– Финал и вправду скверный.
– Ну… – медленно выдохнул издатель. – И каковы теперь твои планы?
– Хм, я подумал, что мог бы переписать эту историю. Или добавить эпилог. – Мэтт откинулся назад в кресле и пожалел, что не прихватил сигары. – С ее отъезда прошло уже шесть недель. Первые две недели я провел здесь, в Лондоне, усиленно поглощая спиртное.
– Здесь? – обиженно отозвался друг. – А я и не знал, что ты вернулся.
– Ну, извини, старина. В этот раз мне составил компанию брат. Так или иначе, именно две недели, – подчеркнул Мэтью, – требуется, чтобы добраться до Авалонии. Еще две недели я провел в Уэстон-Мэнор, продолжая пить, хотя уже не в таких количествах, но не прекращая жалеть себя любимого. И… – Мэтт помедлил, -… каждую минуту, каждый божий день думая о жене. Я размышлял, каково ей сейчас. Довезла ли она Небеса, ко всеобщему одобрению семьи и народа. Действительно ли она всё еще моя жена, или позволила отцу аннулировать брак. Наконец, последние две недели я провел, приходя к заключению, что не могу без нее жить.
Какое-то время Эфраим испытующе смотрел на него.
– И?
– И, – Мэтт обреченно развел руками. – Я еду в Авалонию. Буду принцем-консортом, если именно это требуется чтобы вернуть женщину, которую я люблю.
– Значит, ты ошибся, отослав ее прочь?
– Нет.
Мэтью поднялся и зашагал перед столом туда-сюда, пытаясь оформить мысли в слова.
– Это был лучший поступок в моей жизни. Я не мог просить ее поступиться своей жизнью, когда не готов был отдать свою собственную.
– А теперь ты жаждешь ею пожертвовать?
– Да, на самом деле, да. – Он прочесал пальцами волосы. – Теперь у меня есть средства делать все, что вздумается. Я не собираюсь быть просто мужем принцессы. Я, наверняка, смогу пригодиться в управлении или торговле.
Он ухмыльнулся.
– Я мог бы стать министром флота.
– У Авалонии, насколько я, знаю, нет выхода к морю. И флота у нее нет, – нахмурился Эфраим.
– Тогда я его построю. Из воздушных шаров, например. Или отыщу уголок, где буду изобретать странные, бесполезные штуковины, вроде систем подогрева воздуха с помощью масла и бренди. Или, может, выучу все, что возможно, о перегонке спирта и посвящу остаток жизни улучшению авалонского бренди. Видит Бог, его надо попытаться улучшить.
– И тебя не будет волновать, что ты останешься просто ее мужем? И никем больше?
– Разумеется, будет. Но жить без нее намного хуже. Честно говоря, Эфраим, не знаю, смогу ли я. Однажды она сказала, что нужно быть человеком необычайной силы воли, чтобы выдержать брак с членом королевской семьи. Татьяна думала, что у меня получится. Но… – Мэтью поймал взгляд собеседника. – Никогда меня об этом не просила.
– И, разумеется, ты тоже никогда не просил ее отказаться от короны.
– Нет, не просил.
– Вероятно, по той же причине.
– Надеюсь, что так. – Мэтт помолчал. – Знаешь, она вполне могла возненавидеть меня. Я ей наговорил столько мерзостей.
Эфраим пожал плечами.
– Придется поползать на коленях. Сыпать извинениями. Возможно, даже умолять. Женщинам нравятся такие штуки.
– А ты откуда знаешь? Я думал, ты общаешься с миром опосредованно, через меня.
– Ну, кое-что я между делом перехватил. Женщины могут быть снисходительны, если выкажешь должное раскаяние. Я, правда, с принцессами дел никогда не имел. – Издатель помрачнел. – Она же не прикажет тебя расстрелять, правда?
– Вполне вероятно, – рассмеялся Мэтт.
– До сих пор не могу поверить, что ты на это решился, – покачал головой Эфраим. – Ты уверен, что не совершаешь ошибку?
– Я не уверен абсолютно ни в чем, кроме своих чувств к ней. У меня было шесть долгих недель, чтобы все обдумать, и может, пускаясь за нею вслед, я совершаю огромнейшую ошибку. Разве только, не такую большую, как то, что не поехал за Татьяной в тот первый раз, когда она меня покинула. Но Эфраим… – он взял в руки тетрадь и остановил на ней взгляд. – Она была готова ради меня пожертвовать той жизнью, которую знала. Могу ли я предложить ей нечто меньшее?
Эфраим задумчиво посмотрел на друга.
– Ты не прав, Мэтт. Язык у тебя вполне подвешен. Да будь я женщиной, я бы уже упал прямиком в твои объятия.
Мэтью расхохотался и бросил тетрадь обратно на стол.
– Слава Богу, что ты не женщина. Я предпочитаю более привлекательных дам, у которых куда меньше растительности на лице.
– У тебя всегда был пристрастный вкус. И что, – Эфраим подхватил дневник, – мне теперь с этим делать?
– Сохрани на будущее. Может, когда-нибудь я позволю его опубликовать.
Лицо Эфраима засияло, и Мэтт ухмыльнулся:
– В тот день, когда ты сменишь вывеску на “Кадуаллендер и Сыновья”.
– Жду не дождусь этого момента, – насмешливо произнес издатель, потом выдвинул ящик и бросил тетрадь в стол. – Да, чуть не забыл, – он вытащил письмо и вручил Мэтту.
– Что это? – бегло просмотрел послание тот.
– Это от консорциума, который финансирует соревнование конструкторов, в котором, как предполагалось, ты примешь участие. Они решили вложиться в паровые машины. Похоже, они считают, что будущее скорее за паром, чем за полетами.
Эфраим забрал письмо и положил обратно в ящик.
– Не могу их в этом упрекнуть.
Они поболтали еще немного, затем Эфраим поднялся и пожал Мэтту руку.
– Когда ты уезжаешь?
– Утром. Сейчас собираюсь в мастерскую и в свой коттедж. Я там давно не был и хочу избавиться от оставшихся вещей, потому что разрываю договор аренды. По большей части там лежит никому не нужный хлам, но кое-что я хотел бы взять с собой.
– Для того самого флота авалонских воздушных шаров? – усмехнулся друг.
– Разумеется.
Эфраим рассмеялся, но тут же вновь посерьезнел.
– Удачи тебе, старина.
– Она мне непременно понадобится, – грустно улыбнулся Мэтт. – Татьяна – моя судьба. Молю Бога о том, чтобы мне удалось убедить ее в этом.
Вещей оказалось не так много, как ожидалось.
Мэтт огляделся по сторонам в конюшне. Он всегда экономно выбирал инструменты и материалы из-за стесненности в средствах. Большую часть скарба вместе с воздушным шаром перевезли в Эффингтон-холл, а затем дальше в Уэстон-Мэнор. Не так уж много Мэтт нажил в последние годы. Теперешнее немногое личное имущество легко вмещалось в сумку, которую он бросил возле входа.
Должна ли его печалить мысль, что за всю жизнь он так и не создал ничего стоящего? Но все-таки, с тех пор, как он десять лет назад ушел из дома, в промежутке между аэростатами и службой на флоте, он приобрел знания, зрелость и уверенность в себе. И по ходу дела искренне наслаждался жизнью. Что бы ни несло с собой будущее, он ждал его с нетерпением.
