– Если тебе станет легче, то скажу: я лично не убивала, – остановила его Вика.
– Ты имеешь в виду то, что кто-то другой нажимал на курок, делал контрольный выстрел и все такое? – переспросил Шахматов, – но ведь это в данном случае, совершенно не важно!
– А что для тебя важно? – удивилась Вика. – Не понимаю! К чему ты устраиваешь истерику? Я делаю то, что умею, и делаю это хорошо! За это мне платят, если ты не знал.
– Кровавые деньги! – Борис отскочил от нее, упал в кресло, закрыл лицо руками, – Ах, Боже мой!
Вика стояла напротив, скрестив на груди руки, и насмешливо улыбалась:
– Какие мы нежные, какие щепетильные. Сама невинность! Вот, думаю, может быть, заказать какому-нибудь художнику, пусть с тебя напишет образ святого, или нет, лучше великомученика! – Она громко рассмеялась, но смех у нее вышел не весёлым, даже не насмешливым, а зловещим.
– Ты становишься чудовищем! – Простонал Борис.
– О, да! – воскликнула Вика, сверкнув черными глазами, – да, я чудовище! Я – кровожадный монстр, пожирающий невинных младенцев! Я – ужас, летящий на крыльях ночи! Я – черный плащ…
– Не паясничай! – Шахматов сорвался на крик.
– Не ори, – парировала Вика, наступая на него.
Он вскочил, готовый нанести ей удар, но вдруг заметил, как горят ее глаза, ее глаза смеялись, в них прыгали чертики.
– Дрянь, – Борис плюнул под ноги и отвернулся.
– Что с тобой? – удивилась Вика, разве ты не хочешь меня?
– Нет.
– Странно, я думала, что тебя заводит эта игра.
– Не заводит, – Борис с трудом сдерживался, чтобы не броситься на нее и не избить. Но он только теперь понял, что неистовая телохранительница только этого и ждет. Что для нее пощечины и мордобой, лишь прелюдия к сексу, что от этой возни она только острее чувствует наслаждение. Борис не хотел снова попасть на удочку к ее извращенной фантазии. Он ожидал с ее стороны каких-то действий, но Вика неожиданно легко отступилась.
– Как знаешь, – лениво протянула она, и даже нотки разочарования не услышал он в ее голосе. – Мне надо поспать. Я уйду сейчас, вдвоем нам будет неудобно. Буду неподалеку. Возьму другой номер. – Она развернулась, подошла к рюкзаку, подхватила его и покинула номер. Борис остался один. Он был совершенно выбит из колеи. В отличие от Вики, всю ночь он провел без сна, вышагивая из угла в угол по комнате. Мысли его были невеселыми. Можно сказать, совсем безрадостными были его мысли. И еще одна идея начала зреть в нем: идея побега, освобождения от Вики и собственного загубленного прошлого.
Итак, что он мог делать, чтобы остановить, наконец, бывшую свою телохранительницу. Он мог позвонить в полицию и сдаться местным властям, или представителям Интерпола. Но Вика была предусмотрительна, телефон в номере не работал. Мобильника у Бориса не было. Можно было попробовать выйти на улицу и добраться до ближайшего телефона, или полицейского участка.
Шахматов на цыпочках подошел к двери и выглянул в коридор. Прямо под ребра ему уперся револьверный ствол, и какой-то незнакомый громила равнодушно посоветовал вернутся в номер.
Борис поспешно ретировался. И здесь предусмотрительная Вика опередила его.
Ах, если бы он знал! Разве стал бы он так резко говорить с ней. Нет, надо было усыпить ее бдительность, подольстится, тогда, быть может, Вика ослабила бы хватку, и у Борис появился бы шанс хоть что-то предпринять. Теперь же его положение осложнилось. Если бы он сдался правосудию сразу, то ему пришлось бы отвечать только за похищение и удержание заложницы. Но, чем дольше он находится с Викой, тем глубже погрязает в её преступлениях, становясь невольным соучастником. Только кто же ему поверит? Кто поверит ему после того, что он уже совершил? Да и чем он лучше Вики?
– В таком случае, если ты ничем не лучше, хватай автомат и вперед – становись террористом, наемным убийцей, или борцом за черт знает чью свободу! – со злостью сказал он сам себе.
– Не хочешь?! – съязвил он самому себе, – так чего же ты сидишь тут и стонешь, как баба? Смирись, сделай вид, что тебя всё устраивает, добейся доверия и хоть какой-то пусть относительной свободы, и тогда… А что тогда?
Борис замолчал, прислушался к себе и горько усмехнулся:
– А тогда видно будет, – тихо ответил он сам себе.
Утром вошла суровая и совершенно собранная Вик:
– Собирайся, – коротко распорядилась она. – Мы уезжаем. Времени у тебя пол часа.
Шахматов предпочел молча подчинится.
В порту их поджидало небольшое суденышко.
Расположившись в крохотной каюте, Шахматов все же решился спросить:
– Может быть, ты все-таки скажешь, куда мы направляемся?
– Конечная цель – Бейрут, – сообщила Вика. – Пойдем вдоль побережья континента, потом Красное море и Суэцкий канал. Ты ведь не был еще на Красном море?
– Я был в Египте, когда-то…
– Надо же! – усмехнулась Вика.
– Что же здесь необычного, – спокойно пожал плечами Борис, – многие были в Египте.
– Ах, ну да, конечно. Путевку каждый может купить, не правда ли?
– Ты чего злишься? – удивился Борис.
– Вот еще, с чего ты взял?
– Да так…
– Ладно, – Вика резко поднялась со своего мета и направилась к выходу, – у меня много дел сегодня, так что будь паинькой, не шали. – Она гордо вскинула голову и покинула каюту.
– Вот, стерва! – тихонько прошептал Борис, как только за ней закрылась дверь.
Крохотная рыболовецкая шхуна, ставшая прибежищем Шахматова и его бывшей телохранительницы, оказалась такой древней посудиной, что Борис, от нечего делать облазивший ее от кормы до трюма, никак не мог понять, за счет чего она еще держится на воде. Ее борта и обшивка не стоили доброго слова. И, казалось, несчастное суденышко, если еще не потонуло и не рассыпалось в прах, то только по причине божьего попустительства. Но малейшее волнение, пустяковый шторм сделают свое дело, шхуна пойдет на дно вместе со всем, что у нее на борту.
Шахматов как-то сказал о своих догадках капитану – старому морскому волку, невозмутимому и вечно пьяному Сэмюелю О. Брайену. Тот смерил пассажира равнодушным взглядом и согласился, величественно кивнув головой.
Все время пути шхуна медленно кралась вдоль побережья. И ни разу Шахматов не видел, чтобы команда забрасывала сети. Конечно, он понимал, что ни о какой рыбе не может быть и речи, но, все-таки, по его мнению, следовало хотя бы для вида изобразить некую деятельность. Все эти вопросы мучили его, главным образом потому, что он больше не желал быть бессловесной вещью, куклой, которая умеет хлопать глазами. Борис хотел добиться расположения к себе Вики, и он намерен был осуществить свой план.
Днем Вика все время была занята, они почти не виделись. Но ночь теперь принадлежала Борису.
