Хаксли присел рядом с трупом высокого, залез в правый карман его штанов и вытащил ключи. Потом бросил пистолет на землю между двумя телами и, выйдя из палатки, направился к одному из пикапов.
Келвин, задумчиво прищурившись, смотрел, как он уезжает. Он мог убить его в любой момент, но тот парень делал за него его работу, так что лучше дать ему уйти. Пусть копы выясняют, что произошло. Какими бы ни были планы Хаксли, своих партнеров он в эти планы не включал.
Келвин вошел в палатку и достал ключи из кармана второго убитого. Ключи были от «доджа». Через пятнадцать минут он будет у Крида в доме.
На следующий день Нина поехала с Кридом в больницу. Она ждала в приемной, пока просвечивали рентгеном его ногу и осматривали рану. Когда врач спросил, кто сшивал рану, Крид ответил, что сшивал друг, служивший с ним в армии и получивший там медицинское образование. Врач услышал про медицинское образование, и ему этого оказалось достаточно. Фамилии он не спросил.
Оказалось, что у Крида трещина в кости толщиной с волос – как будто Келвин не поставил ему тот же диагноз – поэтому закатывать ногу в гипс не стали, а наложили шину. Криду было велено ходить с шиной две недели, до следующего просвечивания, врач решил, что за две недели кость срастется. В целом все обстояло не так уж плохо. Криду выдали костыли, врач приказал ходить только на костылях и давать ноге как можно больше отдыха и сказал, что если он выполнит предписания, то через две недели опять сможет ходить на своих двоих.
Нина облегченно вздохнула и улыбнулась, услышав врачебный прогноз.
– Я боялась, что ты теперь никогда не сможешь нормально ходить, – сказала она, когда он залез в машину, которую Нина взяла напрокат. Как ей удалось так быстро раздобыть машину, он не знал. Возможно, помог кто-то из департамента полиции.
Криду нравилось смотреть, как Нина смеется. Ему нравилось смотреть, как она откидывает голову и как искрятся у нее глаза. Напряжение последних дней сказалось на Нине, и под глазами легли темные круги. Иногда он видел, как в глазах ее застывала печаль, но через мгновение лицо ее прояснялось. Он хотел бы сделать так, чтобы она никогда не хмурилась, чтобы боль обходила ее стороной. Он знал, что ему это не под силу. Он знал, что всем, кто был в Трейл-Стоп, придется не раз мысленно возвращаться к тем дням, что трагедия для них никогда себя полностью не изживет и что каждому придется на свой лад справляться с последствиями пережитого. Он и сам оказался опаленным той короткой войной, и дело не в раненой ноге. Старые воспоминания военных дней ожили, всплыли на поверхность, взбудораженные пережитым насилием. Он справлялся с ними раньше, справится и теперь: такие воспоминания есть у всех, кто побывал на войне.
«Резня в Трейл-Стоп», так окрестили события жадные до крови журналисты, стала новостью номер один в масштабах если не страны, то штата точно. В Трейл-Стоп потянулись репортеры, телевизионщики, которым не хватало номеров в мотелях.
Со временем все уляжется, но сейчас полиция допрашивала каждого жителя и с ног сбилась, пытаясь найти жилье для всех пострадавших, пока не восстановят электроснабжение и телефонную связь. Но вначале надо восстановить мост. Мосты, даже небольшие, за ночь не построишь, так что люди могли не вернуться в свои дома до самого Рождества. Крид нашел решение получше. Он уже позвонил кое-кому, кто знал кое-кого, и восстановление моста в Трейл-Стоп стало первым в списке первоочередных задач. Так что, по оценке Крида, новый мост должны открыть через месяц.
Хотя мост не решит все проблемы. Еда в холодильниках и морозильниках сгниет, сквозь разбитые окна, пробитые полы и стены в дома попадет дождевая вода, сделав их непригодными для жилья. Непоправимо испорченное имущество, поврежденные машины…
По крайней мере, двое из копов склонялись к тому, что события проходили по сценарию гангстерских разборок. Один из бандитов выступил против остальных. И, поскольку Келвин не считал нужным ничего говорить, Крид тоже поддержал эту версию. Официально.
Но на самом деле Крид не был настолько наивен. Он не раз бывал с этим хитрым чертом на заданиях, чтобы не узнать почерк Келвина. Какое бы трудное задание им ни выпадало, Крид знал, что Келвин дело сделает. Келвин не был ни самым сильным, ни самым быстрым, но, видит Бог, он всегда был самым лучшим.
– Ты улыбаешься, как волк, – заметила Нина, возможно, чтобы предупредить его о том, что другие тоже могут это заметить.
– Аразве волки улыбаются? – удивленно поинтересовался Крид.
– Вообще-то нет. Скорее, они скалятся. Ладно, тогда она подобрала верное сравнение.
– Я как раз думал о Келвине и Кейт. Приятно видеть их вместе. – Крид солгал только наполовину. Он думал только о Келвине. Но, черт возьми, он и вправду молодец, если, положив на Кейт глаз три года назад, смог дождаться, пока она обратит на него внимание, без лишнего шума привязал к себе ее детей и вошел в ее жизнь так плотно, что без него она уже и не знала бы, как жить. В этом был весь Келвин. Он решал, чего хочет, а потом претворял желаемое в действительное.
Крид показал Нине дорогу к своему дому и вдруг, впервые в жизни, задался вопросом, не оставил ли он на полу нижнее белье. Он знал, что не мог такого допустить – военная дисциплина вошла в его плоть и кровь, но если он все-таки оставил белье на полу, то оно будет там и когда Нина увидит его дом впервые в жизни.
Крид добрался до парадной двери и уже начал было ее отпирать, когда заметил выбитое Келвином стекло. Он засмеялся, просунул руку и отпер дверь изнутри.
Крид любил свой дом. Он был грубоватый и маленький, но в нем было две спальни. Кухня была современной, хотя он особо ею не пользовался, мебели ровно столько, чтобы туда можно было убрать вещи с глаз долой, и кровать такая, чтобы на ней было удобно спать. Декор… Скорее, никакого декора не было. Мебель стояла там, где ему было удобно, и кровать была заправлена. Собственно, на этом заканчивались его представления о домашнем уюте, и этим его способности поддерживать уют в доме ограничивались.
Ей, Нине, негде было жить. Он только сейчас до конца осознал этот факт. Дом ее сильно пострадал.
– Твой дом похож на тебя. Никаких сантиментов, – сказала она, безмятежно улыбаясь. – Мне нравится.
Он прикоснулся к ее щеке одним пальцем, ласково поглаживая гладкую кожу.
– Ты можешь остаться тут, – предложил он без обиняков.
– Ты хочешь, чтобы я занялась с тобой сексом?
Он чуть не упал. Костыли как-то сразу отказались его держать. Но он не нашел в себе сил солгать. Глядя в ее голубые глаза, он мог говорить только чистую правду.
– Да, черт возьми.
– Ты знаешь, что я была монахиней?
