— Интим исключен. Мы работаем не проститутками, а стриптизершами. Это большая разница. Очень часто люди думают, что девушки, исполняющие стриптиз, зарабатывают себе на жизнь телом. Но если бы хоть одна из нас переспала с посетителем, то ее бы моментально уволили.
Я допила кофе и вновь уставилась в окно. Вскоре мне это надоело, и я перевела взгляд на нового знакомого. На вид ему было около сорока лет. Он был похож на боксера. Крупный нос, скошенный набок, возможно, его когда-то перебили и он неудачно сросся, пухлые губы и голубые глаза. «Боксер» наяривал бифштекс, запивая его водкой. Через пару минут к нашему столику подошел официант. «Боксер», подняв голову, что-то прошептал ему на ухо. Я вздрогнула — рядом с ушными раковинами у моего нового знакомого виднелись едва заметные маленькие рубцы. Кожа в этих местах была сильно натянута, казалось, что она может лопнуть в любой момент. Так как мой покойный отец был пластическим хирургом, я довольно хорошо разбиралась в шрамах и могла почти безошибочно угадать их происхождение. В том, что «боксер» поменял внешность, я не сомневалась. Папа часто делал такие операции, разумеется, тайно и за большие деньги. Одна из них закончилась трагедией. Как-то к папе пришел мужчина, рецидивист, который находился во всероссийском розыске, и попросил изменить его до неузнаваемости. Папа согласился, операция прошла успешно, но, после того как пациент выписался, моего отца убили. Просто закололи пикой, и все. Кто это сделал, не знаю. Может, тот самый рецидивист, а может, кто-то другой. Наверное, папу убрали как ненужного свидетеля. С тех пор я на всю жизнь усвоила одну простую истину: нормальному человеку незачем менять свою внешность. Раз он идет на это — значит, он где-то крупно прокололся и от него нужно держаться подальше.
Я еще раз с ужасом посмотрела на шрамы за ушами «боксера» и почувствовала, как защемило в груди. «Боксер» поднял голову и улыбнулся.
— Заказал креветок и еще немного водочки.
— Я бы тоже выпила водки, — томно произнесла я.
«Боксер» моментально подозвал официанта. Тот принес вторую рюмку, бросив на меня заинтересованный взгляд.
— За удачу,. — улыбнулся мой спутник и выпил свою порцию.
— За удачу, — повторила я и проделала то же самое.
Если этот человек из нашего городка, то он непременно должен был знать моего отца, потому что в нашем городке за такие операции больше никто не брался. Если он из Москвы, то вероятность знакомства полностью исключена, потому что в больших городах такие операции делают на каждом шагу. Спрашивать ни о чем нельзя, так как если этот «боксер» скрывается от органов, то может запросто наказать меня за излишнее любопытство.
— Как самочувствие? — спросил он меня.
— Паршиво, — пожала я плечами и постучала пальцами по столу. Скажите, а вы москвич?
— Я не имею определенного места жительства. Я как вольный ветер. Две недели там, две недели сям. Завтра в Москве, послезавтра могу быть во Владивостоке, а через пару дней в Магадане.
— Это у вас профессия такая, связанная с командировками?
— Профессия, — усмехнулся «боксер» и просверлил меня таким нахальным взглядом, что мне показалось, будто я сижу перед ним голая.
Сделав безразличный вид, я как ни в чем не бывало спросила:
— А в нашем городке по работе были?
— По работе, — коротко ответил он.
Ужин закончился, и мы отправились в свой вагон. Остановившись в тамбуре, «боксер» протянул мне сигарету и спросил:
— Куришь?
Я не ответила, взяла сигарету и в который раз подумала о Максе. Прошлой ночью мы лежали с ним в одной постели, но под разными одеялами. Мы давно спали под разными одеялами. Так захотел Макс. Просто однажды вечером он сказал, чтобы я достала ему второе одеяло. Я попыталась возмутиться, мол, зачем мне стирать лишний пододеяльник, но он настоял на своем. «Ну и пусть», — подумала я тогда, а потом привыкла и даже получала от этого удовольствие. Под одним одеялом я спала с Глебом. Глеб прижимал меня к себе и всю ночь говорил на ушко ласковые слова. С Максом все по-другому. Я надевала длинную ночную рубашку, закутывалась до бровей и поворачивалась к нему задницей. Макс проделывал то же самое, и я начинала жалеть о том, что в нашей квартире всего одна спальня, потому что мне бы хотелось спать со своим собственным муженьком не только под разными одеялами, но и на разных кроватях. Наверное, именно с разных одеял у нас началась разная жизнь.
Я опомнилась, подняла глаза и посмотрела на попутчика. В тамбуре горел тусклый свет, и рубцов не было заметно, но я-то знала, что они есть! Сердце мое учащенно билось. Если этот человек поменял свою внешность — значит, у него были причины, а если у него были причины, то он не так прост, каким старается казаться.
— Вы постоянно о чем-то думаете…
— Что? — вздрогнула я.
— Я говорю, что вас, кажется, очень сильно беспокоят какие-то обстоятельства.
— Да так, пустяки.
— Вы уверены, что вам не нужна помощь?
— Уверена.
— Ты где танцуешь? — спросил он, перейдя на «ты».
— Что? — переспросила я, ощутив, как по моей спине пробежал холодок. Может быть, мне вообще не стоило говорить ему, чем я занимаюсь. но теперь уже поздно раскаиваться, тем более что я не привыкла скрывать свою профессию.
— Так где ты танцуешь?
«Боксер» взял меня за локоть и пристально посмотрел мне в глаза.
— Во «Фламинго».
Я одернула руку и попятилась к двери.
— Я что, тебя напугал? — засмеялся он. — Неужели я такой страшный?
Ничего не ответив, я быстро открыла дверь и со всех ног бросилась в свое купе. Плюхнувшись на полку, постаралась отдышаться. Угораздил же меня черт пойти с этим придурком ужинать в ресторан! У меня своих проблем хватает, так нет, решила себе еще новые нажить. Идиотка!
Пожилая женщина ласково посмотрела на меня и извиняющимся голосом произнесла:
— Дочурка, ты молодая, ляг, пожалуйста, на верхнюю полку. Там рядом дед безобидный спит. А я наверху не могу. Сильно ворочаюсь, могу упасть.
Я кивнула и полезла на верхнюю полку. Дед не спал, вшестеро сложив газету, он разгадывал кроссворд. Я перевернулась на живот и уставилась в окно. Женщина легла на мое место и накрылась одеялом. Через минуту в купе вошел «боксер» и сел на свое место.
— Я девушку попросила верхнюю полку занять, а то я там спать не смогу, — объяснила женщина и закрыла глаза.
— Да, по мне, пусть она хоть на крыше этого поезда спит, — буркнул «боксер» и, не снимая ботинок, растянулся поверх одеяла.
Дедуля выключил свет, я разделась, натянула на себя слегка влажную простыню и сжалась в комочек, прислушиваясь к каждому шороху. Затем, не выдержав, включила ночник. «Боксер» поднял голову и посмотрел наверх. Я бросила на него равнодушный взгляд и каменным голосом произнесла:
