Борис Борисович снова поскреб лысину и процедил задумчиво:
– А в этом что-то есть, Сергей…
– Знаю! – буркнул Хан.
Он осторожно, исподлобья взглянул на Наташу и нехотя кивнул:
– Хорошо, три.
– Но у меня было три с половиной, даже больше! – возразила Наташа. – Знаете, это несп…
– Я сказал – три!!! – что есть мочи рявкнул Хан, и от души приложился ладонью к столешнице. – Три и ни цента больше! А если вы еще раз заикнетесь о справедливости, я пошлю эту сделку к чертовой матери и упеку вас на нары, ясно?!!
– Три, Наталья Александровна, три… – поддакнул и Борис Борисович. – Три миллиона долларов – это очень хорошие деньги!
– Ну что ж, – горестно вздохнула Наташа и из вредности напоследок шмыгнула носом, – три так три!
– Уф-ф-ф… – шумно выдохнул лысый.- Ну, слава Богу, вроде договорились! Давайте бумажки подписывать?
– Минутку! – несогласно покачала головой Наташа. – А где гарантий моей свободы? Пообещать-то вы пообещали, а где гарантии?!
– Ах да, конечно! – хозяин кабинета подошел к двери и позвал: – Гриша, зайди!
Семибратов подошел к столу и выжидающе уставился на босса.
– Видишь ли, Гриша, мы тут сейчас выяснили, что Наталья Александровна, оказывается, ни в чем не виновата. Как бы ей помочь, а? – устало и вальяжно спросил у следователя Борис Борисович.
– Совсем не виновата? – уточнил Семибратов.
– Совсем, Гриша, совсем… – кивнул лысый.
– Угу. Ну, с патентом все просто. Наталья Александровна пишет сейчас заявление об отзыве своей заявки, а Митрохина – забирает свое заявление из прокуратуры. Все, дела нет. А с Усачевым… Вот, – он достал из портфеля бумаги и положил их на стол. – Это показания Коновальчука, Бивнева и Куманько о том, что джип Усачева сам врезался в припаркованный на обочине «Форд» Цыбиной и от этого столкновения вылетел под встречную фуру. Заменить показания, а заодно и изъять из дела все, что касается сообщения по электронной почте, я могу прямо сейчас. Уважаемая Наталья Александровна, таким образом, превратится из обвиняемой в потерпевшую.
Через полчаса ЗАО «Цна» было продано. Пятьдесят один процент акций приобрела Группа компаний «ХАН», оставшиеся сорок девять – холдинговая компания Бориса Борисовича «Уния – Траст». Все три участника сделки были весьма довольны или, по крайней мере, старались выглядеть таковыми. Они даже решили выпить по рюмочке в честь такого выдающегося события.
Наташа нашла силы поздравить упырей со сверхудачным приобретением и пожелать им успехов на ниве отечественной электроники. «Подождите, гады, – думала при этом она, – вот дозреет мой Коленька, мы вам тогда покажем!» Новые хозяева «Цны» тоже поздравляли Наташу – с обретением свободы и независимости. «Как какую-нибудь Бангладеш!» – усмехнулась про себя она. Кроме того, ей пожелали не расстраиваться, не вешать носа и даже в случае чего обращаться без церемоний – это сказал, разумеется, лысый.
Явно симпатизирующий гостье Борис Борисович предложил довезти Наташу до дома, но она отказалась. «Хочу прогуляться» – сказала она, сославшись на головную боль. Упыри еще раз попросили ее не унывать и дружно пообещали завтра же перевести ей все причитающиеся деньги. Наконец они расселись по своим слоноподобным «меринам» и, весело посигналив на прощанье обобранной ими девушке, укатили.
Наташа вздохнула с облегчением и даже помахала им вслед подаренной ей Борисом Борисовичем изящной кожаной папочкой. В ней лежали Наташины экземпляры договоров на продажу «Цны» вместе с ее собственным, персональным компроматом – листочками из уголовного дела, собственноручно изъятыми оттуда следователем прокуратуры Семибратовым Г. В. Наташа осталась в темном переулке совершенно одна, она растерянно смотрела вслед исчезнувшим машинам и не знала – радоваться ей или огорчаться…
Домой Наташа не торопилась, прежде нужно было осмыслить новую ситуацию и понять – что же делать теперь? В глубокой задумчивости она шла малолюдными вечерними переулками, и с каждым шагом то неимоверное облегчение, которое она испытала, узнав, что ей лично больше ничего уже не угрожает, постепенно сходило на нет.
Да, ей удалось выцарапать совсем неплохие отступные. Но по сравнению с тем, от чего она была вынуждена отказаться, эти три миллиона долларов казались жалкой подачкой. А главная беда была даже не в том, что она потеряла львиную долю своего состояния, а в том, что «упыри» украли генеральную идею всей их концессии.
Будь Наташа одна (в смысле – только вдвоем с Колей), она бы не чувствовала сейчас и тени огорчения. Три миллиона зеленых и почти стопроцентная перспектива грядущего открытия Коли – Бог ты мой! – да разве же этого мало?! Но за ее спиной стояли люди, которые, побросав все свои дела и планы, круто изменили свою жизнь, поверили и пошли за ней! Пошли, потому что Наташа дала им грандиозную цель, и вот сегодня она же эту цель и отняла. И что она может предложить им теперь?! С какими глазами скажет, что все кончено?!
Она вспоминала, каких усилий стоило уговорить СиАМовскую четверку, как мучительно делал свой выбор Леня Гуральник. Да и Петька с Максом – они тоже ради Наташиных прожектов оставили теплые места…
Ее грызла мысль, что она подставила не просто абстрактных деловых партнеров, а своих единомышленников, прекрасных людей, успевших стать настоящими, близкими друзьями. Именно на них и рассчитывала в первую очередь Наташа, когда настанет время Колиного открытия. Лучшей команды для этого было просто не придумать. А что теперь? Все концессионеры разбегутся кто куда, не станут же они сидеть и ждать у моря погоды! Эх, если б только она могла рассказать им о пророчестве «рыбки»!…
Чем больше она думала об этом, тем тягостнее становилось на душе. В конце концов она почувствовала себя чуть ли не предательницей, загубившей громадное общее дело только ради того, чтоб спасти свою шкуру.
Домой Наташа пришла совершенно расстроенной. Коля, едва взглянув на нее, сразу понял – случилось что-то неладное.
– Где ты была, Наташ? Что с тобой? Что-то случилось? – встревоженно засыпал он ее вопросами.
Она не отвечала – просто не знала, как сказать ему о том, что она сделала. Молча разделась и прошла в комнату. Коля не отходил ни на шаг, он ждал ответа, и по лицу его было видно – он сходит с ума от волнения. Наташа вдруг почувствовала огромную, опустошающую усталость. Она без сил опустилась на стул, сложила на коленях руки и оцепенело уставилась в пол.
Коля опустился на корточки перед ней и взял ее руки в свои.
– Ну что же ты молчишь, родная моя?- услышала она его мягкий, чуть подрагивающий от волнения голос. – Ты же знаешь – нас двое, а значит, мы с тобой осилим любые беды. Что бы ни случилось, какие бы испытания… Не надо отчаиваться, солнышко мое, прошу тебя… Ну, посмотри на меня…
