потом мучилась в поисках необходимого решения и выхода.
За размышлениями Николь не заметила, как они добрались до зоны аппарации. Девушка взяла Драко за руку и закрыла глаза, сосредоточившись на месте, куда было необходимо попасть. Когда она открыла глаза, они стояли на пустыре, а вокруг не было ни одной живой души.
— Это точно то место? — усомнился Малфой.
— Да. Но всё же я настаиваю, что я должна пойти одна. Мои родители видели тебя и помнят, как человека, пытавшегося нас убить. Это не красит тебя в их глазах.
— Я уже говорил, что пойду в любом случае. Мне нужно убедиться, что там безопасно, а затем я уйду, — сказал Драко, всё ещё осматриваясь по сторонам.
— Ладно, — немного подумав, ответила девушка и произнесла заклинание, которое сняло чары невидимости с небольшого дома.
Николь подошла к двери и постучала в неё, а Драко подошёл сзади. Спустя несколько минут послышались шаги, а затем прозвучал вопрос «Кто?».
— Пап, это я, — отозвалась Николь.
— Как звали мальчика, которому ты подожгла обувь? — отец когтевранки задал вопрос, чтобы убедиться, что это действительно его дочь. Николь настаивала на подобной проверке ради их безопасности.
— Генри, — ответила девушка и заметила удивлённый взгляд Драко. — Мне было пять и я не умела пользоваться магией, — объяснила она.
Дверь открылась и мужчина тут же обнял свою дочь, а затем посмотрел на Малфоя. Из комнаты вышла мать Николь и тоже обняла девушку.
— Что этот парень делает здесь? — прогремел мистер Рейнер, указывая на Драко.
— Давайте обсудим это в доме.
Мужчина кинул ещё один подозрительный взгляд на Драко и вошёл в комнату. Когтевранка предложила Малфою сесть на диван.
— Николь, объясни, в чём дело. Из-за этого парня мы лишились дома, — вмешалась миссис Рейнер.
— Я понимаю, что это выглядит странно, но поверьте мне, его заставили. Я доверяю ему.
— Зачем ты привела его сюда?
— Не волнуйтесь, мистер Рейнер, я сейчас уйду. Просто хотел убедиться, что ваша дочь доберётся в целости и сохранности, — сказал Драко и поднялся с дивана.
— Подожди, — окликнула его Николь, — может хотя бы чай попьёшь с нами? Правда, мам? — девушка повернулась в сторону матери.
— Эмм… Конечно. Конечно, посидите с нами, простите, не знаю, как Вас зовут.
— Драко, мэм. Я не хотел бы стеснять вас, — Малфой и манеры неотделимы друг от друга.
— Право, останьтесь, Драко, — сказал мистер Рейнер, поверив Николь. — Мы всегда рады гостям, тем более, что мы здесь совсем одни, даже соседей нет.
— Хорошо, с радостью, — Драко слегка улыбнулся. Миссис Рейнер пошла ставить чайник, а Николь потащила Малфоя в свою комнату.
— Здесь почти ничего нет, всё сгорело в старом доме, но я хочу этим заняться и к концу каникул это место будет не узнать, — лепетала Николь, показывая Драко почти пустую комнату, в которой стояли лишь кровать и письменный стол. — У меня в комнате всегда было много фотографий, но они все сгорели… Я сделаю новые и всё будет красиво!
— Ты всегда такая оптимистка?
— Ну должен же кто-то разбавлять твой пессимизм. Садись, — девушка постучала ладошкой по кровати, приглашая парня сесть рядом с ней. Драко сел и матрас прогнулся под весом тела.
— Когда у тебя следующая тренировка?
— В субботу.
— Что скажешь родителям?
— Не знаю. Скажу, что ухожу гулять. Ненавижу врать, — выдохнула Николь.
— Знаю, — он посмотрел ей в глаза. Он действительно слишком хорошо её знал, и это было максимально странным.
Драко Малфой не умел любить. Он понятия не имел, что это за чувство такое, когда ты жизнь готов отдать за другого, когда смотришь и видишь лишь хорошее, когда привязан настолько сильно, что при расставании горло сдавливается путами, и шипы на них прокалывают кожу, заставляя захлёбываться в собственной крови.
Драко не знал, как можно потерять воздух с уходом одного-единственного человека. Это было невозможно.
Он всегда считал, что все эти глупые сопливые романы с восхвалениями этого непонятного чувства, все шепотки девчонок и мечтательные взгляды окружавших его людей, все глупые поступки — как написание стихов профессору или предательство собственной невесты, чтобы ухватить смазанный поцелуй с губ другой, всего лишь иллюзия, придуманная когда-то давно, чтобы просто давать человечеству надежду.
Люди без надежды — ничто. Не зря она умирает последней, не зря, даже сгорая в Адском пламени или ломая себе кости под Империусом, люди надеются, что всё закончится. Люди надеются, даже не осознавая этого, прячут это чувство глубоко внутри и разбиваются, как только встречаются с реальностью.
Это как глупое и приевшееся сравнение, ожидание-реальность, возвышенные мечты в небесах и грязная земля под ногами. Пусть и говорят все, что надежды сбываются, но он точно знает, что такого не бывает.
Надежда и любовь — одно и то же чувство, две сестры-близняшки, уродски похожие и приторно оседающие сладким привкусом на языке. Они выдуманы и преувеличены, ходят всегда в розовых очках, обжигают тёплым дыханием и наивно вешаются на плечи.
А потом исчезают. Им быстро надоедают люди, они бросают их, оставляют наедине с пожирающей пустотой. Они бывают только в книгах и иллюзиях. Их можно только придумать, потому что на самом деле ни одна из сестёр не существует.
Их просто нет, это обычное внушение, дрёма, последствие Империуса. Люди начинают надеяться и любить, чтобы развлечь себя. Так безумно глупо и наивно, они начинают верить в какие-то идиотские процессы в организме, а потом сами же от этого и страдают.
Драко таким не был. Он просто не умел любить.
Он был равнодушным и холодным, вечно высокомерным и совершенно не принадлежащим к нижним классам. Малфой был чистокровным и этим всё объяснялось. Он просто не знал, что такое любовь.
Он не знал, что такое любовь, но при этом свято верил, что её не существует. Как может существовать что-то такое близкое, но далёкое одновременно? Как у кого-то может быть то, чего не найти ни у одного отпрыска благородных семейств?
А ещё Драко встречался с Асторией. Но он её не любил. И Николь он не любил. Они просто спали вместе.
Любви не существует — это давно выученный урок, зазубренный ещё в раннем детстве и впитанный с молоком из бутылочки. Это знание, смешанное с кровью и давно пропитавшее все органы, это то, в чём Драко уверен намного сильнее, чем в поддержке собственной семьи.
Любви не бывает, эти двое всего лишь стараются забыться друг с другом и попробовать что-то новое.
Он не чувствовал ни единой муки совести, когда пялился на Рейнер в коридорах или подходил слишком близко, шептал
