Впрочем, она услышала ответ Куина, который потряс ее до глубины души.
– Я не могу тебе ничего обещать, Никки. Разве что, я скажу тебе, если с ним что-то случится.
Никки сказала что-то еще, лицо ее стало серьезней, и сердце Реган сжалось в груди.
От парней со Стил Стрит не стоило ждать простых ответов. Никаких обещаний и, вероятно, никакого будущего. Все они едва не умерли сегодня: она, Никки, Уилсон, Куин, Кид, Хокинс. Она наконец-то узнала о провалившейся попытке Никки и Кида добраться до отеля Сауферн Кросс. От этих новостей кровь ее заледенела. Все они сегодня были в смертельной опасности – это было больше того, что смогла бы вынести Реган.
Больше, чем она смогла бы вынести даже ради любви.
Любовь. Была ли это она? Это прекрасное, ужасное и почти болезненное ощущение у нее внутри? Или это усталость? Сексуальная передозировка? Передозировка Куином? Передозировка всем?
– Нет, Никки. Я не могу сказать тебе, куда он уехал и когда он вернется. – Голос Куина доносился до нее лучше, чем голос Никки, и каждое слово причиняло боль. Причиняло боль ей, и причиняло боль Никки. Реган видела, как рот сестры скривился в болезненной гримасе.
«Любовь», – снова подумала она, наблюдая за его лицом. Как она могла позволить себе любить его, если однажды он тоже уйдет, как Кид, исчезнет посреди ночи, а какой-то другой парень со Стил Стрит будет повторять ей те же слова. Но она может остановить все это прямо сейчас. Пока боль от потери не будет слишком сильной. Прежде чем она решит, что одной любви к нему будет достаточно.
Никки развернулась и, не оборачиваясь, направилась к своей мастерской – своему убежищу.
Из-за нее Реган хотелось плакать, хотелось встряхнуть Кида Хаоса и потребовать ответа на вопрос: что между ними произошло? Она догадывалась, что Никки вряд ли захочет обсуждать это с ней.
Ну, здорово. Уилсон и Никки бросили ее на произвол судьбы, оставив тет-а-тет с Куином.
– Эй, – сказал Куин, поднимаясь по ступенькам. Он чмокнул ее в щеку, взял за руку и повел обратно в кухню. – Копы пробудут тут, сколько мы сочтем нужным – или сколько вы захотите. Смотря, что означает «дольше».
Когда он закрыл за ними дверь, Реган почувствовала такую мощную и острую жажду оказаться в его объятьях, что поняла, нужно либо сделать это сейчас, либо не делать этого вовсе.
– Я очень устала, Куин, – сказала она прежде, чем он начал устраиваться у них в доме. – Я бы хотела сейчас пойти спать.
– Конечно. – По его встревоженным глазам она видела, что он улавливал то, что она старалась до него донести, не требуя уйти напрямую.
– Одна. – Ну вот, она это сказала.
Уголки его рта напряглись. Какое-то время он молчал. Когда он наконец заговорил, голос его был таким тихим, что она едва слышала его.
– Ты хочешь, чтобы я остался в доме?
Окей, вежливым он быть не собирался. Значит, и она тоже.
– Нет… Я, хм, не думаю, что это хорошая мысль, – сказал она, но при этом ей пришлось отвести взгляд. Она не могла напрямик сообщить ему, что не хочет, чтобы он оставался. Она не могла лгать и смотреть ему в глаза при этом.
В звенящей тишине комнаты он спросил:
– Ты хочешь снова меня увидеть?
Боже, он не собирался облегчать ей все это, а у нее не хватало смелости окончательно отвергнуть его. Пока нет.
– Может… может, мы могли бы сходить на свидание. Когда-нибудь. Потом, – отчаявшись, ответила она.
– На свидание? – переспросил Куин, чувствуя, как по телу прокатывает дрожь, очень неприятная дрожь. Он точно не понимал, что она имела в виду, но кажется, «свидание» – это не особо хорошо, а уж «потом» – тем более.
«Потом – это после чего?» – хотел спросить он, но не посмел. Он думал, что они перескочили стадию свиданий, оказавшись в более значительных отношениях.
– Конечно. Потом. Так ведь все люди делают. Может, так мы, хм, узнаем друг друга лучше.
Это прозвучало как «а может, и нет», и неприятная дрожь грозила перерасти в полноценное землетрясение. Узнать друг друга? Какого хрена это означало?
Как он вообще мог знать ее лучше? Он знал, что любит ее с шестнадцати лет. Он знал, что звук ее голоса наполняет его ощущением такой радости и счастья, о существовании которых он даже не догадывался. Он знал, какова она на вкус посреди ночи, когда ее ноги закинуты на его плечи – невероятно, сногсшибательно хороша. Изумительна. Это ощущение отражалось в каждой клеточке его тела, разом, повсюду. Так он еще никого не знал. Он вообще не хотел так знать никого другого, никогда – если так знать еще кого-нибудь в принципе было возможно, в чем он искренне сомневался. Если бы то, что было между ними, находилось по щелчку пальцами, он бы давно это нашел. Видит Бог, он вложил в поиски много сил, и они в свою очередь отплатили ему удовольствием.
Но Реган находилась за границами удовольствия. Далеко за ними. И если она хотела свиданий, он вполне мог прекратить думать как парень, сделать пару шагов назад и пойти на свидание – но не «потом». Хрена с два он будет ждать этого угрожающего «потом».
– А что, если я заеду за тобой, скажем, через час? – Окей, произнести это оказалось чуть сложнее, чем он надеялся, потому что он надеялся следующий час, а то и все восемь, провести в постели с ней, спасть и заниматься любовью. А не быть выставленным за дверь.
Но вместо этого он мог пойти на свидание.
Конечно, мог, если это поможет ей преодолеть что-то, от чего у нее был такой странный взгляд. Взгляд, который говорил ему, что она измучилась, запуталась и боится того, что между ними произошло.
– Через час даже солнце еще не взойдет, – сказала она.
– И правда, – согласился он.
– Я действительно устала, – сказала она, отходя на шаг назад. – Ночь выдалась длинная.
А вот это было огромным преуменьшением.
– А что, если я достану билеты в оперу на сегодняшний вечер? – У Хокинса были отличные связи с Денверской оперной гильдией. – Или мы можем поужинать. – Вот это он бы и сам выбрал. Уж лучше смотреть на нее через стол со свечами, чем смотреть что-то иное, даже если это «La Traviata».
– Утром мне нужно будет работать, – сказала она, делая еще один шаг назад.
Земля уходила у него из-под ног, быстро. Он почувствовал, как она выскальзывает из-под него словно грязевой оползень в Калифорнии, и понял, что если отпустит Реган сейчас, то уже никогда не сможет вернуть назад.
– Закажем еду, – предложил он. – Я закажу китайскую еду, на всех, и мы, хм, все: ты, я, Никки и Уилсон – будем ужинать и, может, сыграем в карты.
Ему бы по вкусу пришелся стрип-покер. Она оказалась бы в чем мать родила за два круга. Конечно, то же случилось бы с Уилсоном и Никки – а это уже слабо походило на то, что он задумал изначально.
