Катька позвонила и сказала, что она на даче, так теперь именовался старый бабкин дом. И Лера моментально собралась, наврав домработнице про тренировку и что-то еще. Приехала, напилась кофе, нажаловалась, искренне надеясь на понимание. А в ответ…
– Если хотела любви, выходила бы замуж за Овчарова, – достала из рукава свой последний козырь вредная Катька.
– Ну при чем тут Овчаров?! При чем тут Овчаров, Кать?! Что ты опять, а?!
– Да, опять. Опять и снова! А потому, что Саша любил тебя так, как… – Катька на мгновение запнулась, подбирая подходящие слова, но не нашла ничего лучшего, как сравнить со своим Степкой. – Как мой Степка меня любит, вот!
– Не сравнивай несопоставимые вещи! – взорвалась Лера с обидой.
– Это не вещи, это мужики. Они либо любят, либо нет. И это очень заметно, как бы они ни пытались это скрыть внутри себя.
– Есть такие, что просто играют в любовь. Либо притворяются влюбленными, – возразила Лера.
– Это не мужики, милая моя. Это альфонсы, приспособленцы и… козлы. – Катька ловко перевернула на блюдце чашечку из-под кофе кверху донышком. Очень уважала она подобное гадание. – И вранье это тоже очень заметно. Его распознаешь так или иначе. Разве нет?
– Может быть. Вот и с Овчаровым.
– Что с Овчаровым, что?! – тут же встала на его защиту Катерина, Саша ей очень нравился.
– Мне казалось, что он мне врет, – робко заметила Лера.
– Саша врет, а Сетин твой говорит правду! – зашлась криком лучшая подруга. – Да такие люди, как твой Сетин, он!.. Я не знаю даже, как его охарактеризовать! Это же чудовище! Это машина с планеты Железяка! Саша ей врет! А Сетин говорит правду! Какую же правду он хоть говорит тебе, милая моя?! Вы вообще-то с ним разговариваете? За те два года, что ты прожила с ним, вы хоть раз поговорили с ним по-человечески?!
– Да ну тебя! – вспыхнула Лера от такой правдивой дружеской беспощадности и спрыгнула с подоконника в сад.
Приземлилась неудачно, даже в щиколотке что-то хрустнуло, и нога заныла тут же до самого колена. Дошла, прихрамывая, до скамейки под старой грушей. Села на нее, привалилась спиной к стволу.
И чего это Катька такая прямолинейная? Всю жизнь она такая. Ни разу не соврет во благо. Все режет правду-матку. Могла бы и пожалеть подругу, и посочувствовать. И наговорить могла чего-нибудь бабского, погладив по плечу.
Все ведь как-то живут, как-то друг к другу приспосабливаются. И Сетин не самый плохой в жизни Леры вариант, могла бы вообще на алкоголика или наркомана нарваться. У ее соседки, между прочим, синяки с лица не сходят. А у приятельницы по работе и вовсе у мужа вторая семья на соседней улице. А Сетин не пьет, не колется, не дерется, не изменяет. Подумаешь, жизни ее учит! Цаца какая, не поучи ее! Подумаешь, смотрит свысока и снисходительно. Мог бы и вообще не смотреть в ее сторону, потому что ему вечно некогда. А он ведь смотрит. И так порой смотрит, что Валерии хочется в окно выпрыгнуть, как вот сейчас. И секс у них бывает. Пускай не часто. И все больше случайный какой-то. Будто шел себе Сетин по дому, шел, нечаянно наткнулся на нее, взял и затащил ее в спальню. Но ведь тащил же, не обходил, как пальму в кадке.
Почему было этого Катьке не сказать ей? Почему?! Зачем надо было снова напоминать об Овчарове? О нем уже позабыто давно, два года прошло, не два дня. Ну, или почти позабыто.
Лера вздохнула, вспомнив, каким несчастным выглядел Овчаров, узнав, что она выходит замуж.
– Валерочка, ты же его совсем не знаешь! – повторял он все время одну и ту же фразу, считая ее самым главным аргументом. – Вы же только месяц назад познакомились! И как познакомились?!
– Как? – Она тогда еще могла беспечно улыбаться.
– Странно, Валерочка! Вы очень странно познакомились!
– Почему же странно, Саш? Мы столкнулись с ним на улице.
– Вы не столкнулись! Он спихнул тебя на проезжую часть! – задыхался от ненависти Овчаров, без конца дергая себя за длинные волосы на затылке. – Это… Это как в дешевой мелодраме, Валерочка! Он это устроил специально, поверь мне. Он увидел тебя, понял сразу твою натуру.
– Какую натуру?
– Романтическую! – с укором ответил Саша, ее романтизм иногда выводил его из себя, а зачастую приводил в недоумение. – Эти олигархи любят таких вот восторженных романтических простушек, как ты.
– Я не простушка, – оскорбилась тогда до глубины души Лера. – И встреча наша совершенно не отдает мелодраматизмом. Это просто… Это просто судьба, Саш. И я ничего не могу с этим поделать. Я выйду за Сетина замуж.
– Ты еще об этом пожалеешь, – предрек он ей тогда и ушел насовсем.
Больше Лера его не видела. Если честно, то старательно его избегала, боясь снова увидеть несчастные глаза. Катька встречалась с Овчаровым регулярно. И даже на дачу к себе зазывала. И в Леркино кресло возле камина усаживала, утешая тем самым. И беседы с ним душещипательные вела, зализывая рваную рану его души. Это Степка однажды Лере проболтался. А потом чуть ли не на коленках умолял Катерине ничего не рассказывать.
Лера не проболталась, но на Катьку потом дулась целых три недели. И не звонила ей даже. Она и сейчас на нее немного обижена. Его, значит, утешать способна, а ее нет? Он бедный и несчастный, а она – Лера – ее лучшая подруга, счастлива, что ли?!
Ей тоже очень, очень, очень плохо. Ей невыносимо тяжело и душно в сетинском доме. И одиноко ей там, и невыносимо безрадостно.
Ты еще пожалеешь…
Эту фразу обронил Саша Овчаров, когда уходил из ее дома насовсем.
Пожалела она или нет? И если пожалела, то почему?
Нет, ну вот могла бы Катька помочь разобраться хотя бы в этом? Чего сразу орать-то? Чего сразу требовать от нее, чтобы она от Сетина ушла? Разве нет другого выхода?
– Слушай, подруга, я тут подумала…
Катя Быкова нашла ее в собственном саду без труда. Потеснила ее объемной задницей на скамейке, прижалась плечом к плечу, потом чуть толкнула локотком, призывая к вниманию.
– Я тут подумала и погадала на гуще. Может, ты того… Может, ты любишь этого своего Сетина, а?..
– Лев Романыч, ну что вы такое говорите?!
Продавец из его ларька в четвертый раз пересчитывала пачки с сигаретами и упаковки с жевательной резинкой, и в четвертый раз недосчитывалась двух блоков сигарет и трех упаковок жевательной резинки.
– Считай еще, – приказал он в пятый раз. – Если снова недосчитаешься, значит, украла.
– Лев Романыч, ну что вы такое говорите?! – ныла продавщица, изо всех сил стараясь выдавить из себя слезу.
Слез не было, разжалобить хозяина нечем, и ее прелести его не интересовали. Он сразу ей об этом сказал, как только она к нему устраиваться пришла. Важно так заявил, что он не любитель служебных романов и чтобы она при нем больше не раздевалась и поз вальяжных не принимала.
