в руки. Наконец это ему удалось, и он заговорил почти спокойно:
— Ева, ты выявила мотив и возможность. Фитцджеральд прошла психологическое тестирование, которое подтвердило, что она способна на подобные преступления. Согласно ее собственным показаниям она находилась под влиянием наркотика и люто ненавидела Пандору. Чего тебе еще?
— Я хочу, чтобы она, глядя мне в глаза незамутненным взглядом, подтвердила, что это дело ее рук! Чтобы подробно рассказала, как все совершила. Так что подождем. Пойми, если бы она призналась сейчас, под давлением, это бы только все испортило: Джерри не могла действовать в одиночку. Чтобы она натворила все это своими наманикюренными ручками? Исключено!
— Почему? Потому что она — женщина?
— Нет, потому что ее основной стимул — не деньги.
Страсть, любовь, зависть, но не деньги. С Пандорой она еще могла бы расправиться в приступе ревности, но убийцей остальных троих я ее не представляю. Во всяком случае, без посторонней помощи, без наущения. Подождем, проведем повторный допрос, вытянем из нее показания на Янга или Редфорда, а то и на обоих. Вот это и будет означать, что дело раскрыто.
