— Я ездила по делам.
— По каким делам ты ездила ночью?
— Накопилось слишком много неотложных дел.
— Ты говорила, что встречалась с мужчиной.
— Я говорила, что должна встретиться с деловым партнером. Так вот, я с ним встретилась, а затем отправилась решать другие дела.
Макс так пристально смотрел в мои глаза, словно пытался в них что-то прочитать, наверное, именно то, что я недоговариваю.
— Вчера вечером звонил твой рекламный агент.
— И что он сказал?
— Он сказал, что ты наплевала на работу, не приезжаешь на киностудию, не рассматриваешь новые интересные проекты. А еще он сказал мне о том, что вчера на киностудию приехали двое неизвестных парней, которые очень подробно о тебе расспрашивали.
Я побледнела и опустила глаза.
— И что же они расспрашивали?
— Где ты живешь? Где появляешься? Часто ли ездишь на дачу? А я и не знал, что ты так любишь экзотику.
— Какую еще экзотику?
— Ну то, что ты ездишь на заброшенную дачу своего рекламного агента.
— Да я и не думала, что тебе это будет интересно.
— Анна, мне интересно все, что касается тебя. Я хочу знать, что с тобой происходит. Я хочу знать все, что ты от меня скрываешь.
— Хорошо, Макс, я все расскажу. Я обязательно все расскажу. Ты отвезешь дочку в садик, вернешься, и я обязательно все расскажу.
— У меня еще есть важные дела. Я освобожусь только вечером.
— Ну вот и хорошо, — тихонько всхлипнула я. — Вот и хорошо. Ты сегодня вечером у кого ночуешь, у меня или у нее?
— Конечно, у тебя. Я больше не живу у нее, как ты не можешь это понять.
— А ты приедешь с дочкой?
— Нет. Мы можем ее брать раз в неделю, а остальное время она должна быть у матери.
— Значит, ты ночуешь у меня один?
— Один.
— Вот и хорошо. Я тебе все расскажу.
— Анна, тебе угрожает опасность?
— Нет… а может быть, да. Просто в последнее время на меня столько всего навалилось.
— Давай ты поедешь вместе со мной.
— Нет, в собственном доме мне не угрожает опасность, наверное, потому, что это мой дом. Ты только, пожалуйста, постарайся освободиться пораньше, мне очень много нужно тебе рассказать.
— Конечно, конечно.
— Тетя, ты плачешь? — я повернулась и увидела рядом со мной прелестную маленькую девочку, которая смотрела на меня своими огромными глазами и хлопала пушистыми ресницами.
— Да нет. В глаз что-то попало.
Взяв девочку за руку, я повела ее в зал и посадила ее к себе на колени.
— Привет, давай знакомиться, — дружелюбно сказала я и погладила девочку по голове.
— Давай. А я тебя знаю.
— Правда? Откуда?
— Ты из телевизора.
— Из телевизора? — громко рассмеялась я и посмотрела на стоящего рядом улыбающегося Макса.
— Я тебя там часто видела. Тебя Аней зовут?
— Аней. А тебя?
— Меня Машей.
— Мне очень приятно, что мы с тобой познакомились. Я уже давно просила твоего папу, чтобы он тебя привез, а он все не привозил. И я очень рада, что он решил это сделать. Ты только ради Бога извини меня, что я не накупила тебе игрушек. В следующий раз я накуплю тебе столько игрушек, что вы с папой не сможете их все унести.
Девочка соглашалась и кивала головой. И все же я чувствовала, что малышка относится ко мне не совсем дружелюбно и испытующе меня разглядывает.
— А почему ты живешь в телевизоре?
— Я там работаю.
— А как ты туда помещаешься?
— А в нем есть потайная дверка.
— Но ведь ты такая большая, а он такой маленький.
— Я же тебе говорю, что вхожу туда через дверку.
— А меня с собой как-нибудь возьмешь?
— Как-нибудь возьму.
— А когда?
— Как только будет можно, так сразу и возьму.
Макс засмеялся и посмотрел на часы.
— Нам пора в детский сад. Ань, вы тут пока поговорите, а мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Вы обе не против, если я оставлю вас на пару минут?
— Конечно, иди, звони, — непринужденно махнула я рукой.
— Я недолго, а то уже пора ехать. Ань, ты обязательно подружишься с моей дочерью. Я же тебе говорил, что она прелестнейшее создание.
— Конечно, — кивнула я головой и расплылась в улыбке. — Она само очарование.
Как только Макс ушел на кухню, я взяла девочку за руку и стала с упоением перебирать ее маленькие пухлые пальчики. «Сорока-воровка кашу варила. Деток кормила…»
— Анна, а ты очень красивая.
— Правда? Спасибо тебе большое за комплимент. — Я притянула девочку к себе и поцеловала ее в прелестный лобик.
— Ты и вправду очень красивая, почти как моя мама. Моя мама самая красивая на свете.
— Конечно, твоя мама самая красивая на свете. Никто и не спорит, — я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, и стала думать, как можно отвлечь девочку от малоприятного разговора о ее матери.
— Мама говорит, что ты очень плохая, что ты украла у нас папу. Она называет тебя воровкой.
— Это не так.
Я тяжело задышала и почувствовала себя так, словно я бегу по крутой горе, карабкаюсь вверх и цепляюсь за все, что попадается мне под руку, чтобы не упасть. Я лезу, лезу и понимаю, что мне никогда не добраться до верха, потому что это не нужно ни мне, ни кому бы то другому.
— Ты воровка? — вновь спросила девочка, спрыгнув с моих колен и усевшись рядом.
— Нет. Я никогда в жизни не брала ничего чужого.
— Брала. Ты забрала моего папу.
— Твой папа сам ко мне пришел. Он уже большой и сам решает, с кем ему жить. Если папа решил остаться у меня, то это только его решение и ничье больше.
Я заглянула в детские глаза и вдруг увидела, что они очень жестокие, и это была какая-то непонятная, детская жестокость, которую я никогда не встречала.
— А ты любишь моего папу?
— Я очень люблю твоего папу.
— А мою маму?
— Я никогда не видела твою маму, поэтому я просто не могу ее любить, но я очень хорошо к ней отношусь. Мне кажется, что она очень нежная, заботливая, добрая.
— Ты и вправду хорошо относишься к моей маме?
— Конечно.
— Тогда зачем ты у нас воруешь?
Внутри у меня все обмякло, и я по-прежнему сидела как на иголках. Я не могла дождаться, когда придет Макс, потому что не хотела и просто не была в состоянии все это слушать. И все же я нашла в себе силы и улыбнулась этому хорошенькому, но такому жестокому маленькому существу.
— Я не воровала твоего папу. Твоя мама неправильно говорит. Просто я его очень люблю, а он очень любит меня.
Именно сейчас я почувствовала себя очень ранимой и уязвимой. Мне это совсем не нравилось, но я совершенно ничего не могла с собой поделать. Я всегда считала, что я должна быть зрелой и менее чувствительной, но происходило все совсем по-другому.
— Но ведь мой папа очень любит меня? — по-прежнему допытывалась до истины девочка.
