Измена. Мой непрощённый

- А… что она хотела? – спросив, понимаю, как глупо звучит.

- Да, ехала мимо. Решила испортить мне жизнь, - Витин голос звучит раздражённо.

- Странная потребность, если вы с ней расстались, - я как бы его побуждаю ответить – расстались вы с ней, или нет? Ведь я же не езжу к Илье на работу, чтобы его опозорить при всех!

Витя молчит, и сомнения рвутся наружу. Жаль, что нельзя уточнить у сынули, какая она, его бывшая? Блондинка, брюнетка? Высокая, стройная? Уж точно, моложе меня!

- Да стерва она, - бросает он с лёгкой усмешкой.

С одной стороны, это должно успокоить. Но мне неспокойно. Совсем! Но, вместо того, чтобы думать про Витину бывшую, я представляю, что нечто подобное обо мне говорит и Илья…

«Да стерва она, моя бывшая», - повторяет в моей голове его голос.

- Насть? – окликает из трубки другой, - Ты ревнуешь?

Я выдыхаю, достаточно шумно, чтобы он понял без слов.

- У тебя нет для этого повода, - мягким, улыбчивым голосом уверяет меня. Совсем не таким ненавидящим, едким, каким он сейчас говорил о другой.

- Правда, нет? – произношу нерешительно.

Мне так хочется верить ему! До безумия хочется. И так страшно довериться, чтобы обжечься опять. Ведь не бывает такого, чтоб дважды… Чтобы одно за другим? Я не вынесу! Не переживу, если и Витя обманет, предаст…

- Насть, - произносит он ласково, - Ты моя девушка, слышишь?

Я улыбаюсь, ощущаю, как слёзы скользят по щекам.

- Я? – шепчу ему в трубку.

- А кто же ещё? – удивляется Виктор.

Мне смешно, и приятно. Как бывает, когда от щекотки мурашки по телу бегут. И так хочется прямо сейчас сесть в машину, в пижаме, поехать к нему и обнять…

- А ты… значит, ты…, – мне не хватает решимости произнести, но я беру себя в руки, - Мой парень?

Он смеётся на том конце провода:

- Угадала! Если только у тебя нет кого-то ещё?

- У меня больше нет, - прислоняюсь к двери.

И она отъезжает, явив взору Денискин пронзительный взгляд.

- Ма, а ты чё тут стоишь полуголая? Простынешь! – произносит сурово. Как взрослый.

- Ну, всё, мне пора, - тороплюсь завершить разговор.

Но он не пускает:

- Целую, - говорит с такой лаской, что я практически чувствую этот его… поцелуй.

- И я тебя тоже, - отвечаю пространно. Чтобы Деня не понял, о чём!

Отключаюсь, спешу вслед за ним в теплоту и уют. На кухне он щёлкает чайником.

- Чего тоже? – слышу, витая в густых облаках.

Опускаюсь на землю:

- Чего?

Сын, вздёрнув брови, глядит на меня:

- Ну, ты сказала, что я тебя тоже.

- А…, - я растерянно хмыкаю, - Тоже… была рада услышать.

Он задумчиво хмурится, будто пытаясь понять, кому можно такое сказать. Чайник вскипел, пакетик цейлонского тонет в крутом кипятке.

- А кто звонил? – наконец-то решается он уточнить.

Я выбираю, какой заварить:

- Тёть Нина, с работы. Ты помнишь её?

Сын пожимает плечами.

«Ну, вот и отлично», - думаю я про себя. Он берёт свою чашку. Но вдруг опускает на стол.

- Мам, ты ж не с отцом говорила? – пронзает неверящим взглядом.

Я ужасаюсь, едва не роняя коробку с заваркой на стол.

- Нет! Что… Как ты вообще мог подумать такое?

Он стыдливо ведёт языком по губе. В отцовской манере.

- Ну и ладно, - бросает, хватает за ручку заваренный чай и уходит. Оставив меня в абсолютном смятении, с пакетиком чая в руке.