– По-вашему, я красива? – спросила Елизавета, дождавшись, когда он закончит, и пристально глядя на него.
– Я не знаю, что такое красота. Для меня существует лишь одно мерило красоты – это вы.
– Однако я несколько старше вас? – продолжала допытываться Елизавета.
– Какое мне дело до вашего возраста! Я люблю вас такую, какая вы есть.
– Но я королева, и вам не подняться до меня, как бы вы того не желали. Разве мужчина может по-настоящему любить женщину, которая выше его по положению?
– Я в восторге от того, что люблю королеву! А мысль о том, чтобы подняться до вас кажется мне дикой и кощунственной. Вы единственная, великая и неповторимая королева Елизавета, быть возле вас – уже великое счастье!
– Сядьте, сэр Роберт, – проговорила Елизавета и как бы невзначай дотронулась до густых прядей его волос. – Вот какой пылкий кавалер! – со смехом сказала она Джейн. – Что ты об этом думаешь?
Джейн робко улыбнулась и промолчала.
– А признайтесь, сэр Роберт, были такие дамы, которые оказывали вам своё особое расположение? – спросила королева.
– Ваше величество! – с обидой возразил он.
– Запомните, – строго произнесла Елизавета, – если вы хотите, чтобы мы с вами были друзьями, ни одна дама больше не должна привлекать ваше внимание. Вы меня поняли? Кроме того, вы не должны помышлять о какой-либо форме отношений между нами, которая будет содержать хотя бы что-то вульгарное, что-то от грубого зова плоти. Таким образом, став моим другом, вы принимаете добровольный обет монашества, – согласны ли вы на это?
– Ваше величество, я был готов любить вас безмолвно и безнадежно, не имея ни малейшего шанса приблизиться к вам! Могу ли я отказаться теперь от своего счастья? Ставьте мне любые условия, ставьте их побольше, – я с восторгом исполню их! – вскричал сэр Роберт, покрывая поцелуями руку Елизаветы.
– Об этих условиях мы сейчас и поговорим, – сказала Елизавета, улыбаясь. – Дженни, ступай, я жду тебя утром.
* * *
Джейн вышла из дворца уже в сумерках; она направилась в дворцовый парк. Он сильно изменился со времён короля Генриха: здесь по-прежнему стояли могучие дубы и вязы, но аллеи расширили, вдоль них установили статуи античных богов; кирпичные стены парка заменили живыми изгородями, а вместо ветхих построек непонятного назначения возвели павильоны в итальянском стиле и даже один грот с маленьким водопадом. Этот грот, расположенный там, где раньше была тайная канцелярия Генриха, сделался любимым местом свиданий влюблённых; сюда теперь спешила Джейн.
Едва она подошла к гроту, от него отделилась неясная тень.
– Леди Джейн, это вы? – раздался мужской голос.
– Да, милорд, – ответила она.
– Я жду вас уже несколько часов.
– Простите, Энтони, но я не могла прийти раньше. Королева не отпускала меня: сегодня у её величества был длинный день.
– Да, я слышал, – сказал Энтони, приблизившись к Джейн и целуя ей руку, – был посольский приём, а после королева удостоила личной аудиенции сэра Роберта, племянника графа Лестера.
– Так вы уже знаете и об этом? – удивилась Джейн.
– Во дворце ничего нельзя скрыть, – усмехнулся Энтони. – Сотни глаз, сотни ушей, сотни болтливых языков. Пожалуй, одному сэру Френсису удается держать в тайне свои дела, – но такая у него служба, что без тайны нельзя. Он ведь тоже днём был у королевы?
– По-моему, да… Вы звали меня, чтобы узнать дворцовые новости? – с насмешкой проговорила Джейн.
– Зачем вы так? – укоризненно произнёс Энтони. – Я ждал очень долго и потерял было надежду увидеть вас, – а вы смеётесь надо мною. Вы жестоки, леди Джейн.
– Но я не понимаю, для чего вы ждали меня? Целый месяц вы шлёте мне письма, назначаете встречи, а когда я прихожу, засыпаете меня вопросами о королеве, о том, что она говорила и делала. Вы пишете о каких-то своих чувствах ко мне, однако я не вижу этих чувств. Зачем я вам, сэр, чего вы от меня хотите? – Джейн смотрела ему прямо в глаза.
Энтони выдержал её взгляд и простодушно ответил:
– Да, вы правы, мне интересно всё, что делает наша королева. Это так естественно: мы любим её величество и хотим знать о ней побольше. Но встреч с вами я ищу не для этого, – Энтони набрал воздуха и выпалил. – Джейн, милая моя Джейн, я не решался открыться вам, однако теперь молчать больше нельзя. Я люблю вас, Дженни, люблю страстно! Я тотчас попросил бы вашей руки, но ваш опекун далеко, он отбыл на континент; сразу по его возвращении я буду иметь честь говорить с ним о вашем замужестве.
– Неплохо сначала было бы узнать, люблю ли я вас и хочу ли за вас замуж, – сказала Джейн с иронией.
– То есть как? – неподдельно изумился Энтони. – Вы не любите меня? Я вас совсем не мил?
– Ваше признание очень серьезное и требует такого же серьезного ответа. Я не знаю, Энтони, люблю ли я вас: иногда мне кажется, что люблю, иногда я в этом вовсе не уверена. Может быть, узнав вас поближе, я пойму, чего хочет моё сердце, – но пока я не могу согласиться на ваше предложение. Не обижайтесь, я сказала вам чистую правду, ведь в таком деле нельзя лгать, – Джейн кротко улыбнулась ему.
– Ах, Джейн, вы убиваете меня! – воскликнул Энтони. – Однако вы правы, поспешность здесь будет вредна: брачный союз заключается на всю жизнь, – а что такое брак без любви? Это уродец, которому суждено превратиться в чудовище или умереть. Что же, узнайте меня получше, и тогда, я не сомневаюсь, в вашем сердце вспыхнет ответное чувство.
– Да, узнать вас получше мне бы очень хотелось, – повторила Джейн. – Не странно ли: вы знаете обо мне почти всё, но я о вас – почти ничего.
– Что же тут странного? – возразил он. – Я давно знаком с вашим опекуном и от него слышал рассказы о вас.
– Почти как сэр Роберт, – прошептала Джейн.
– Простите?
– Нет, пустяки. Пожалуйста, продолжайте.
– Не удивительно, что прибыв ко двору и узнав, что вы тоже находитесь здесь, я захотел вас увидеть, – Энтони развел руками и улыбнулся. – Ваш опекун так красочно вас описывал, что мне просто не терпелось взглянуть на его прелестную подопечную.
– Вы не поверите, милорд, но со мной он всегда был суров и временами даже груб; я не слышала от него ни одного ласкового слова, – с горькой усмешкой сказала Джейн.
– О, такое часто бывает! Пожилые люди имеют свои странности: в глубине души ваш опекун, конечно, любит вас, но старается не показывать это. По его мнению, мягкость и снисходительность вредны в деле воспитания девиц, – разъяснил Энтони.
– Вам известно, что творится в глубинах его души?
– Я же сказал вам, что давно его знаю, – нашёлся Энтони. – Мы подолгу беседовали с ним, и он был со мной достаточно откровенен.
