– Чего? Кому? Куда? – переспросила я.
– А тому, – передразнила Фрося. – Что в вашей квартире еще с войны золото лежит!
– Как лежит? – тихо спросила я, слыша не только свой голос, но и стук собственного сердца. – Где?
– На балконе, в старой Фроськиной комнате, – сказала Полина, откинулась на подушки и прикрыла глаза.
* * *
В коридоре под вешалкой Кривцовых незнакомый мне ребенок лет двух отроду играл в мяч с Кирой. Кира катила к нему большой мяч с ярким рисунком, а потом сама же отнимала. Ребенок почему-то соглашался и отдавал.
Раздевшись, я прошла на кухню. На кухне Дашка и Ксения пили чай с пирогами.
– Здравствуйте, Анжелика Андреевна! – Ксения со знакомой улыбкой поднялась мне навстречу.
– Здравствуйте, Ксения, – откликнулась я. – Как у вас дела?
– Спасибо, хорошо, – улыбнулась женщина.
– Это ваш сын?
– Да, его Пашка зовут, – Ксения кивнула.
Я перевела взгляд на Дашку и поразилась. Ее улыбка по обаянию и жизнерадостности едва ли не перешибала ксенину. Интересно, что произошло?
– Даша, а я что-то давно Любу не видела? – со значением спросила я. – Вы что, поссорились?
– Нет, что вы! – Дашка повела рукой, потом поднялась, подошла к плите и налила себе в тарелку супа. Мне показалось, что и ее пластика как-то изменилась. – Просто у Любочки сейчас дел много. Она, вроде бы, клуб решила поменять, в квартире ремонт и все такое…
– Ах, вот как… – протянула я.
– Ага! Анжелика Андреевна, можно я к вам потом загляну?
Нет, ну в чем дело-то?! Как будто бы Дашка слопала чью-то сметану!
– Конечно, Даша. Заходи, я буду дома весь вечер.
– Анжелика Андреевна! Я все забываю… – крикнула Дашка мне в спину. – Вы Полину-то нашли? Сказали ей про Фросю?
– Да, Даша, – машинально ответила я. – Нашла. Сказала. И она сама рассказала мне много всего интересного…
В комнате я включила компьютер, вошла в рисовальную программу и попыталась мышкой нарисовать нужную мне схему. Ничего у меня, естественно, не получилось. Тогда я взяла лист бумаги и карандаш.
Теперь вроде бы все сходилось.
* * *
– Здравствуйте, Вадим…
– Мы разве опять на «вы»?
– Как хочешь, можно на ты. Хотя ты знаешь, что мне на «вы» удобней.
– Мне, если честно, тоже. Но Анджа, это же смешно… после…
– Конечно, ты прав… Может, мы куда-нибудь сходим?
Безмерное, прямо таки безбрежное удивление на том конце провода. За все время своего знакомства с Вадимом я никогда не выступала инициатором наших встреч. Все инициативы исходили от него. Обычно в таких положениях я дико стесняюсь и испытываю сильную неловкость. Сейчас – только спокойствие и сосредоточенность.
– Разумеется, Анджа. Когда, куда? Я могу взять билеты… Назначай время… Я… я безумно соскучился по тебе.
Неужели он и вправду хочет только меня видеть? Ничего, скоро все станет ясным. Не сегодня-завтра, как сказала бы Полина, рыбка должна была клюнуть. Живцом была я сама, и это казалось мне вполне справедливым.
* * *
Тяжелый театральный занавес медленно пополз вниз, актеры, взявшись за руки, вышли на поклон на авансцену. Кто-то бросил букет к ногам главной героини. Я смотрела на их лица, мигом позабыв и название, и сюжет просмотренного спектакля. Лица актеров все еще сияли вдохновением только что законченной игры. Их движения были излишне порывисты, как будто невидимый кукловод где-то под потолком дергал за нитки.
– Все те же вечные персонажи – Коломбина, Арлекин, Пьеро… – прошептал Вадим мне на ухо и сжал мою руку.
– Угу, – прошептала я в ответ, поражаясь тому, что он опять угадал мои мысли. – Игра…
На улице пахло весной. Проходящий мимо трамвай весело раскачивался, как будто бы приплясывал на бегу.
– Что у вас нового, Вадим?
– Можно сказать, ничего. Скучные дела, никакого полета фантазии. А вы, Анджа? Чем вы занимались все это время?
– О! – я попыталась изобразить лукавство. Не думаю, что у меня получилось что-нибудь достойное. – Вы просто не поверите, Вадим, но я опять, как и восемь лет назад, ищу сокровища…
– Да неужели? – его удивление выглядело несколько наигранным. – Какое трогательное постоянство увлечений. И что же – нашли?
– Да нет пока, но все говорит за то, что вот-вот…
Мерседес приветственно вякнул, завидев хозяина.
Всю дорогу до моего дома Вадим был молчалив. Зайти выпить кофе отказался, неубедительно сославшись на головную боль. Мне казалось, что я угадала действительную причину его отказа. Она была смешной и неприличной.
В комнате я, отпихнув Флопси, надела тапки и увидела, что свинка сожрала половину помпона. От этого незначительного события меня разобрал почти истерический смех. Услышав, что я смеюсь, в дверь поскреблась Дашка, которая, должно быть, отслеживала мое возвращение из театра, но тактично не вылезала в коридор, дожидаясь, пока я разденусь, вымою руки, переоденусь и так далее.
– Анжелика Андреевна, можно? Вы «смехопанораму» смотрите, да? Мне тоже нравится…
– Входи, Даша. Я ничего не смотрю, просто так…
Дашка вошла и застыла на пороге, глядя на меня с нескрываемым торжеством. Ее обычная униженная заторможенность куда-то подевалась. Увеличившиеся как бы не в два раза глаза сияли прохладным бирюзовым огнем.
– Даша, что? – уже догадавшись, спросила я.
– У меня будет ребенок! – сказала Дашка.
– Я тебя поздравляю! – искренне ответила я, поискала еще каких-нибудь торжественных слов, не нашла и добавила. – Постарайся теперь не простужаться на рынке.
– Уж постараюсь! Не беспокойтесь!
– А как ты себя чувствуешь?
– Уж лучше и некуда! – рассмеялась Дашка и я впервые увидела, какие у нее ровные – один к одному – зубы.
Я видела, как Дашке хочется все обсудить, и хотя буквально валилась с ног, да и голова у меня была забиты совсем другими вещами, не решилась отправить ее восвояси. Беременных женщин нужно баловать, тогда ребенок родится здоровым и веселым. А кто будет баловать Дашку?
Некоторое время мы беседовали. Дашка, увлеченная своим новым состоянием, по-видимому, не замечала того, что я отвечаю ей практически на автопилоте.
– Ксения мне все обсказала, и вещички Пашины обещала отдать, прямо в коробке. Она их туда сложила, и теперь…
– Хорошо…
– В консультации так и сказали: хорошо, что у тебя таз широкий, рожать будет легко…
– Это да, это важно…
– Булки сказали есть поменьше, налегать на витамины. А как же я без пирогов…
– Это хорошо… То есть – раз надо, как-нибудь полгода обойдетесь… А Виктор Николаевич-то знает? – наконец сосредоточилась я.
– Не-а, – безмятежно ответила Дашка. – А зачем ему знать?
Впервые за все время я пожалела не Дашку, а Виктора Николаевича. Хорошо, если он так никогда и не поймет, что упустил в своей жизни. А если поймет?
