– Была зима, понимаешь? Было холодно, но не очень, не так, чтобы замерзнуть. Представляешь, что я имею в виду?
– Наверное. Когда можно ходить без шапки, но нельзя без пальто.
– Вот именно. – Он повернулся к ней, и она вдруг с удивлением обнаружила, что ей трудно представить его такого, с открытым лицом, общительного, в тюрьме, поэтому она вынуждена была напомнить себе, что он пришел грабить банк… и что он должен наводить на нее ужас. – Именно так я и поступил. Снял шапку – обычную, вязаную – и сунул ее в карман куртки. Помнишь, тогда все носили огромные армейские зеленые куртки? – Она пожала плечами, давая понять, что не помнит. – В общем, однажды вечером я приехал к приятелю домой, чтобы поиграть в покер – так, обычная игра с мизерными ставками. Через двадцать минут после начала игры мне стало жарко, я снял куртку и бросил ее на диван. Нас было шестеро, а чуть позже пришел седьмой. Мы потеснились, чтобы дать ему место, и вдруг он подхватился и слинял прежде, чем все успели вернуть ставки.
Короче, игра закончилась. Было примерно полтретьего ночи. Я взял с дивана свою куртку и двинулся домой. Я не проехал в своей машине и десяти минут, как увидел проблесковые огни полицейской машины и съехал к тротуару – у меня не горел задний габарит, все руки не доходили починить его. Я решил, что точно так же, как и в предыдущие два раза, когда меня останавливали, скормлю полицейским историю о том, что фонарь перегорел недавно и что на следующей неделе я еду в сервис.
– А ты никогда не слышал, что честность – лучшая политика?
Он скептически посмотрел на нее и усмехнулся.
– Не грузи меня, ты бы тоже соврала. Признай это.
– Признаю. – Бонни изо всех сил пыталась сдержать улыбку. – Но ты держишь меня под прицелом, так какая разница?
Оба уголка его рта приподнялись вверх, а глаза весело блестели целую минуту, прежде чем он вспомнил правило: не шутить с заложниками.
– Как бы то ни было, они мне не поверили. А когда они пробили по базе мои права и номера и выяснили, что я преступник, отбывший срок, они набросились на меня, как стая голодных собак. Я предложил им обыскать машину – мне нечего было скрывать. Я вылез и поднял руки над головой, чтобы они меня обыскали. Я же ни в чем не виновен, верно ведь? – Его губы растянулись в грустной улыбке. – Я думал, что сойду с ума, когда увидел мешочек с таблетками, который они вытащили из моего кармана.
Бонни ахнула, прижала ладони к щекам и проговорила:
– Куртка была не твоя. – Глядя на него расширившимися от волнения глазами, она ждала продолжения.
– А также содержимое моего кармана. Я-то думал, что там шапка – я же не проверил, там она или нет, потому что было тепло и я не собирался ее надевать, – а там оказался пистолет. Это было не просто незаконное владение огнестрельным оружием, это было еще и преступление, совершенное в период условного освобождения. – Бонни со стоном откинулась на спинку стула. – Бывало у тебя, что смотришь сериалы про полицейских и удивляешься, до чего же преступник глуп, если надеется уйти от полицейской погони? В общем, от страха люди глупеют… и становятся безрассудными. Я повел себя по-настоящему глупо и безрассудно. Я врезал под дых одному копу, а другого свалил на землю, а потом, как был в наручниках, побежал в темноту переулков.
– И, естественно, никто не поверил, что куртка не твоя.
– А ты бы поверила?
Бонни с неохотой покачала головой. Да она сама ведет себя глупо и безрассудно, потому что верит ему. Она верит ему, и он нравится ей. Ей нравится, что, когда он рассказывает, его ясные светло-карие глаза смотрят, казалось бы, прямо в душу, ей нравится его уверенная манера разговора. Ей нравятся его грубые, натруженные руки с чистыми, коротко подстриженными ногтями. Но ведь должен же быть какой-нибудь способ помочь ему!
Она проводила Кэла взглядом, когда он снова пересек зал.
– Послушай, если мы немедленно выйдем отсюда, даю слово, я сделаю все возможное, чтобы помочь получить деньги, которые тебе так нужны. – Он внимательно осматривал коридор. – Я знаю несколько предпринимателей, готовых пойти на риск, может, нам удастся что-нибудь придумать… или поговорить с частным инвестором… есть правительственные кредиты и гранты, которыми почти никто не пользуется. Мы поищем везде и будем искать, пока у тебя на руках не окажется вся требуемая сумма.
Кэл повернулся, привалился к косяку и посмотрел на нее. Его взгляд был мягким и ласковым и одновременно острым, как скальпель. Бонни ощутила знакомую сладостную дрожь под диафрагмой и тут же напомнила себе, что она – капитан своего собственного корабля.
– Где ты была два часа назад?
– Понимаю, – с сочувствием проговорила она. – Но два часа назад мне тоже пришлось бы отказать тебе из-за твоих отсидок. У банка есть правила. Только я не знала тебя два часа назад и не желала тратить свое личное время, чтобы помочь тебе.
– А сейчас ты знаешь обо мне все.
– Естественно, нет, но сейчас я знаю о тебе больше, чем когда мы познакомились. И еще я знаю, что хочу тебе помочь.
Кэл изучал ее одну долгую минуту, такую долгую, что Бонни даже заерзала на стуле. В конечном итоге он оттолкнулся от косяка и сказал:
– Спасибо, Бонни, я ценю твое предложение, но слишком поздно. Копы уже здесь.
– Нет! Не бери трубку! – воскликнула Бонни, когда зазвонил телефон. Вскочив, она перехватила его руку. – Дай я отвечу. Я скажу, что мы зашли сюда, чтобы в тихой, спокойной обстановке обсудить частные вопросы. Я скажу им, что кто-то проявил излишнюю бдительность, что я здесь по собственной воле.
Он покачал головой, а телефон продолжал звонить.
– Пожалуйста, Кэл, если они решат, что это ситуация с заложником, дальше события будут развиваться только по одному сценарию – плохому. У нас не останется выбора, и мы не сможем повернуть назад.
– Я все понимаю. А теперь убери руку.
– Гм. – Бонни порылась в себе в поисках крохотных остатков храбрости и воспользовалась ими в полной мере, чтобы сказать: – Нет. Ты делаешь ошибку. Подумай о своей жизни. О жизни своего брата и сестры. А как же… у тебя есть жена?
– Я разведен.
– А дети?
Он помотал головой, не спуская с нее взгляда.
– А ты? Неужели тебя так и не окольцевал ни один богач?
На этот раз головой помотала Бонни. Она не помнила, когда в последний раз испытывала комплекс неполноценности из-за того, что никогда не была замужем. Она поспешно спрятала руки за спину, заявив:
– Я была занята другими вещами.
– Хотелось бы узнать какими, но сначала…
Бонни непроизвольно вскрикнула, сообразив, что, увлекшись разговором, выпустила его руку. Ей так и не удалось претворить в жизнь свое страстное стремление спасти Кэла – внезапно раздавшийся из мегафона в коридоре голос пригвоздил ее к месту:
