— Я сейчас вернусь.
Он даже не подумал о том, что включает свет, когда вихрем пронесся по дому, открывая двери, которые держал закрытыми несколько дней. В спальне Миллеров он открыл общий шкаф. Одежда Коуча висела с одной стороны, одежда Элли с другой, внизу аккуратно стояли туфли.
Он сдернул с вешалки халат и начал рыться в ящиках комода, пока не наткнулся на белье Элли. Не такое откровенное и кружевное, как он видел на Лауре, но теперь сгодится любое.
Прокладки. Может, у Элли уже началась менопауза. Откуда ему знать, черт побери? Он обыскал ванную, но ни в одном из шкафчиков не нашел предметов личной гигиены. Может, в ванной для гостей? У Элли были племянницы, которые иногда приезжали погостить. Может…
В шкафчике в ванной для гостей он обнаружил запас туалетной бумаги, зубную пасту, мыло, одноразовые бритвы и даже завернутые в целлофан зубные щетки. Прокладки и тампоны. Молодец, Элли. Он схватил упаковку прокладок.
Лаура сидела на крышке унитаза, обхватив руками талию, неподвижно глядя в пространство и раскачиваясь взад-вперед. Она по-прежнему была завернута в полотенце. Он заметил гусиную кожу на ее обнаженных руках и ногах.
— Прости, что так долго.
— Не надо. Все в порядке.
— Ты замерзла, — Грифф набросил махровый халат ей на плечи. — Продень руки. — Он помог ей просунуть руки в рукава и запахнул халат поверх полотенца.
— Спасибо.
— Что еще нужно?
Ничего.
Он остался сидеть на корточках, вглядываясь в ее лицо.
— Ты уверена… Может…
Она покачала головой, разбивая его надежды.
— Там было очень много. Слишком много, чтобы это была ложная тревога.
— Ты должна поехать в больницу. По крайней мере, позвони врачу.
— Через день или два я пойду к врачу. Я знаю, что они должны убедиться, что вышло все. — Она с усилием сглотнула, чтобы, как ему показалось, сдержать рыдание. — Со мной все будет в порядке. Я должна была пройти через это. Это неприятно… — Она смахнула слезы со щек. — Но такое часто случается. Каждую десятую беременность. Что-то вроде этого.
Но этого не случалось с тобой. И со мной. Это было их общее горе. Он дотронулся до ее щеки, но она отдернула голову и встала.
— Мне нужно побыть одной.
— Я могу…
— Нет. Ты ничем не можешь помочь. Просто… — Она махнула рукой, чтобы он ушел.
Она реагировала так, как будто у него были клыки и когти. Даже его прикосновение было насилием над ее нежной женской плотью. Внезапно он застеснялся своих размеров и своего пола. Он встал и попятился к открытой двери, почему-то чувствуя себя огромным, неуклюжим и достойным осуждения. Он вышел из ванной и закрыл за собой дверь.
Когда Лаура появилась на пороге спальни, Грифф сидел на краю кровати, уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями; его пальцы беспрерывно ерошили волосы.
Услышав ее, он поднял голову. Она чувствовала себя неловко, от подбородка до лодыжек завернутая в махровый розовый халат, принадлежавший незнакомой женщине. Грифф нашел для нее белье. Гигиенические прокладки. Даже с мужем она не обсуждала такие интимные подробности.
— Это я виноват, да? — спросил он.
— Ты?
— В отеле. — Он встал. — Я был груб с тобой.
— Нет, не был.
— Был. Я тащил тебя. Потом заставил бежать, ползти на животе через ту дыру, тянул тебя…
— Ты не виноват, Грифф.
— Черта с два! Этого бы не случилось, если бы я оставил тебя в покое. Ты не потеряла бы ребенка, если бы сидела в безопасности в номере отеля, а не отправилась бы со мной в эту чертову поездку.
— Послушай, — тихо сказала Лаура, надеясь успокоить его. — Я чувствовала приступы боли уже несколько дней. В то утро, когда хоронили Фостера, было несколько капель крови. Это обычное дело в начале беременности. Думаю, что все это из-за стресса и шока от смерти Фостера. Но кровь и боль — это были сигналы. Все равно это случилось бы, Грифф. — По выражению его лица она поняла, что не убедила его.
— Кровь еще идет?
— Немножко… Думаю, что из меня уже вышел… — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Думаю, что худшее уже позади.
— Значит, с тобой все будет в порядке?
— Не беспокойся обо мне. Прости, что задержала тебя.
— Задержала?
— Мануэло.
— А, да.
— Ты знаешь, как попасть в Итаску?
Он недоуменно посмотрел на нее, как будто не понимал вопроса.
— На юг по 35-му шоссе от Форт-Уэрта. Я найду, — наконец ответил он.
— Сколько времени это займет?
— Не знаю. Часа полтора, наверное.
— А если ты найдешь Мануэло, как ты убедишь его пойти с тобой? Он не говорит по-английски.
— Я заставлю его понять.
— Он будет напуган. Неизвестно, как он отреагирует, когда увидит тебя.
— Я могу позаботиться о себе. А ты?
— Со мной все будет в порядке.
— Может, тебе что-нибудь нужно, пока я не ушел?
— Не могу ни о чем думать.
— Да. Ладно. — Он отвернулся и говорил сдавленным голосом, похлопывая ладонями по бедрам и торопясь уйти: — Я останусь, если…
— Нет, ты должен идти. Честно говоря, я бы хотела сейчас побыть одна.
— Конечно. Понимаю. — Он провел пальцами по волосам, обошел комнату по кругу, потом откинул покрывало на кровати: — Ложись. Поспи.
— Посплю. Будь осторожен.
— Да.
Он резко повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, негромко, но решительно. Она слышала, как открывается и закрывается дверь из гостиной в коридор.
Оставшись наконец одна, Лаура поддалась своему горю. Она легла на кровать, повернулась на бок и свернулась калачиком. Потом, уткнувшись лицом в подушку, дала волю чувствам, которые с трудом все это время сдерживала.
Рыдания были такими сильными, что сотрясали все тело. Поэтому, почувствовав, как прогнулся матрас, она не могла поверить, что Грифф вернулся. Она не позволяла себе поверить в это, пока не ощутила его ладони, гладившие ее плечо, и не услышала его шепот: «Ш-ш».
Он дошел только до задней двери. Он даже взялся за ручку. Его будущее, а возможно, и сама жизнь зависели от того, найдет ли он Мануэло Руиса раньше, чем Родарт. Он должен был уйти, как можно быстрее ехать к той точке на карте и догнать единственного на свете человека, который спасет его от обвинения в убийстве Фостера Спикмена.
Кроме того, Лаура отвергла его помощь. Она практически вытолкала его за дверь. И удивляться тут нечему. Он виноват в том, что она потеряла ребенка. Раньше, когда она сказала ему, что это правда, что она действительно беременна, он подумал: наконец-то. Впервые в жизни он сделал что-то правильное и хорошее.
