После десятиминутной бойни спаслись только я да один абрек из первой машины. Сидевший на заднем сидении, он был контужен пролетевшей мимо гранатой. С головы содрало клок кожи, вместе с волосами, но зато, упав на пол кабины, и придавленный убитым товарищем, он ухитрился остаться в живых. Я же оказалась единственной, не получившей ни царапины. А наручники на запястьях очень способствовали тому, что не пристрелили в горячке боя.
Впрочем, цветов и оркестра, а так же заботливой реанимационной бригады тоже не наблюдалось. Тихо стонавшего раненого, словно набитый мокрой ватой тюк, кинули на пол подъехавшего автобуса. Меня так же бесцеремонно запихнули внутрь, толчком направив в сторону сиденья.
Личины нападавшие так и не сняли. На многозначительно поднятые вверх руки и недвусмысленное позвякивание браслетами, естественно, никто не обратил внимания, и я предпочла не высовываться. Слаженность действий и то, что все были одеты в одинаковую форму, априори заставило причислить их к «своим». Но, немного поразмыслив, пришла к выводу, что лично мне смерть Салифы и остальных людей Саид-Керима только навредила.
Мальчишка-то неизвестно где. Михаил по-прежнему томится в застенках на неведомом острове. Я же, похоже, в очередной раз ухитрилась попасть «из огня да в полымя».
Слава Боку, люди в масках, быстро и деловито расправившиеся с десантом из Эмиратов, оказались самым настоящим спецназом, а не частной охранной структурой.
Так и не сняв кандалы, меня с рук на руки передали конвоирам. Те отвели в камеру, и оставили в одиночке скучать до утра. Мысленно посетовав на судьбу, я, в который раз, улеглась на нары и, накрывшись с головой тонким колючим одеялом, попыталась заснуть. Усилий, кстати, почти не потребовалось.
Зато возбуждённая нервная система откликнулась на пережитый стресс весьма адекватно: всю ночь снились кошмары. Салифа успевала нажать адскую кнопку и моя бедная бестолковка кубарем катилась по заплёванной, пропитанной кровью и пахнущей бензином и дизтопливом обочине. В стремительном круговороте я то и дело ухитрялась заметить собственный труп. Над изуродованными останками того, что совсем недавно называлось Мери Райн, стоял арабский боевик с ободранным скальпом, и остервенело всаживал пулю за пулей в бездыханную грудь.
В общем, лязг засова и зычный голос тюремного надзирателя встретила с явным облегчением. Койку традиционно пристегнули к стене и, промаявшись три часа и, с на удивление зверским аппетитом, смолов немудрёный зэковский завтрак, наконец, дождалась вызова на допрос.
— Итак? — Едва уселась на стул, начал мужчина в штатском. — Фамилия, имя, год рождения, место жительства?
Набрав полную грудь воздуха и, на мгновенье задумавшись, дабы привести в порядок разбегающиеся подобно тараканам мысли, я начала:
— Меня зовут Мери Райн. Я — гражданка Соединённых Штатов Америки. В Москве проживаю… — Тут назвала наш с Мишкой адрес. — Чуть больше двух месяцев назад мой муж, офицер службы внутренних расследований Михаил Иглов отправился в командировку в Грозный. В поставленную задачу входило выяснение обстоятельств участившегося исчезновения лиц среднего командного состава…
Сидящий напротив человек слушал, открыв рот. Когда же сообщила несколько фамилий, запавших в память ещё со времён работы в команде со Стивом и Нэшем, он поспешно снял трубку и, срывающимся голосом спросил разрешения зайти к руководству.
Удивление было столь велико, что служака даже забыл вызвать конвой и, закрыв меня в кабинете, умчался докладывать начальству.
Ничтоже сумяшеся, я налила из графина воды и, выпив, взялась за телефон, собираясь позвонить Элке. Мелькнувшую было мысль о, мягко говоря, неразумности подобных действий, подавила в зародыше. Глупо секретничать, коль уж назвалась и поведала о главном.
Набрав номер подруги и, услышав такой знакомый и милый голос, завопила, что есть мочи:
— Элка, привет! Я в Москве!
За этим мирным занятием, беседующую о своём, о женском, меня и застали убежавший сломя голову дознаватель и хорошо знакомый пожилой человек, что категорически советовал не лезть в это дело.
— Надо было взять с тебя подписку о невыезде. — Крякнул вновьприбывший.
Но, по смеющимся глазам поняла, что ФСБшник доволен.
— Чревато международными осложнениями. — Хмыкнула я, и спохватившись, попрощалась. — Ладно, Эл, потом перезвоню.
— В крайнем случае, депортировать, и объявить персоной нон грата. — Не сдавался он.
Я аккуратно положила трубку на рычаг и невинным голосом поинтересовалась:
— Вы полагаете, что-то бы изменилось?
Вот, пожалуй, и всё. Неделю я провела под домашним арестом, таская на лестничную клетку чай и пирожки. Ибо ребята из внешнего наблюдения наотрез отказывались переступить порог, ссылаясь на инструкции.
За успешно проведённую операцию высокий чин получил орден и удостоился личной благодарности президента России. Мишке дали медаль и отправили в трёхмесячный отпуск для поправки здоровья.
Я же просто тихо радовалась тому, что избежала пули.
Сейчас, сидя на балконе отеля в Майами, всерьёз подумываю предложить мужу уволиться из его загадочного ведомства. При умелом размещении, денег счастливого Саид-Керима, получившего непутёвого джигита целым и невредимым, хватит на долгую и вполне достойную жизнь.
И, к тому же, иногда можно заниматься модельным бизнесом. Ведь красота, чьё предназначение, как известно, спасти мир, ВЕЧНА.
Минск. 8−25 ноября 2005 г.
4−20 декабря 2005 г.
Флейм — flame (англ. дословно «пламя»). «Cловесная война», «перепалка», чрезвычайно эмоциональная полемика на форумах и в чатах. Спонтанно возникшее бурное обсуждение, в процессе которого участники забывают о первоначальной теме, переходят на личности и не могут остановиться. Некоторые виртуальные встречи состоят в главным образом из «флеймов». Понятие «флейм» близко смыкается с «флуд».
Тюрьма строгого режима, расположенная на острове возле побережья Калифорнии. Славится тем, что бежать оттуда практически невозможно, так как скалистый клочок суши омывается холодным течением
О, мой Бог, — англ
мозговой штурм — англ
Эйфелева Башня (фр.)
