Он не знал, что она испытывает — радость или боль, и сам не испытывал никакой радости. Какая потрясающая глупость — чувственное удовольствие! Разве жар, и боль, и мука, и ожидание, и зависимость, и страх — это удовольствие?!
Или у него просто заклинило в голове?
Почему-то она открыла глаза, и в последнюю, разлетевшуюся, как осколочная граната, секунду он увидел и понял все, что должен был увидеть и понять. На него надвинулся шквал, от которого не было спасения. Шквал накрыл его с головой, закружил, все в мире меняя местами, и почему-то оставил в живых. Почему?..
Спать совершенно не хотелось. Он был свеж и бодр, как первокурсник в первый день зимней сессии. И еще ему казалось, что все в его жизни теперь будет по-другому.
О таких штуках он читал в юности. Тогда все читали Ремарка и Хемингуэя, а эти парни больше всего любили писать про то, как меняет жизнь настоящая любовь.
Шубин внезапно захохотал и поперхнулся табачным дымом.
Идиот.
Полночи он занимался любовью с Лидией Шевелевой и дозанимался до того, что теперь ему кажется, что за эту ночь изменился мир. Черное обратилось в белое, и на землю рухнули все семь небес, если только их на самом деле семь.
У него просто задержка в развитии. Такие мысли, по идее, должны приходить лет в шестнадцать. И уходить в семнадцать. Если в семнадцать они не ушли — все. Считай, что пропал. Романтические мужчины не выживают в джунглях. Их поедает на завтрак вождь людоедского племени Кай-Куму.
Мир не изменился, шепнул кто-то так близко, что Егор Шубин посмотрел по сторонам, чтобы увидеть, кто это. Ты изменился. Только и всего. Все молекулы, из которых ты вроде бы состоишь, взяли да и перестроились в каком-то совершенно новом порядке. И даже не спросили тебя, хочешь ты этого или нет.
Теперь все будет в этом новом, незнакомом тебе порядке.
Принимай.
Начало и конец мира, твое седьмое небо — это женщина, которая спит под твоим одеялом. Плохо ли, хорошо ли, а это именно так. Вполне возможно, что она тебе вовсе не подходит. Вполне возможно, что ты не сможешь с ней жить. Вполне возможно, что она окажется стервой, сукой, дрянью, но в твоем новом молекулярном порядке это не имеет никакого значения.
Ты обречен, как безнадежно больной.
И пусть кто-нибудь только посмеет сказать, что это и есть высокое романтическое чувство любовь!
“Почему еще утром мне казалось, что это так просто? Я даже был совершенно уверен, что женюсь на ней, как только — если! — все закончится благополучно!”
— Хелло, — произнес с порога хриплый сонный голос. — Почему ты меня не разбудил?
Егор вздрогнул от неожиданности и оглянулся.
Лидия стояла на пороге и прикрывала локтем глаза, которые слепил яркий свет. Волосы у нее были спутанные, губы розовые, щеки алые, вид недовольный. Мечта любого мужчины.
Она притягивала его к себе, как будто у нее в руках был невидимый аркан, прочно обхвативший его шею. Натяжение то ослабевало, то усиливалось, но совсем не исчезало. И уже не исчезнет никогда.
Шубин подошел к ней, обнял и прижал ее голову к себе, чтобы свет не слепил глаза.
— Зачем мне тебя будить? — спросил он нежно. — Ты так хорошо спала.
— Ты хотел без меня уехать? — Она вывернулась и посмотрела ему в лицо.
— Нет, — соврал он. — Не хотел я без тебя уезжать. Я просто думал, что тебе лучше поспать.
— Ничего ты не думал, — сказала она, зевая. — Ты все врешь. Ты всегда все врешь. — Она взяла его за руку и поцеловала косточки на пальцах, потом перевернула и еще зачем-то поцеловала в запястье. — Давай поедим? Есть очень хочется! И вообще мы непозволительно расслабились. Сколько времени?
— Семь. — Он улыбался как идиот. Впрочем, он и чувствовал себя идиотом. — Седьмое небо.
— Какое еще небо?.. — изумилась Лидия. Но он не мог ей объяснить, что за эту ночь для него изменился мир!
— Сейчас наши встанут.
— Во избежание недоразумений нам нужно уехать до этого?
— Как же! — сказал Егор. — Уехать! Дед нас просто так ни за что не выпустит.
Они помолчали.
— Ты думаешь, сегодня последний день? — спросила Лидия дрогнувшим голосом, отошла и стала смотреть в окно.
Это был опасный вопрос. Шубин уверен, что все отпущенные им сроки давно прошли. Странно, что они еще до сих пор живы. Конечно, вчерашнему киллеру не повезло — он не знал, что Егор Шубин владеет оружием лучше, чем он сам. И видит в темноте, и чувствует опасность, и знает, как уйти из-под выстрелов…
Могло быть и еще одно объяснение, в которое Шубин не слишком верил: тому человеку внезапно что-то стало мешать. Он потерял необходимую для его дела свободу действий, потерял в самый последний момент, и это означало, что в игру включился Дудников, а значит, появился шанс. Один крохотный маленький шанс, которого так недоставало Егору Шубину.
— Лидия, — начал он медленно, — мы сейчас поедем к этой моей Катерине Ивановне. Я пока не знаю, получится из этого что-нибудь или нет. Но если получится, мне понадобится твоя помощь.
Она оглянулась и посмотрела на него с изумлением.
— Помощь? — переспросила она недоверчиво. — Тебе понадобится моя помощь?! Ты здоров? У тебя нет температуры? Или на тебя так влияет… секс?
— Секс и кекс, — буркнул Шубин. — Как влияет, я не понял?
— Даже когда я приперлась с пушкой в тот подвал, ты сказал мне, что я вполне могла и не вмешиваться. Или это Заяц сказал? Что у вас там были сложные тактические интересы, а я в них не разобралась и решила, что вам нужна помощь. Что вы лопухнулись, как обыкновенные самоуверенные мужики, и вам просто нужна помощь.
— Лидия, — сказал он раздраженно, — мне некогда сейчас заниматься воспоминаниями о том, что именно происходило в том подвале. Мне понадобится твоя помощь, только и всего.
— Какая помощь?
— Ты должна позвонить своему Леонтьеву, или мы вместе к нему подъедем, а он должен будет позвонить в нашу пресс-службу и договориться о том, чтобы тебя пропустили на нашу территорию.
— А ты? Или я должна привезти тебя в багажнике?
— Там видно будет, — сказал Шубин загадочно. — Ты сумеешь его уговорить?
— Уговорить?
— Если ты не сумеешь его уговорить, мне придется его заставить. — Он улыбнулся. — Поняла? И ехать нам придется на твоей машине. Мою на территорию точно не пропустят.
— Доброе утро! — сказал в дверях дед, и они оба на него оглянулись. — Что так рано встали?
Он вошел в кухню с бодрой фальшивой улыбкой и потер руки одна о другую.
— Что там у нас сегодня с погодкой? — Он подошел к окну и смешно выглянул на улицу. — Кажется, опять похолодало. Но это просто замечательно! Зима должна быть морозной и снежной.
