Лорен в тревоге поднялась к себе, сняла испорченное платье и разложила его на кровати. Облачившись в ночную рубашку и накинув сверху халат, она стала ждать Руперта, надеясь, что он не видел, как она спускается с башни с Тоддом. Ведь Руперт строго запретил ей встречаться с молодыми людьми до семнадцати лет. Что, если он накажет ее и никуда не пустит на летние каникулы? Весь свет Марракеша выезжал летом на океанское побережье, и Пилар Кольбер уже пригласила ее к себе в Агадир. Она уже мечтала, как будет нежиться на широком пляже с Тоддом…
Руперт явился в парчовом халате до колен с атласными лацканами, похожем на длинный смокинг. Из-под халата торчали голые костлявые ноги в шлепанцах. Потягивая бренди, он молча уставился на платье.
– Я не нарочно! Меня толкнули…
Руперт нахмурил редкие рыжие брови и поставил свой бокал на ночной столик.
– Чем ты занималась с этим Хейли? – спросил он угрожающе, она впервые слышала от него такой тон.
– Мы просто танцевали.
Лорен увидела в глазах Руперта какой-то странный блеск, и у нее заколотилось сердце. Что, если он поднимет на нее руку? Ее никто никогда не бил…
– Он тебя целовал?
– Нет! – Она невольно попятилась.
– Зачем же вас понесло на башню?
– Он поцеловал меня, но всего один раз, – пробормотала Лорен, поняв, что вранье только еще больше его злит.
Теперь Руперт стоял так близко, что она чувствовала исходящий от него запах бренди, лосьона после бритья и пота. Неожиданно он ухмыльнулся, и Лорен стало страшно – так страшно, как никогда в жизни. Она метнулась в сторону, но он поймал ее за руку.
– Так и быть, я не стану тебя наказывать и матери ничего не скажу. Только будь со мной поласковей. – Одна рука, поросшая рыжим волосом, легла ей на талию, другая развязала пояс на халате. Под халатом белело голое тело.
«Папа, помоги!» – мелькнула в голове Лорен последняя мысль. А потом ей показалось, что все вокруг погрузилось во мрак…
Ночь сменилась серой зарей, над горами грохотала гроза. Лорен лежала в постели, глядя в потолок. Что предпринять? Здравый смысл требовал рассказать о ночном посещении матери, но она боялась, что это разобьет ее сердце. Лорен знала, что Каролину многие считают бессердечной женщиной, и все-таки до конца поверить в это не могла. Она промучилась полночи, но так и не придумала, в каких словах описать поступок Руперта.
Наконец, собрав волю в кулак, Лорен спустилась вниз. Мать давала последние указания прислуге: они с Рупертом уезжали на лето на юг Франции.
– Мама, мне надо с тобой поговорить.
– Некогда. Самолет вылетает через два часа. – Каролина скользнула по лицу дочери холодными голубыми глазами и как будто не заметила следов слез. – Руперт рассказал мне, что ты его не послушалась. В наказание ты проведешь все лето здесь.
– Мама, – тихо сказала Лорен, – ночью Руперт…
– Если он был резок с тобой, ты сама это заслужила. Отец тебя избаловал. Руперт – поборник дисциплины, и я тоже. Надеюсь, этот урок пойдет тебе на пользу.
И Каролина поспешно вышла.
Потянулись бесконечные одинокие дни. Лорен было запрещено говорить по телефону и видеться с друзьями. Наконец вернулся Пол. Лорен крепко обняла брата и не смогла сдержать слез, копившихся с той страшной ночи.
– Почему ты плачешь? Ведь я вернулся. – Он утер ее слезы и усадил на диван. – Хочешь, расскажу тебе про Париж?
Пол долго рассказывал про школу, друзей, свою подружку, прогулки по набережным Сены. Из Парижа он каждый раз возвращался все более счастливый.
– Жаль, что ты еще там не побывала!
– Мне тоже жаль, – пробормотала она.
Ей очень хотелось рассказать брату о Руперте. Только стоит ли разрушать своей откровенностью жизнь, которую брат так любит? Если она скажет правду, мать, чего доброго, уйдет от Руперта. Куда им тогда деваться? Снова в Лондон, влачить нищенское существование? Мать этого не вынесет и в конце концов возненавидит саму Лорен, словно это она виновата в случившемся. Ведь матери никогда не заработать на учебу Пола в парижской частной школе. Значит, и Полу она испортит жизнь…
Лорен посмотрела на брата и решила, что лучше промолчать. Может быть, Руперт одумается, и эта страшная ночь никогда не повторится…
В конце лета мать и отчим вернулись в Марракеш. За ужином Руперт вел себя, как будто ничего не произошло, и не обращал на Лорен особого внимания. Мать, не закрывая рта, делилась впечатлениями. Франция привела ее в восторг: магазины, рестораны, приемы… Пол вторил Каролине, рассказывая смешные истории из парижской жизни, и Лорен поняла, что приняла верное решение. Двое людей, которых она любит, счастливы. Выдав Руперта, она бы их сильно огорчила…
Когда часы пробили полночь, Лорен все еще сидела за мольбертом. Внезапно за дверью раздался шорох. Сначала она решила, что это Пол: сколько она себя помнила, брат страдал бессонницей. Наверное, решил прогуляться… Но нет, шорох слишком походил на шарканье шлепанцев по мраморному полу.
Лорен спряталась в стенной шкаф. Ее сотрясали беззвучные рыдания. Однако Руперт очень быстро нашел ее – распахнул дверцы шкафа и потянулся к ней своими отвратительными руками, заросшими рыжими волосами. Лорен отвернулась, чтобы не видеть похотливого выражения его глаз. Как поступить: закричать, чтобы в комнату ворвался Пол, спавший за стенкой, или покориться?
И она снова выбрала покорность.
После ухода Руперта Лорен побрела в ванную. Потянувшись за махровой салфеткой, она увидела свое отражение в зеркале – и отшатнулась. Никогда еще она не была так похожа на свою мать – женщину, которую любил Руперт!
Лорен вернулась к мольберту, схватила ножницы для нарезания холстов и снова подошла к зеркалу.
– Папа, ну почему я не похожа на тебя?! – в отчаянии воскликнула она, отрезая первую прядь.
Несколько щелчков – и она обкорнала себя так коряво, словно над ее головой потрудился пятилетний ребенок. Она чувствовала себя отвратительно и надеялась, что если внешность будет под стать настроению, то, возможно, Руперту больше не захочется до нее дотрагиваться…
На следующий день начался учебный год. Лорен шла в школу, не обращая внимания на насмешки по поводу ее новой прически. Такие мелочи больше не могли ее задеть.
Она не виделась с Тоддом целых три месяца, но не искала встречи с ним. Все мужчины похожи на Руперта! Исключением был один Пол.
Ко всем предметам, кроме живописи, она утратила интерес. В кабинете рисования Лорен ни разу не посмотрела на Тодда Хейли, сидевшего неподалеку. Прозвенел звонок на перемену, но она не оторвала глаз от своего наброска.
