Осунешься тут, пожалуй…
Но самое смешное, что Антон оказался прав! Ведь в конце концов именно он покончил с Ниной – однако какую ужасную цену заплатил за это… Инна до головной боли искала разгадку той невероятной случайности, что Нина так своевременно оказалась в его машине. Это была какая-то фантастика или дар судьбы! Ведь когда Жека позвонил в ту ночь откуда-то с заволжской трассы и дрожащим голосом сообщил, что они не довезли Нину до Горьковского моря, потому что машину остановил патруль и им чудом удалось бежать, однако Нину менты освободили, – казалось, что все кончено и остается поскорее отказаться от всех своих бредовых замыслов, проститься с несбыточными мечтами.
Антон даже не сказал ничего, выслушав сообщение Жеки. Люто блеснул глазами – и выскочил из квартиры, понесся куда-то сломя голову. Как Инна пережила ту ночь и следующий день, ничего не зная о нем, – даже сейчас страшно все это вспоминать. А потом, вечером, увидела в «Итогах дня» сюжет о катастрофе на Чкаловском шоссе: водитель «Форда» тяжело ранен, а его пассажирка сгорела заживо, так же как неизвестный шофер джипа…
Но вот прошла неделя, а она все еще не знает никаких подробностей об этой ночи. Антон ничего не вспомнил – во всяком случае, он так говорит.
Инна резко отвернулась от очередного зеркала. Она уже и на себя-то поглядывает недоверчиво, что ж странного, если не доверяет Антону?
Нет, это странно! Это дико!
Даже когда между ними впервые встала смерть – нечаянное убийство Соньки, – это их не испугало. Вместе придумали план, вместе уговаривали Риту не менять показания, убеждая, что ей никто не поверит, что все равно придется сидеть, но она только испортит жизнь Антону: его уволят с работы, а это не сможет не сказаться на благополучии Лапки. Ведь Рита не очень хорошо помнит, что произошло с Соней… Может быть, это было так, а может, и не так, кто знает…
Была пьяна? Была. Не соображала, что делает? Не соображала! И даже если она будет стоять на своем, совсем не факт, что суд всерьез воспримет эти новые показания. А вот если промолчит…
Если Рита промолчит, Антон сделает все, чтобы через эти пять лет, которые ей дадут – не больше, точно, что не больше! – она вышла из тюрьмы состоятельной женщиной. Двадцать тысяч долларов – это ж баснословные деньги для женщины, которая захочет начать жизнь с чистой страницы!
Конечно, Антон не мог сказать это Рите открытым текстом. Но ведь Инна была ее адвокатом… Она была хорошим адвокатом и делала все, чтобы облегчить участь этой несчастной в общем-то женщины, к которой у нее сначала не было никакого зла, а даже проблескивала жалость. Она передала Рите предложение мужа и надеялась, что в ее голосе звучит при этом истинное сочувствие.
Инна была готова к тому, что Рита начнет торговаться за свою свободу – это вполне естественно! Они с Антоном решили, что пять тысяч можно будет, пожалуй, накинуть. Где они возьмут эти дополнительные пять тысяч, еще предстояло выяснить. Видимо, там же, где и основные двадцать, – то есть из воздуха. Таких денег у них не было, но ведь всегда легче обещать то, чего не имеешь.
Однако Инна недооценила Ритку…
Она и до этого, и потом не раз сталкивалась с тем, что москвички – а Дубровный, это, по сути, уже Москва, городские окраины уже вплотную подобрались к поселку и грозили его поглотить – поразительно проницательные особы. Они ведь рождаются на свет с убеждением, что Москва – это центр вселенной, обитать в котором мечтает любой нормальный человек. То есть каждый житель российской глубинки готов душу дьяволу заложить, чтобы получить прописку в Москве или, на худой конец, в Московской области, а если этого не делает, то лишь потому, что дьяволу его душа на данный момент без надобности. Москвички в каждом поступке провинциала видят лишь козни, направленные к захвату жизненного московского пространства, к ущемлению прав коренных жителей (в первую очередь – жительниц!). Именно эта врожденная, основанная на инстинкте самосохранения ненависть к «лимите» (а для москвичей, чтоб вы знали, вся остальная Россия не что иное, как огромная, неисчислимая лимита!) наделяет столичных жительниц особой подозрительностью и проницательностью. Уж они-то всех этих поганых провинциалок насквозь видят и всегда готовы вывести их на чистую воду!
Именно этим «московским» взглядом Рита посмотрела на Инну и тихонько сказала:
– Мать твою… да как же я сразу не допетрила?! Сонька ж мне русским языком говорила: глазищи черные, локоны черные, талия тонюсенькая… И адвокатша вдобавок. Да ведь это ты – Кошка? Ты сама?
Хорошо, что она тогда сидела за столом, потому что наверняка ноги подкосились бы.
Она вцепилась в край стола, пытаясь спрятать глаза от изумленных серых глаз Риты. Инну трясло так, как никогда в жизни больше не трясло, ни до того, ни после: что она теперь сделает, эта сумасшедшая? Поднимет крик, выдаст их с Антоном? Тогда – всё, тогда на их грандиозном замысле, который в то время уже довольно четко вырисовался, даже сложился в план, сразу можно поставить большой и черный крест. Или Ритка набросится на Инну, начнет рвать ей волосы, царапать возмутительно красивое, ненавистное лицо? Еще, чего доброго, и шарахнет об стенку головой, как шарахнула не в меру болтливую Соньку!
В ту минуту она даже позабыла, что это сделала отнюдь не Рита…
Конечно, Инна могла бы возмутиться, начать все отрицать, но она по-глупому растерялась, натурально лишилась дара речи. И выдала себя так же явно, как если бы пришла сюда, нацепив на грудь этикеточку с надписью: «Кошка».
Тишина тянулась нестерпимо долго… И вдруг Рита веско произнесла:
– Вы дадите мне пятьдесят тысяч баксов. Не двадцать, а пятьдесят! По десятке за каждый год, на который ты меня намерена запихать в тюрягу. Завтра привезешь заверенную нотариусом расписку на имя моей матери: мол, взяла у нее деньги в долг. Это первое. И второе: чтоб Дебрский не пытался подавать на развод и на лишение меня родительских прав! И не вздумайте наврать Лапке, мол, твоя бедная мамочка умерла, боженька ее забрал к себе. Я уехала, уехала, понятно? Но вернусь! И если услышу, что вы хоть одно из этих условий нарушили, – можешь не сомневаться, что мигом язык развяжу. Поняла, курва? Трахайся с ним сколько влезет, пока меня нет, но я выйду – и еще посмотрим, с кем он захочет жить. Я ведь буду богатая женщина, глядишь, опять ко мне вернется. Он ведь по жизни кошек терпеть не мог, так что, думаю, и с тобой это у него ненадолго!
Но уж в этом Ритка ошиблась, Инна была уверена, что ошиблась! Но последнее время все чаще думала: может быть, ошиблась вовсе не Рита, а она сама?
Телефон зазвонил снова, и ее словно током прошило.
