Герцогиня взглянула на герцога, потом на Мери. Мисс Чаллонер мужественно встретила ее оценивающий взгляд. Леони удивленно выдохнула.
— Voyons, так вы сестра той особы? — Фиалковые глаза герцогини слегка затуманились.
— Да, сударыня, — сдержанно ответила Мери.
— Vraiment?[88] Но это просто непостижимо! Мне не хочется быть грубой, но…
— Тогда, любовь моя, тебе лучше воздержаться от сравнений, которые уже вертятся на твоем остром язычке, — вмешался его милость.
— Я не собираюсь говорить непристойности, — обиженно возразила герцогиня. — Я хочу высказать свое мнение. Если вам это не понравится, Монсеньор, то мне очень жаль, но я не могу позволить моему сыну сначала похитить мисс Чаллонер, а потом не жениться на ней. Я требую, чтобы он немедленно женился, а Руперт пусть приведет этого мерзкого Хаммонда.
— Меня начинают утомлять постоянные упоминания о мистере Хаммонде, с которым я не имею счастья быть знакомым, — посетовал его милость. — Если у него столь неприятные манеры, то я просил бы Руперта не спешить.
— Но, Джастин, вы не понимаете! Мистер Хаммонд — священник!
— Как раз это я уже понял. Полагаю, нам нет необходимости беспокоить преподобного Хаммонда.
Герцогиня взяла мисс Чаллонер за руку и прямо взглянула мужу в лицо.
— Монсеньор, вы должны выслушать меня. Когда я думала, что это дитя…
— Можешь не продолжать, дорогая. Я тебя прекрасно понял. Если позволишь, я…
— Нет, Монсеньор, — вспыхнула Леони. — На этот раз я скажу все. Когда я думала, что эта юная девушка недостаточно респектабельна, я умоляла Доминика не жениться на ней. Я заставила Руперта привезти меня в Дижон, так как сочла разумным уладить все сама…
— Весьма трогательная, но абсолютно безосновательная уверенность в своих способностях что-либо скрыть, ma vie…
— Джастин, выслушайте же меня! — чуть не плача воскликнула герцогиня. — Конечно, мне следовало догадаться, что вы обо все узнаете. Кстати, как вам это удалось? Думаю, виновата ваша кошмарная проницательность. Нет-нет, не перебивайте! Я считала, что Доминику не следует жениться на мадемуазель Чаллонер. Но теперь я ее увидела, и я не настолько глупа, чтобы не понимать, что эта милая девушка гораздо респектабельнее нашего сына. Я убеждена — Доминик обязан на ней жениться.
Его милость бесстрастно смотрел на Леони.
— Ты совершенно права, моя дорогая. Именно обязан, — повторил он.
Герцогиня широко раскрыла глаза.
— Вы не возражаете, Монсеньор?
— Не понимаю, какие могут быть у меня причины для возражений, — сухо ответил его милость. — Этот брак представляется мне весьма желательным.
Герцогиня выпустила руку мисс Чаллонер.
— Но, Монсеньор, если вы не возражаете, то почему вы сразу не сказали об этом? — спросила она.
— Возможно, ты сумеешь припомнить, любовь моя, что запретила мне говорить.
Но герцогиня уже не слышала этих слов, воскликнув с присущей ей горячностью:
— Voyons, я так счастлива! — Она взглянула на Мери. — А вы… Думаю, вы будете добры к моему сыну, n'est-ce pas?[89]
— Я люблю его, сударыня, — промолвила мисс Чаллонер. — Это все, что я могу ответить. И… и спасибо… за вашу…
— Вам не следует меня благодарить, дитя мое! Где Руперт? Я должна немедленно сказать ему, что все препятствия устранены.
Лорд Руперт, которого, видимо, что-то задержало, в эту минуту вошел в комнату. Он выглядел крайне озабоченным и сразу же обратился к брату:
— Черт возьми, Эйвон, как хорошо, что ты приехал! Господь свидетель, я и не подозревал, что буду так рад тебя видеть, но у нас возникли ужасные затруднения.
— Нет, Руперт, уже нет никаких затруднений! — Леони так и светилась счастьем. — Все улажено.
— Да? — Его светлость выглядел удивленным. — И кто же все уладил?
— Разумеется, Монсеньор! Они поженятся.
Лорд Руперт презрительно усмехнулся:
— Боже, ты только и думаешь, что о своем повесе! — Он ухватился за одну из серебряных пуговиц на камзоле его милости и сказал свистящим шепотом: — Это такая удача, что ты приехал, Эйвон, честное слово. Я приобрел шесть дюжин бутылок превосходного бургундского и около трех дюжин такого нежного портвейна, какого отродясь не пробовал. Все это осталось в Дижоне. Я купил эти сокровища у хозяина той гостиницы, где мы остановились, и самое неприятное, что я не могу за них расплатиться.
— Монсеньор, мне так надоело это вино! — возмутилась Леони. — Не покупайте его! Я не собираюсь возвращаться в Англию в компании пыльных бутылей.
— Руперт, не мог бы ты отпустить мою пуговицу? — смиренно попросил его милость. — Раз уж ты закупил партию портвейна, то вино, несомненно, следует отправить водным путем. Ты не захватил с собой бутылку?
— Захватил ли я бутылку? Господи, да я целых шесть захватил! — торжествующе вскричал сэр Руперт. — И мы незамедлительно откупорим одну из них. И если ты не подтвердишь мою правоту… ну, тогда, Джастин, ты очень сильно изменился, и больше здесь не о чем говорить!
Леони с негодованием воскликнула:
— Руперт, меня мало интересуют твои бутылочные страсти, но я хочу представить тебе мисс Чаллонер, которая вскоре выйдет замуж за Доминика.
Его светлость ошеломленно оглянулся.
— Так она здесь? — Наконец он заметил Мери. — Так значит, вы та самая девушка, с которой удрал мой несносный племянник! Надеюсь, вам с ним будет весело, моя милая. В хорошенькую же гонку вы нас втянули. Прошу прощения, но я должен вас на минутку покинуть. Мне надо решить один неотложный вопрос. Теперь, Эйвон, я к твоим услугам.
Леони сердито крикнула ему вслед:
— Руперт, Руперт! А где Джулиана и месье Комин?
Уже в дверях Руперт оглянулся:
— Они скоро прибудут. По мне, так слишком скоро. Будь я проклят, если когда-либо видел столь нежных голубков. Одного взгляда на них хватит, чтобы получить расстройство желудка. Их карета немного отстала.
С этими словами его светлость удалился, а Леони повернулась к мисс Чаллонер, безнадежно махнув рукой.
— Милая моя, он сумасшедший. Вы, наверное, обиделись, но уверяю, Руперт не так уж плох.
— Я ничуть не обиделась, сударыня, — весело возразила мисс Чаллонер. — Напротив, это очень смешно. — Она немного отстранилась от герцогини. — Сударыня, вы… вы уверены, что хотите, чтобы я стала женой вашего сына?
Леони рассмеялась.
— Ну конечно, я совершенно уверена, petite[90]. — Она села в кресло у камина и протянула руку. — Подойдите сюда, ma chère, вы сейчас мне все расскажете самым подробным образом и… мы ведь не плачем, нет?
