Анюта тихо возмутилась, села в кресло и стала смотреть и слушать. Ничего другого ей не оставалось делать, поскольку иной роли ей в родном доме сегодня не предоставили. Не спорить ведь сразу с троими!
— Ну, каковы ваши планы на будущее, Юрий? — сразу поинтересовался отец.
— Любой технический вуз, а там посмотрим, — отчеканил почти муж и зять.
Во всяком случае, отец Анькиного ребенка.
— Могу помочь, — предложил отец.
— Ну что вы! — вежливо, но решительно отклонил помощь будущего тестя Юрий. — Я привык справляться сам.
Он скромно умолчал о том, что его мать в силах запросто оплатить любое образование сына, но Юрий хотел учиться самостоятельно, без всяких денег. За деньги любой дурак сумеет получить диплом! Главное — плати!
Явилась из кухни Евгения Александровна и пригласила всех к столу. Под всеми она явно подразумевала мужа и Юрия, поскольку на Аньку даже не взглянула.
Анюта собралась всерьез обидеться, но тут отец повернулся к ней:
—. Аннушка, прости, все никак не соберусь у тебя спросить… Когда же думает появиться на свет мой внук?
Ну, вспомнили, наконец! Но только в связи с внуком…
— А вдруг это думает сделать внучка? — хмуро справилась Аня.
— Почему ты такая надутая? — воскликнула мать. — Голодная, что ли? Вон сколько всяких вкусностей, ешь!.. Или у тебя токсикоз? Какая разница — внук или внучка? Главное — человечек… Свой, родной… Борис, они уже имя придумали! Как вы там кого назовете?
Отец удовлетворенно кивнул, аппетитно дожевывая котлету.
— Первого сына обычно называют в честь отца, а дочь — в честь матери!
— Ну, конечно… Обязательно… — проворчала Анька. — Чего ж вы тогда не назвали меня Евгенией?
— Я хотел, — развел руками отец. — Но твоя мать возражала.
И он любовно глянул на Евгению Александровну. Она засмеялась.
— Мое имя — и женское и мужское одновременно. Я не хотела давать тебе такое. И вообще тебя очень красиво зовут — Анна. Царски-королевски. Разве тебе не нравится? А потом, главное другое. Мы привезли тебя из роддома, глянули повнимательнее — а это Анечка, и никак иначе! Понимаешь меня?
— Понимаю, — пробурчала Аня. — Даже очень… И мое имя мне нравится. Но дочка получит другое.
— Дело твое, — равнодушно пожала плечами мать и вернулась к самой увлекательной теме, то бишь к Юрию. — Свадьбу играть будем? И где молодые собираются жить? Лучше у меня, я помогу с ребенком. А то ваша мама, Юрий, насколько я поняла, слишком занята на работе.
Юрка кивнул.
— Кроме того, вы оба будете учиться в институте, так что без меня вам никак… Решено?
Юрий снова кивнул.
«А хорошие мне попались теща и тесть, — подумал он, — свезло».
«Меня никто и не спрашивает, — подумала Аня. — Я словно лишняя…»
* * *
Алик, Алик, бесконечный Алик… Так смеялся над Аней муж.
Он быстро обо всем узнал и догадался. Или проболталась неугомонная дочка, которая во все совала свой короткий, но пронырливый нос и подозрительно интересовалась телефонными разговорами матери.
Хотя сам Роальд, бесстрашный и откровенный до возмущения, тоже чувств своих в карман не прятал.
— Красивая у тебя жена, — с ходу заявил он Юрию, когда тот однажды снял трубку.
— Ничего, — маловыразительно промычал Юрий.
Никакой ненависти или элементарно закономерной ревности Юрий к этому неизвестному человеку, называемому соперником, а говоря проще — любовнику жены, не испытывал. Он устал и хотел все забыть.
Зато когда все нюансы окончательно прояснились и все точки расставились сами собой, автоматом, Юрий внезапно задумал ревновать. Глупо и странно…
— Иди, твой зовет, — бурчал он, в очередной раз подходя к телефону. — У которого вместо сердца — пламенный мотор. Разницу между ним и остальными улавливаешь?
Аня улавливала.
На «Алексеевской» поручень перепачкал ей руку. Так здесь он делал всегда. Просто Аня еще не знала этого.
Когда она вышла из метро, заходящее солнце затеяло привычную игру с тенями, развлекаясь полутонами и оттенками. Люди на них не обращали внимания. Полутонов не различали и не видели в упор, а жизнь всегда казалась им одного цвета — черного. В крайнем случае — серого.
Аня не сразу заметила Роальда. Он возник откуда-то слева и подошел к ней почти вплотную. Они стояли, смотрели друг на друга и молчали, бессмысленно улыбаясь, как два идиота. Догадливый народ осторожно и насмешливо ручейками обтекал их с двух сторон.
И Аня вдруг подумала, что в жизни часто самой главной становится улыбка. Ей можно расплатиться, наградить и даже вернуть почти утерянные надежду и веру… Роальд очень хорошо умел улыбаться. Этому научиться нельзя. Это дают Небеса. Избранным.
После знакомства с Роальдом, еще в юности, Аня начала оценивать людей именно по улыбке — хорошо человек улыбается или нет. Это стало для нее основной и единственной характеристикой окружающих.
Роальд, все так же молча, протянул вперед правую руку ладонью вверх. Аня, тоже без слов, вложила в нее свою ладошку. И Алик повел доктора за собой…
Они шли, держась за руки, как подростки. Словно оказались в шумном суетливом городе одни, в полном и долгожданном одиночестве, и действительно напрочь забыли, что на земле есть кто-то еще, кроме них двоих.
В первый раз Аня даже не запомнила толком, куда они пришли. Так волновалась. Как девочка, повторял Роальд.
Через три часа Анюта попыталась встать.
— Алик, мне пора…
— Куда?! — бешено прорычал Роальд. — Назад! Обратно он отвез ее на машине.
* * *
— «Я Земля, я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей… Долетайте до самого Солнца и домой возвращайтесь скорей…» — безмятежно мурлыкал командир.
Все было в полном безукоризненном порядке. Так тогда казалось. В самом начале Аниного постоянного сна, преследующего ее много лет подряд.
И так ей почудилось в тот сентябрьский желтый день, когда она села за одну парту с Юркой Воробьевым, местным сердцеедом и красавцем.
Аню мать перевела в другую школу в середине девятого класса. Сказала, что эта школа лучше. Дочка спорить не стала.
В первый день на занятия она явилась слишком рано. Немного волновалась. Вошла в кабинет, который ей показали, и осторожно села за первый стол. Минуты через три явился паренек и уставился на Аньку угольными, глянцевыми, как обложка дорогого журнала, глазищами. Слишком большой, некрасивый, непропорциональный лоб, выпуклый, с шишками на висках… На него небрежно падала косая, странно-нелепая маленькая прядь, будто пытаясь слегка прикрыть и смягчить его безобразие, но лишь подчеркивая и демонстрируя его. Под крошечным, курносым, совершенно не мужским носом без намека на переносицу гордо красовались жесткие черные усы.