— Извольте! Внешне он производил впечатление человека в высшей степени порядочного, а потом в один прекрасный день вдруг похитил военные документы и пропал, как в воду канул.
— Полагаю, он был вынужден спешно бежать и, вероятно, бросил все свои вещи.
— Именно так и было. Мебель и прочие его вещи долгое время оставались здесь, в квартире, пока, наконец, их не забрала его матушка, миссис Брэндс.
— Мне необходимо немедленно побеседовать с миссис Брэндс. Не знаете случайно, где я могу ее найти?
— В наше время это желание вряд ли осуществимо. Пока не налажено ракетное сообщение, вы, мисс, не сможете побеседовать с миссис Брэндс немедленно, поскольку в данный момент она находится в Париже.
— Ах, вот как! — разочарованно протянула Эвелин. — Значит, она переселилась в Париж?
— В точности так, — ответил привратник. Вытащив из-за створки ворот стул, он уселся поудобнее и закурил. — С момента изобретения самолета до Парижа стало относительно легко добраться. А я помню времена, когда это считалось непростым путешествием.
— Не могу ли я узнать парижский адрес миссис Брэндс?
Привратник, шаркая шлепанцами, удалился в дом. Когда он вернулся, на носу у него торчали очки в железной оправе, а в руках он держал потрепанный блокнот.
— Нашел!.. По этому адресу мы отправляли мебель. Вы запишете? Советую записать, все лучше, чем потом досадовать на провалы в памяти. Итак: Париж… Записали?.. Рю Мазарини, семь…
— Благодарю. До свидания, я очень спешу…
— А я, пожалуй, посижу еще, покурю.
— Желаю приятного времяпрепровождения.
5
Всю ночь миссис Вестон и Эвелин не сомкнули глаз. Шутка сказать — отправиться в Париж! А дорожные расходы, а гостиница и питание в ресторанах, — спрашивается, на какие шиши? «О господи!» — тяжко вздохнула вдова. В былые времена такие расходы считались незначительными.
В былые времена! Пока покойный мистер Вестон не ввязался в злополучную спекуляцию земельными участками, у них даже был свой автомобиль.
— Как ни прикидывай, а без помощи Мариуса нам не обойтись, — скрепя сердце сказала миссис Вестон.
— По-моему, мы вполне можем рассчитывать на дядю.
И они не обманулись в своих надеждах. Следующее утро застало Эвелин в шикарной примерочной, где запах свежеотутюженной одежды придавал особый аромат утренней рабочей атмосфере. Мистер Брэдфорд стоял перед манекеном и с видом знатока разглядывал наметку на пальто.
— Поезжай на континент, детка, — сказал он, держа булавки во рту, и, чуть склонив голову, вытащил из жилетного кармана кусочек мела, чтобы пометить места для пуговиц. — А денег мы достанем. Будет из этого какой прок или нет, но надо довести дело до конца. Судьба что пьяный закройщик: кроит, не ведая, что получится — то ли пиджак, то ли брюки. У меня есть двести фунтов наличными, я дам их тебе на дорогу, детка. По-моему, завещание этого каторжника — десница Божия, хотя вообще-то каторжники — народ ненадежный. Но я не смог бы спокойно спать, если бы ты бросила поиски алмаза на полдороге. А для портного спокойный сон превыше всего, поскольку работа у него умственная.
Но Эвелин не внимала дядюшкиным разглагольствованиям.
Случайно выглянув в окно, она увидела на противоположном тротуаре высокого лысого человека с уродливым шрамом на носу…
6
Когда лорд Баннистер, блестящий ученый, вышел в порту из своего роскошного «альфа-ромео», его ожидал весьма неприятный сюрприз: у парохода, готового к отплытию в Кале, толклись газетчики и фоторепортеры. Его лордство, как и подобает ученому, был человеком тихим и скромным. Он ненавидел шумиху, которую пресса готова поднять даже вокруг естествоиспытателя, добившегося определенных успехов в науке. Хотя лорду Баннистеру еще не исполнилось и сорока, он сделал блестящую карьеру и, по слухам, должен был получить Нобелевскую премию за успешное лечение сонной болезни. Недавно английский король собственноручно приколол к его фраку одну из самых высоких наград страны, а популярность его исследований достигла той особой стадии, когда считалось хорошим тоном говорить о них, хотя, по сути, никто в этом ничего не смыслил. Разработанная лордом Баннистером теория сонной болезни (он связывал ее с определенными расами) под победные фанфары духовного снобизма вторглась в клубы, на светские рауты и в лексикон банковских служащих, стремящихся щегольнуть ученым словцом, стала модной наряду с психоанализом и теорией относительности, а отсюда всего лишь шаг до воскресного приложения какой-нибудь газетенки.
Лорд Баннистер направлялся в Париж читать лекцию по приглашению Сорбонны. Оттуда ему предстояло на полгода выехать в Марокко, где у него был экспериментальный участок по изучению тропических болезней и восхитительная вилла, которая вполне могла бы сойти за дворец. Большую часть года ученый обычно проводил там и теперь уже успел стосковаться по своему тропическому одиночеству.
Словом, лорд Баннистер был человек замкнутый, серьезный и в то же время скромный и застенчивый.
Кстати сказать, за внешним благополучием его жизни скрывалась не одна семейная трагедия. Неспроста его считали неудачником. Братья и сестры его умерли молодыми, а нынешнее путешествие самого лорда Баннистера было связано со счастливым завершением неудачного брака: в этот день было вынесено решение в его бракоразводном процессе. Лорд Баннистер радовался, что удалось сохранить в тайне столь щекотливое дело. Бедняга жил в постоянном страхе, что кто-нибудь из корреспондентов, которые стаями ходили за ним по пятам, все же пронюхает, что он разводится с женой.
Теперь понятно, почему лорд Баннистер испуганно попятился перед нацеленными на него фотоаппаратами и нечаянно толкнул торопливо идущую следом даму, в результате чего та — вкупе со шляпной коробкой и чемоданом — растянулась во весь рост посреди лужи. Корреспонденты, устрашившись содеянного, разбежались, а лорд не знал, что и делать. В ходе научных исследований с аналогичным случаем ему сталкиваться не приходилось. Молодая дама, кстати сказать, элегантно одетая, поднялась на ноги и воззрилась на ученого с видом великомученицы.
— Прошу прощения… — пролепетал лорд. — Готов возместить ущерб… Позвольте представиться: лорд Баннистер.
— Знаменитый ученый! — восторженно воскликнула дама, забыв о своем купании в луже. — Рада познакомиться с вами, милорд!
— Я тоже… — пробормотал профессор и, призвав на помощь все свое самообладание, пожал протянутую девичью руку, с которой капала жидкая грязь. — Я тоже рад… вернее, сожалею…
Терзаясь в муках, лорд Баннистер старался пробиться сквозь толпу. А ведь поначалу он намеревался подождать, пока погрузят его автомобиль. Но теперь ему было не до того. В душе он по-настоящему рассердился на неловкую девицу. Не исключено, что этот инцидент попадет в газеты. О господи, чего только не пишут в газетах! Хорошо хоть про развод не пронюхали. Только бы не встретить знакомых на пароходе! Желание это нельзя было счесть невыполнимым, поскольку Баннистер был замкнутым человеком и знакомился с новыми людьми, лишь когда не мог этого избежать. Врожденная деликатность мешала ему быть грубым.
