— Тогда пригласите меня в полицейский участок для официальной беседы, или приходите ко мне в офис, — сказал он, поднимаясь. — Назначьте встречу, — он оставил пару долларов на столе и развернулся.
— Она любила чай, а не кофе и пила его с молоком. Вы всегда считали это странным.
Калеб снова повернулся лицом к агенту.
— Она всегда чувствовала, что ее отец разочарован тем, что она не стала юристом, поэтому в качестве компромисса работала помощником юриста. Это давало ей больше времени на искусство. Она просила вас позировать ей, но вы всё не соглашались. И около шести месяцев назад вы позволили ей выплакаться вам в жилетку, когда ее отношения с парнем плохо закончились. Вы работали допоздна, когда она расклеилась, а потом отвезли ее домой. Она заснула на диване. Вы укрыли ее шерстяным покрывалом и ушли.
Медленно он заметил. — Ничего этого не было в отчете полиции.
— Нет, не было.
— Тогда как вы, черт возьми, узнали?
— Просто знаю.
— Как? — требовательно спросил он.
Вместо ответа, Холлис сказала, — Я видела ее работы. Триши. Она была талантлива. Она могла бы стать очень знаменитой, если бы ее не убили.
— Это вы тоже просто знаете?
— Я и моя напарница приехали в город прошлой ночью. Мы проверили несколько мест. Например, квартиру Триши. Милое место. Очень хорошая студия. И там было несколько законченных картин. Я…раньше была художницей, так что я узнаю настоящую работу, когда вижу ее. Она работала качественно.
— И вы прочли ее дневник.
— У нее его не было. Большинство художников, которых я знаю, не ведут дневники. Что-то в картинах, как я полагаю, противостоит словам.
— Вы мне скажете, как вы узнали обо всем этом?
— Я думала, что вы не хотите со мной говорить, мистер Пауэлл.
Он сжал губы. — Я думаю, что восстанавливать меня против вас — плохая идея, агент Тэмплтон.
— Есть риск, — признала она, явно совершенно не проявляя беспокойства. — Но я пойду на это, если мне придется. Вы умны, мистер Пауэлл. Очень, очень умны. Слишком умны, чтобы играть в глупые игры. И в конце дня я бы не хотела, чтобы вы были мне врагом, не взирая на тот факт, что вы знаете все законы и можете держать нас на расстоянии вытянутой руки очень долго.
— Вы думаете, что я пойду на такое? Потенциально навлеку опасность на других, скрывая информацию?
— Это вы мне скажите.
Через мгновение Калеб прошел несколько футов, разделявших их, и сел на второй стул за ее столом. — Нет, не стал бы. И не только потому, что я судебный юрист. Но я не знаю ничего, что могло помочь вам найти этого убийцу.
— Как вы можете быть так уверены в этом? Вы даже не знаете, какие вопросы мы хотим вам задать. — Она слегка покачала головой. — Вы не подозреваемый. Согласно отчету шефа Салливана, у вас достоверное алиби на двадцать четыре часа в тот день, когда убили Тришу Кейн.
— Вот, что в триллерах любят называть «железобетонное алиби». Я провел выходные в Новом Орлеане на свадьбе родственников и прилетел сюда только в понедельник после обеда. Я узнал о Трише от Рэйфа, который позвонил мне в отель около полудня.
— А приятельница сообщила, что вы были в номере отеля с полуночи до начала девятого утра, — просто сказала Холлис. — Она уверена, что вы не выходили из номера.
Совершенно не планируя, Калеб услышал собственные слова. — Бывшая подружка.
— Бывшая? — сухо спросила она.
Помимо воли он защитил себя, сказав. — Мы старые друзья, мой отец называл нас очень близкими приятелями. Мы видимся, а потом оказываемся в постели. Это происходит раза два в год, так как она живет в новом Орлеане. Мы оба там выросли, и там у нее своя юридическая практика, поэтому она вряд ли склонна к лжесвидетельству. Какие еще подробности моей личной жизни вы хотите обнаружить, агент Тэмплтон?
— Не сейчас.
— Вы слишком добры.
Она лишь улыбнулась в ответ на его сарказм, а потом сказала. — Поговорим о Трише Кейн. Вы полагаете, что ее бывший парень хотел причинить ей вред?
— Сомневаюсь. Она никогда не говорила, что он склонен к жестокости или обижал ее, и я не видел никаких признаков такого обращения. К тому же, если только он не вернулся тайком в город три недели назад, его можно вообще исключить. Они расстались потому, что он думал, что его симпатичное лицо поможет ему попасть на Голливудский экран, и он не хотел, чтобы Триша присоединилась к нему в поездке, по его мнению, обещающей быть дикой и полной выигрышей.
— Должно быть ей было больно.
— Так и было. В эмоциональном плане. Она пришла домой на ланч в тот день, а он собирал вещи. Вот тогда он ей рассказал, что уезжает. До того момента она считала, что они поженятся.
— А с тех пор она упоминала какого-то мужчину?
— Я не думаю, что она вообще с кем-то встречалась. Если бы это было так, она бы сказала. Она занималась живописью, когда не работала в офисе.
— Вы не знаете, не происходило с ней в последнее время что-то необычное? Странные телефонные звонки или сообщения, замечала ли она кого-то, появляющегося в том месте, куда бы ни пошла, такого рода сведения?
— Нет. Казалось, у нее всё хорошо. Не волновалась, не испытывала стресса, не была расстроенной. У нее, казалось, всё хорошо.
— Вы ничего не могли сделать, — сказала Холлис.
Калеб глубоко вздохнул и медленно выдохнул. — О, я иллюзий не испытываю, агент Тэмплтон. Я знаю, как быстро акты насилия могут рушить жизни, не смотря на то, насколько мы осторожны. Но эти действия совершались глупыми или грубыми людьми, по глупым и грубым причинам. Это другое. Этот ублюдок — чистое зло.
— Я знаю.
— Неужели?
Она улыбнулась странно перекошенной улыбкой, а ее глаза так же странно и ровно блеснули, и Калеб внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. — Я всё знаю о зле, мистер Пауэлл. Я встречалась с ним лично.
Четверг, 15:30
Изабелл стояла и рассматривала поляну, на которой нашли Тришу Кейн. Теперь она почти полностью была в тени, так что солнце больше не обжигало прямыми лучами, и женщина оценила это, так как день был жарким и влажным. Она сознавала внимательный взгляд Рэйфа Салливана, но слишком долго занималась подобным делом, чтобы позволить ему отвлечь себя.
Слишком.
Кровь и мел, которым очертили положение тела и место, были смыты дождем, но ей они были не нужны, чтобы знать точно, где Триша Кейн страдала и умерла. Изабелл смотрела вниз на место в нескольких дюймах от ее ног, ее взгляд рассеянно разглядывал какую-то фигуру — кого-то — чего здесь больше не было.
Она была в подобных местах много раз, подумала Изабелл. Но от этого легче не становилось. Никогда.
