— Она тебя любит. Любовь терпелива. — Рина остановила машину у депо. — Когда будешь звонить ей сегодня утром, попроси ее позвонить моим родителям. Пусть просто даст им знать, что я работаю над делом и что все в порядке. Ты можешь воздержаться от деталей, Стив? Только на этот раз.
— Без проблем.
Двое пожарных мыли пожарную машину. Стив подошел поговорить с ними. Рина помахала им рукой и, захватив смену чистой одежды, вошла внутрь.
Она вымывала запах гари из своих густых волос, пока у нее не заболели руки, а потом просто закрыла глаза, позволяя воде стекать по голове, по шее, по плечам, по спине.
Глаза у нее были словно песком засыпаны, она чувствовала себя измученной, но знала, что это пройдет. Вот только привкус останется, сколько бы воды она ни выпила. Это она тоже знала.
Рина медленно втерла в кожу душистый гель. Это успокаивало. Она готова войти в горящее здание, но черта с два она пожертвует ради этого своей кожей. И даже своим тщеславием, подумала она, тщательно нанося крем.
Одевшись, она перебросила сумку через плечо и направилась в кухню, чтобы выпросить порцию еды.
Казалось, тут всегда, в любое время суток, что-нибудь да готовится. Большие горшки с перцем чили или рагу, огромный мясной рулет, яичница на десяток человек. Разделочные столы и плиту отмывали после каждой готовки, но в воздухе всегда держался запах кофе и горячей пищи.
В этой пожарной части Рина проходила практику и часто подрабатывала добровольцем в свободное время. Она спала на нарах, готовила на этой плите, играла в карты за столом, смотрела телевизор в комнате отдыха.
Никто не удивился, когда она вошла. Одни сонно кивали, другие весело приветствовали ее. Перед ней поставили тарелку яичницы с беконом.
Рина села рядом с Грибли, пожарным двенадцатого года службы. Он носил аккуратную бородку, а на ключице у него был жженый шрам. Боевой шрам.
— Говорят, вчерашний поджигатель упредил тебя заранее?
— Верно говорят. — Рина доела яичницу и запила ее кока-колой, взятой из холодильника. — Похоже, он что-то против меня имеет. Пожар был в полном разгаре, когда я приехала. Прошло минут десять, как он позвонил.
— Долго же ты ехала, — заметил Грибли.
— Он мне не сказал про поджог, а то приехала бы раньше. В следующий раз учту.
Один из дремавших за столом поднял голову.
— Ждешь следующего раза? Думаешь, он серийный? Не рано ли?
— Я к этому готова. И вам всем тоже придется к этому готовиться. На этот раз он сделал все просто. Это был пробный ход. Знаете, как на улице к женщинам пристают? Легким движением берут за плечико, реакцию проверяют. Второй этаж, восточная торцовая стена. Там было первичное возгорание?
— Точно, — кивнул Грибли. — Этот сектор был в полном охвате, когда мы поднялись. Часть стены вырублена, вентиляционные дыры в потолке.
— То же самое было на первом этаже, — продолжала Рина. — Он не спешил, время у него было. Мы нашли четыре коробка спичек, один из них не вспыхнул.
— Провел фитили со второго этажа на первый. — Пожарный, сидевший напротив нее, Сэндз, поднял свою кофейную кружку. — Еще не занялось, когда мы подоспели. Небрежная работа, если хочешь знать мое мнение.
— Да, — кивнула Рина.
Только сама она не знала, что это было: действительно небрежность или хитрость?
— Все было почти по-детски. — Рина села и откинулась в кресле, вытянув ноги. О’Доннелл сделал то же самое. — Бензин, бумага, спички. Детские игрушки. Если сбросить со счетов специально просверленные вентиляционные дыры, это либо работа подростка, либо взрослого любителя. Спичечные коробки, не успевшие вспыхнуть и оставленные специально для нас. Как, по-твоему, он думал, что мы не найдем дыры, или хотел, чтобы мы их нашли?
— Если хочешь понять его мотивы, смени местоимения. Я бы сказал, он хотел, чтобы ты их нашла. Мы так, статисты. На авансцене ты.
— Ну, спасибо, утешил. — Рина резко выпрямилась. — Кто? Зачем? Где пересеклись наши пути? А может, они пересеклись только в его больном мозгу?
— Мы еще раз перероем старые дела. И начнем опрашивать тех, кто в этом замешан. Может, это кто-то, кого мы посадили. А может, тот, кого не посадили. Может, у тебя с ним что-то было, и ему не нравится, что ты дала ему от ворот поворот.
В ответ на это Рина покачала головой.
— У меня ни с кем ничего серьезного не было. Я не допускала ничего серьезного с тех пор, как… — Она умолкла и потерла затылок, заметив пристальный взгляд О’Доннелла. — Ты же знаешь, после Люка у меня ни с кем ничего не было.
— Давненько же ты в завязке.
— Может быть, и так, но это мое дело. А если ты думаешь, что это Люк, забудь. Ни за что на свете не станет он ползать по пыльному школьному зданию. Побоится запачкать костюмчик, сшитый на заказ.
— Может, он надел треники по такому случаю. Он все еще в Нью-Йорке?
— Насколько мне известно. Ну, ладно! — Рина вскинула руки в знак того, что сдается. — Я проверю. Ты зануда, О’Доннелл, но я проверю.
— Ты хоть когда-нибудь задумывалась, насколько травмировал тебя этот тип?
— Признаю, он поставил мне пару синяков. Когда я играла в контактный футбол, бывало куда хуже.
— Я не имею в виду твою физиономию, Хейл. Он тебе мозги испортил. Жаль, что ты доставила ему такое удовольствие. Пойду налью себе кофе. — Он встал и ушел, давая ей время обдумать его слова.
Вместо этого Рина выругалась себе под нос и, повернувшись к компьютеру, начала искать текущие данные по Люку Чамберсу. Когда О’Доннелл вернулся со своей кружкой, она сухим, официальным голосом доложила:
— Люк Чамберс проживает в Нью-Йорке, работает в той же брокерской компании, которая послала его на Уолл-стрит. Женился в декабре двухтысячного на Джанин Грейди. Детей нет. Овдовел, когда его жена погибла в теракте девятого сентября. Она работала на шестьдесят четвертом этаже первой башни.
— Тяжелый случай! Такой поворот может свести человека с ума. Ничего такого не случилось бы, если бы ты согласилась на его план и поехала с ним.
— О господи, ты прямо как пес, зажавший в зубах кость. Прекрасно. Я свяжусь с местными копами, попрошу проверить, был ли он вчера в Нью-Йорке.
О’Доннелл подошел к ее столу, вынул из кармана жестянку диетической кока-колы и поставил перед ней.
— Если бы речь шла обо мне, ты бы меня заставила проделать то же самое. А если бы я отказался, ты сама сделала бы это для меня.
— Я устала. Я на нервах. Ты, конечно, прав, но от этого мне только хочется тебе врезать.
О’Доннелл с довольной улыбкой занял место за своим столом.
Какое это было облегчение — наконец-то добраться до дома! Рине хотелось только одного: как следует выспаться.
