— Не успел толстый притащить сюда эту куклу, как в этот же день уволил половину своих домработниц, — говорил один.
— Чем он становиться богаче, тем все жаднее, скоро он и нас выгонит, дойдет до того, что сам эту кошелку станет охранять, лишь бы денег никому не платить и лишь бы не тратиться, — возмущенно был недоволен второй.
— Черти что твориться! Все люди настолько жадны к деньгам, что готовы глотки грызть друг другу не глядя в глаза. Идут на все, на любые ухищрения лишь бы не потратиться и сэкономить даже копейки! А сами готовы отнять у других или вытянуть разными мошенническими способами. Одни только мы, средний класс, работаем мирно и по закону — от зарплаты до зарплаты и живем на одни кредиты.
— Мне живется не плохо и даже хорошо, руки, ноги есть, голова цела, пока не жалуюсь, — ответил второй.
— Хм… я тоже, но меня до нервов раздражают эти богатенькие, уж очень они деловитые, что хотя то и делают!
— А эта баба, кукла, что она будет делать? — спросил второй охранник.
— Да все, коней купать, навоз вычищать из конюшен, выгуливать их по утрам, делать с ними пробежки, будет дворы выметать. Стриптиз будет нам танцевать, за садом будет ухаживать, поливать цветы, по кругу будем ее пускать, хочет из нее сделать кокетливую милую служанку, дружки роем, как мухи слетятся отведать новую плоть.
— Жалко мне ее с одной стороны Игорь, молодая она еще, совсем молодая, она примерно ровесница моей двоюродной сестры и ты прикинь, будешь с ней спать, — говорил второй.
— Ты прав Степан, но товар есть товар, и он стоит денег, сейчас, как и во все времена, даже человек товар или просто раб. Он продается и покупается, и причина всему — удовольствия, вот проститутки продаются, это значит, они рабыни их можно купить, за деньги они на любой разврат идут, а ради этого их и покупают и так со всем, что существует. Люди хотят лишь одного единственного, чтобы им жилось хорошо и все, на другое им просто наплевать.
— Значит, так построено наше общество, в котором мы живем?
— Да, и это жизнь, друг, жизнь. Давай закурим?
— Давай, — согласился второй и достал сигареты, — а все-таки хорошо, когда есть деньги, как-то весело становиться на душе.
Юля закрыла глаза и уже ничего не слышала, ее поглотил сон, воспоминание. Она сильно устала от последних происшедших с нею событий, и забыться единственный способ для нее отдохнуть. Воспоминания о хорошем наполняли ее силой и потоком раздумий имеющие одну цель — скорее вырваться из этих тисков.
Проснулась она от сильного шума, который разрушил ее мир снов, в комнату вошли оба охранника и пригласили ее прогуляться.
— Тебя зовет босс, пошли, — в повелительном тоне произнес Игорь. Юля, не оказав никакого сопротивления покорно повинуясь, встала с кровати, потерев сонные, усталые глаза, уже была готова. Она последовала за охранниками во двор, где ее уже ждал Айдахар на своем вместительном электромобиле. Юлю как ребенка посадили рядом с ним, и он повез ее на экскурсию по своей большой усадьбе.
— Юля, с тех пор как мы с тобой знакомы, ты мне не сказала ни слова, поблагодарила бы хоть меня, за то, что будешь жить в таком шикарном и красивом месте и ничего не делать. Ты будешь красиво одеваться, вкусно питаться, заниматься со мной спортом, что я так люблю. Будешь здесь делать все, что захочешь, ты будешь хозяйкой этой усадьбы, разве плохо жить прекрасно? Тебе повезло, что ты встретила меня. А теперь перейдем к плохому вопросу, тебя разыскивает Бум-Тао, как видишь, он остался жив. Но ты не бойся, — он обнял ее и поцеловал в ее белую нежную шею, — ты в моих стенах и здесь тебе не угрожает ни какая опасность. — Он продолжал проводить своим противным языком по ее нежной коже, ей стало противно, она стала от него отталкиваться. Айдахар перестал домогаться ее своим слизким языком.
