Он не помнил, как вернулся в столовую, сел на стул и постелил на колени салфетку. Он помнил только, что есть что-то, чего ни в коем случае нельзя говорить при Элис. И при Агнете. Он посмотрел на Финча и понял, что его боль будет не менее сильной, хоть и другой. Пока никто не спрашивал, ему не обязательно было ничего говорить, а пока он этого не сказал, это не обязательно было правдой.
– Стивен? – с внезапной тревогой спросил Финч.
Тот плакал. Стивен не помнил, чтобы плакал раньше, в Риме, когда на другом конце провода дрожал голос его матери; или вслед отцу, ожидая, пока мимо него пройдет нескончаемая процессия желающих попрощаться. Он не помнил даже, чтобы плакал на похоронах, когда стоял под дождем и его лицо уже было окаменевшим и мокрым. Но ему так и не пришлось ничего говорить Финчу, который настолько хорошо его знал, что сразу, без единого слова понял, что случилось.
Все, что было после, – решения, планы, телефонные звонки, споры – слилось в мелькание одной снежной пурги. Информация оседала вокруг него сугробами, и он ждал, пока ему укажут направление и ткнут в спину. Иди туда, сделай то, упакуй это. Финч узнал у миссис Блэнкеншип подробности: Томас вроде поправлялся, он увидел фотографии, которые прислал Стивен, и ему как будто стало лучше. Но когда чуть позднее миссис Блэнкеншип принесла ему завтрак, у него был жар и лицо посерело. Она позвонила доктору, а потом, по совету сиделки, вызвала скорую. Он умер, сжимая в руке фотографии.
– Я подвел его, – сказал Стивен Финчу, пока они ждали Элис и Агнету, поехавших домой за вещами.
– Стивен, ты дал ему возможность воссоединиться с семьей, пусть и на расстоянии, – Финч осторожно подбирал слова и говорил медленно, как будто с ребенком. – Он был очень болен. Отказ печени среди прочего, как сказал врач. Он уже не мог поправиться. Ты же это понимаешь, верно? – голос Финча обволакивал его облаком утешения. – Если можешь, помоги Агнете. Постарайся помнить, что она так и не увидела отца. Ни разу.
Финч больше часа провисел на телефоне, пытаясь раздобыть для них два билета до Нью-Йорка, но накануне праздника все было забронировано. Оставались только окольные маршруты, подразумевавшие долгие часы в воздухе и на земле. Было решено, что они воспользуются уже зарезервированными билетами и на пару дней вернутся в Теннесси с Элис и Агнетой, а потом все вместе отправятся в Нью-Йорк.
– Мне нужно сначала заехать домой, – сказала Элис, и Стивен заметил, что она произнесла слово «дом» немного неуверенно, как будто примеряла его к себе. – Увидеть Финея.
Точно так же она могла бы сказать: «Мне нужен воздух».
Элис переживала сильнее, чем ожидал Стивен, учитывая, что она не видела Томаса тридцать пять лет. Он полагал, что дело в переизбытке сюрпризов, которые разом выпрыгнули на нее как черт из табакерки, когда она этого не ожидала. Они жались друг к другу в очередях и залах ожидания и сидели рядом в самолете, четыре мертвенно-бледных, угрюмых человека. Периодически плакали, но редко в одно и то же время или по одной и той же причине.
Финей встретил их в Мемфисе.
– За руль должны сесть вы, – проговорил Стивен охрипшим от кондиционированного воздуха голосом.
– Стивен, это моя машина, – сказал Финей.
– Верно. Только не давайте ключи Финчу. Он – маньяк за рулем.
– Садись назад, Стивен.
В поездках с Финчем за ним, по крайней мере, оставалось переднее сиденье. Теперь же приходилось ютиться на заднем с Агнетой и Финчем, причем профессор сидел посередине, потому что у него были самые короткие ноги. По дороге до Ориона Стивен то проваливался в сон, то резко просыпался, не понимая, где находится. Впереди Элис сидела так близко к Финею, что в сумерках Стивену трудно было определить, где заканчивается он, и начинается она. Стивен понимал, что скоро опять останется один. После похорон Элис и Финей уедут в Теннесси, а Агнета рано или поздно вернется в Санта-Фе. Финч, несомненно, погрязнет в хлопотах о внуке и преподавании. Профессор храпел во сне, его голова скатилась набок. Кто будет присматривать за ним, когда все это кончится? Не Лидия – у них с Кельвином скоро появятся иные заботы. Стивен выпутался из пальто и подложил его под шею Финчу. Кто будет предостерегать его от опасного вождения? Кто поймет его сомнительные и в конечном счете ошибочные аргументы в пользу важности американского регионализма? С последней панелью или без нее, в чуть больший кабинет или в ту же сырую комнатушку – Стивен единственный возвращался к прежней жизни. Байбера не стало, а то, чего Стивен больше всего стремился достичь – вернуть обе панели, – ускользало у него из рук.
В Орионе он ввалился в парадную дверь дома, который видел второй раз в жизни, радуясь хоть чему-то знакомому: голосу Сейси, запаху ее стряпни, теплому, ароматному воздуху кухни. А еще Фрэнки, который, осторожно обняв Элис, ошарашил Стивена тем, что обхватил его за колени, не давая сдвинуться с места.
– Глаз почти зажил, – констатировал Фрэнки.
Сколько по детским меркам прошло с тех пор, как он был здесь в прошлый раз? По взрослым это казалось вечностью. Сейси хлопотала, радуясь, что дом полон людей, которым она нужна, ртов, которые необходимо кормить, одежды, которую пора стирать, и комнат, которые следует распределить. Она никогда не знала Томаса, и единственной связью с ним для нее была Агнета, над которой она вилась, как над давно потерянной и наконец найденной любимой куклой, приглаживая ее волосы и ощупывая ткань ее пальто, щелкая языком и качая головой.
Нетвердым шагом зайдя в гостиную следующим утром, Стивен окинул взглядом комнату и собравшуюся там компанию. Агнета сидела на полу рядом с Фрэнки, наблюдая, как мальчик марширует по ее голени деревянной ящерицей-рогаткой. Элис не спускала глаз с лица Агнеты, но не отходила от Финея, водя пальцами по венам на тыльной стороне его ладони. Сейси топталась между кухней и гостиной, раздавая всем чашки с кофе и тарелки, которые почти нельзя было разглядеть в облаках хлебного пудинга, «амброзии»[60] с мараскиновой вишней – ее веселый красный цвет резал глаз – и розовых ломтиков ветчины. А Финч, несмотря на подавленный вид, тарахтел клавишами ноутбука, время от времени искоса поглядывая на Стивена. «Наверняка заказывает полное собрание “Погладь кролика”[61]», – подумал Стивен.
Повсюду были разбросаны чемоданы, как будто их катапультировали из самолета прямо в дом, а по углам прятались коробки с бумагами. Когда Стивен спросил о них, ему ответил Финей.
