— А вы… Вы никогда?..
— Не задумывалась ли я когда-нибудь всерьез о мщении? О чем-то подобном тому, что совершала Рита?
— Ну… — уклончиво пробормотала Анна.
— Нет, по-настоящему нет… Никогда.
— Правда?
— Ну хочешь, поклянусь? — Марина усмехнулась.
— Не стоит…
— И знаешь, очень важным аргументом была ты.
— Я?!
— Да, представь. — Марина, задумавшись, на минуту примолкла. — Твоя жизнь, твое поведение. Стойкость твоя…
— Да бросьте вы…
— Нет, не бросьте… Ведь, подумать только, как людей жизнь ни бьет… Вот у тебя погибли родители… Виноват пьяный водитель «КамАЗа»… Но ты же ведь не стала после этого убивать всех водителей большегрузного транспорта…
— Пожалуй, — согласилась Анна.
— И потом… что касается ненависти к «мужчинам вообще». Ваши отношения с Петей Стариковым, видишь ли, выглядели всегда такими трогательными… Вроде и в любви он тебе не клянется и не целуетесь вы страстно при всяком удобном случае, а видно, что…
— Что же именно видно?
— Что он по-настоящему тебя любит.
— А я?
— И ты.
— Неужели видно?!
— Да уж, поверь… Я в этом кое-что понимаю. Даже больше, чем в косметике «Ив Роша».
— Сильное сравнение… Убеждает. — Аня усмехнулась.
— И в какой-то момент, размышляя о ваших со Стариковым отношениях, я стала меньше уделять внимания роману об амазонках, а больше второму условию счастья… То есть счастье — это когда есть не только чем заниматься, но и — кого любить… Твоя, Анюта, как прежде говаривали, «жизненная позиция» — преодолеть несчастье и жить дальше, любя и надеясь, оказалась мне ближе «пунктика» моей сестры — остаться в прошлом и мстить за свою беду.
Хотя со стороны действительно (я понимаю твои подозрения), если предположить, что существует некий клуб Термискиры, союз разгневанных женщин, все очень складно получается… Марина Волкова, осененная идеей мщения мужчинам, пишет чуть ли не литературный «манифест»… А действительность такова: Самсонова, бредящая мщением, хоть и живет в Норвегии, но часто наведывается в Москву и имеет возможность разъезжать по швейцарским курортам… Стало быть…
Кроме нее, есть Надя Хоккер — со своей ненавистью к мужчинам… И ей слетать в Швейцарию — раз чихнуть… Обиженная Нелли Ясновская… Впрочем, не обиженная мужем после развода в финансовом плане… И, наконец, Марина Волкова, сорвавшаяся с самого верха золотой общественной лестницы, потерявшая высокопоставленного мужа, обеспечивавшего ей положение в обществе…
— И Рита…
— Вот именно!
— Да, и Рита, на которую менее всего можно было подумать. Муж умер, она — вдова… Но она как женщина была самой счастливой из вас. Никакой конкретный мужчина лично ее не обижал… Вроде бы…
— Вот именно! Ее обидела жизнь. И, как оказалось, все мы: Нелли, Танечка, Хоккер и я — ни сном ни духом, а такая милая, кроткая и благопристойная на вид Рита… Видишь, как все обернулось.
Да, Анна еще не раз поражалась гениальной способности к мимикрии, которую безумие развило в этой женщине… Рите Ревич. Она уже готова была поверить, что безумие — это действительно форма талантливости…
Позже, когда все уже закончилось, Ане удалось узнать, что после смерти мужа Рита устроилась на работу в некую фирму «Ассоциация XXII век». Ее боссом стал некто Максим Самовольцев. Будучи неглупой женщиной, Ревич, по всей видимости, очень быстро вычислила механику работы фонда и поняла, что просуществует он недолго, что, подкопив денег, «руководство» бесследно исчезнет…
Самовольцев ухаживал за ней просто и без затей, как за многими другими… То есть предложил однажды от скуки «интим» — отказываться в фонде спасения было не принято.
Очевидно, это уже было время, когда в ее душе зрело дьявольское восстание против несправедливой, обрушившей свои удары на нее и ее обожаемого мужа судьбы… Рита уже вынашивала план мести, венчать который должна показательная «кара» — смерть «великого» Волкова, осмелившегося предать ее сестру, которую она, так ей казалось, любила больше самой себя. Развод сестры спровоцировал ее безумие. А наследственная маниакальность сделала несчастную вдову изощренной, сильной, способной на удивительные превращения и хитрости; смелой, готовой на все…
Преданная, верная, ни разу не изменившая своему мужу, Маргарита могла теперь запросто ради достижения цели (которая, как известно, оправдывает средства) разыгрывать из себя «женщину без комплексов». Разрушающее раздвоение личности развивалось ускоренными темпами.
Самодовольный, привыкший все рассчитывать, но не принимавший в расчет «женский ум», Самовольцев стал всего лишь одним из объектов плана Ревич.
Рита умело эксплуатировала природные женские свойства: мягкость, лояльность, обожание… «Боготворимый» Самовольцев легко попался на крючок. Ему очень быстро стало казаться, что Рита — настоящий клад — рабыня, верный Лепорелло, надежность и верность которой можно использовать в ненадежной, предательской жизни, когда «ни на кого нельзя положиться». «Я, милочка, даже себе самому не доверяю», — любил повторять финансист любовнице. Но ей — как глупы бывают иногда самоуверенные люди! — Самовольцев поверил… Очень быстро Рита из фирмы уволилась и перешла на положение его тайной и верной любовницы.
Она могла быть разной. Для Самовольцева она стала «единственным верным другом», рабой и помощником.
И когда ему сели на «хвост», Максим без колебаний оставил преследователям в залог свою жену — это и помогло ему ускользнуть… Но сохранил Риту.
На глазах бандитов, которые вели его по городу, он остановил «Мерседес» возле супермаркета… И отправился якобы за покупками. Его жена оставалась в машине. Пока преследователи не спускали с нее глаз, Самовольцев вышел через черный ход хорошо известного ему магазина и растворился в городе, а через час чартерным рейсом компании «Эйр Балтия» — и на просторах бывшего Советского Союза. Бессмысленно прождав его у машины, парни поняли, что их провели. Все, что им осталось: «Мерседес» и несчастная, брошенная в нем женщина. Заложницу отвезли на одну из дач. Очень скоро они поняли, что пытки бесполезны: она ничего не знала.
Самовольцева отнюдь не мучила совесть, что таким образом он поступает не с кем-нибудь, а со своей женой, женщиной, которую он когда-то уверял в своей любви. Нет, он не врал ей, когда хотел взять в жены. Она была ему нужна, даже очень нужна… Как красивая вещь, как цветок, который хочется сорвать. И он добивался ее, поскольку желание это было очень сильным. Наверное, это можно даже принять за любовь.