— Видишь, — показывал он рукой, — это моя конюшня, в ней сорок породистых лошадей, ты можешь себе представить? Лошадей я развожу для участия в спортивных состязаниях, в скачках, продаю своих лучших лошадей за очень хорошие деньги, для примера, одна моя беговая лошадь стоить как две трехкомнатные квартиры в центре Москвы, вот так. У меня одни из лучших лошадей в Европе, даже из Испании и Англии приезжают за моими лошадьми. Это моя пасека, здесь более трехсот улей, мед который мы получаем самый полезный и сладкий в стране, потому, что он липовый весной и гречишный осенью. Вот так вот, красавица, все это приносит мне огромный доход, и я работаю, не покладая рук, потому что хочу шикарно и богато жить, а для этого нужно работать. И я, предлагаю тебе жить со мной, быть моей наложницей, ничего не делать и потреблять всю эту роскошь. Даже этот дом настоящая крепость, в нем ты будешь в полной сохранности, и ты будешь только со мной, никто тебя не тронет. Раз в два месяца мы проводим здесь пиры, и знаешь, в стиле Античного мира, ну там Древнего Рима, Греции, Древнего Вавилона и так далее, в общем, отдыхаем, так как отдыхали древние цари, властители мира. Море вина, мед, возлияния, удовольствия и ты будешь на нем моей прекрасной Афродитой или Венерой, если пожелаешь. Ты будешь выглядеть по истине божественно, все будут возбуждаться твоим соблазнительным недоступным видом, мои специалисты сделают из тебя самую красивую и прекрасную девушку на планете! Ты будешь моей царицей, — произнес он в полголоса и вновь стал целовать ее шею, крепко и страстно обняв. Ей ничего не оставалось делать, как покорно бездействовать смирно сидеть и подчиняться. Ей нравилось все в его словах, вот только он был омерзителен и ей противен, вот если бы на его месте был Тагир!
Уже в полночь охранники вновь с шумом ворвались в ее коморку, они раздели ее до гола и накинули на ее плечи плащ, под которым она исчезла с головы до пяток.
— Тебя хочет видеть босс, — сказал ей в затылок Степан, страстно прижал ее к своему телу, и вытолкал из коморки. Ее довели до комнаты Айдахара, в которой было темно и страшно, глаза адаптировались к кромешной тени, и она разглядела, как к ней приближается чей-то облик, держа в руке свечу, но это был далеко не святой. Это был Айдахар, он словно призрак бродил в темноте в таком же балахоне, он взял ее за руку и увел в то же направление, откуда пришел. Он завел ее в маленькую комнату, где вокруг горели свечи, в центре стояла широкая кровать, это до боли ей напомнило комнату любви Бум-Тао. Эта комната была маленькая копия той, что ей уже пришлось увидеть, вот только за место лунного пьянящего света здесь были свечи успокаивающие и усыпляющие бдительность, что ей так было необходимо в этот момент. Тени от света свеч отбрасывались на стены, где были масляными красками в полный рост изображены обнаженные тела молодых женщин и мужчин, застывших в любви. Айдахар тяжело дыша, подошел к ней вплотную, он скинул с ее плеч плащ, он словно гармошка сложился у ее ног, затем скинул свой. В стиле Адама и Евы, он положил ее на кровать и лег рядом. Медленно и осторожно он прицепил ее нежные и хрупкие ладони к наручникам на стенке кровати над ее головой. Она покорно лежала и повиновалась каждому его движению и слову, поняв что, произойдет, она свободно лежала с полусогнутыми вверх руками и свободно раздвинутыми ногами. Она отвернулась от вида этого пошлого человека и, всматриваясь в огоньки свечей, молчала и невольно в глаза ей кидалась отброшенная от свечей на стены его тень, движимая в исступлении страсти. И она не сводила глаз с этой плавно двигающейся на ней тени. Айдахар творил над ней все свои пошлости, какие только можно вообразить в нем бурно проявлялась фантазия в стиле Маркиза Де Сада. А она терпела, все терпела, накапливая всю ненависть и злость, в себе ожидая того момента, когда она полностью сможет за себя отомстить.
