В какой-то момент ярость достигла предела, и я напал на телохранителя, вдвое здоровее меня, по-настоящему. Он совершил ошибку, позволив мне завалить себя, потому что спасать бедолагу было некому. Петя пытался скинуть меня, вывернуться из крайне уязвимого положения, но по итогу ему осталось лишь блокировать удары, чтобы от его лица и ушей уцелело хоть что-то.
– Про… стите… Вадим!.. – выдавил уставший баскетболист задыхающимся голосом.
Проблески ума спасли парня, попавшего под мою горячую руку. Я не реагировал, если меня просили остановиться. Но Петя признал ошибку, а это стоило снисхождения.
Поднявшись с избитого подчиненного, я предупреждающе оглядел присутствующие в холле лица.
– Кто-то еще хочет обсудить мои решения? – поинтересовался беспечным тоном.
Пацаны понуро опустили носы, избегая моего взгляда. Только Жора и Олег не отличались ссыкливостью. Олега в принципе невозможно было смутить, хоть гранату ему в зубы суй, он в ответ тебя нахер пошлет. А Жоре по статусу не положено было.
Сплюнув на пол кровь, собравшуюся во рту из-за прилета в челюсть, я грозно глянул на Петра. Он подпер плечом колонну, хватаясь за побитые ребра, и низко опустил голову. Вряд ли парень догадался, что получил вовсе не за свой язык, а за то, что был прав. Мне не стоило вмешиваться. И без его тупых замечаний я знал, чего стоит жалость. Но это было мое, блядь, решение.
Поднимаясь в свой кабинет, я без воли прокручивал момент, когда Князев нанес девчонке первый удар. Эта картина стояла перед глазами, как пригвожденная. Почему именно она? Я видел столько жестокости и несправедливости в своей жизни, но внезапная параллель с матерью застала врасплох.
Я не думал. Не взвешивал. Одним взглядом приказал Жоре помешать паскуде избивать дочь. Плевать, что она сама выбрала путь, который привел к такому итогу. Плевать, что она никто в моей жизни. Останови. Это…
«Нет, Коля! Коля, прошу н-не надо… остановись!»
Задержавшись у окна кабинета, я сжал кулаки и закрыл глаза. В груди начала собираться знакомая мучительная тяжесть, связанная с воспоминаниями, которые с детства выжигали во мне шрамы. Я так давно не вспоминал ее…
Сглотнув удушливый ком, резко открыл глаза, уже не в силах прогнать жестокие картины прошлого. Просто ждал, когда приступ пройдет, и разбитое в кровь лицо мамы перестанет резать душу.
Проклятая девочка. Одни беды от тебя.
Стук в дверь вырвал из мыслей и заставил резко собраться. Жора зашел в кабинет без разрешения, но я знал, что за вопрос не требует отлагательств.
– Извиняюсь, Вадим Николаевич, – пробубнил он хмуро. – Не хотел беспокоить. Какие указания будут насчет девушки?
Задумчиво опустив взгляд, я не спеша прошел к столу из красного дерева и занял свое широкое кожаное кресло.
– Пока не трогайте, – велел постно, проведя большим пальцем по сбитым костяшкам на кулаке. – До вечера я приму решение.
Глава 15
Эльза
Я осталась в зале абсолютно одна. Даже врагам больше не было до меня никакого дела. Я потеряла ценность для всех. Превратилась в ноль, у которого больше нет будущего.
Шок спадал слишком быстро, заставляя меня все острее ощущать боль и кровь во рту. Обессиленная, я нашла опору на длинном черном диване. Села в самый угол, издавая стоны при малейшем движении, и обняла себя руками. Тело знобило, начинало ломать, как при температуре. Сильно болело лицо и левый бок в области ребер, но я стойко сносила эту боль. А вот то, что творилось внутри… Хотелось исчезнуть, лишь бы не чувствовать эту жуткую пустоту и бесконечный холод.
Апатия отрезала меня от реальности. Слезы высохли. Осталась только соль и свернувшаяся кровь, которая стягивала кожу лица. Тело перестало трястись, но налилось свинцовой тяжестью. Кажется, что-то происходило за дверями зала. До меня доносились звуки ударов, падения, мата. Однако я ушла глубоко в себя. Даже не поняла, когда рядом кто-то оказался и протянул мне платок.
Я подняла глаза на Олега, который накрыл меня своей тенью, и его губы слегка скривились. Не добившись никакой реакции, он сам сунул мне платок в ладонь.
– Пошли, бедолага, – прохрипел, обхватывая мою руку выше локтя, чтобы помочь подняться.
Еле передвигаясь, я послушно шла рядом с охранником, пребывая в тотальной отстраненности. Поэтому равнодушно посмотрела на следы крови, оросившие пол холла недалеко от двери. Как будто никакой ужас больше не мог тронуть меня. Как будто я адаптировалась и воспринимала такое через нездоровую призму нормальности.
Олег привел меня в комнату для прислуги, куда я смиренно зашла, и запер дверь на ключ. Ничто не дрогнуло внутри в этот момент. Я хотела остаться одна. И хотела, чтобы обо мне все забыли. Навсегда.
Я пролежала на кровати очень долго. Мои глаза не закрывались, поэтому я видела, как в комнате становилось все темнее и темнее. Беспощадный разум не позволял уснуть. Заставлял отмечать, что ко мне никто не заходил. Даже Мире запретили, скорее всего, кормить меня. Все покорно ждали решения хозяина дома насчет моей судьбы.
Я знала. Чувствовала – мне немного осталось. Отец постарался, разозлил Астахова как следует и дал полный карт-бланш, чтобы вся его злость досталась мне…
В какой-то момент я сжалилась над собой. Поднялась с кровати и пошла в ванную, цепляясь за любую опору. Остановившись у раковины, я осторожно завела руку за спину, чтобы расстегнуть платье, и неизбежно встретилась со своим отражением… Вдох в голос ворвался в легкие. Я была настолько поражена, что грудь заходила от приступа плача. Наклонилась ближе к зеркалу и принялась дрожащими пальцами трогать свое лицо. На распухшей переносице треснула кожа, синее пятно виднелось на правом виске, на подбородке, измазанном запекшейся кровью из разбитой губы.
– Господи… – выдохнула я жалко и надрывисто.
Включила воду, начала судорожно омывать лицо, с трудом переживая мощный всплеск эмоций. Жестокость отца, оставшаяся на мне следами, ломала психику окончательно. Пропускала через мясорубку мое наивное видение мира.
Когда удалось снять платье, я смогла увидеть, какой урон моему телу нанесло падение. Огромный красный синяк с кровоподтеком расползался по ребрам. Было больно дышать и больно прикасаться. Выглядело очень страшно, учитывая, что лечить меня здесь не будет никто.
Душ занял много времени. Я включила легкий напор и, превозмогая боль, помылась, как смогла. Потом просто стояла под струями, чувствуя себя физически чуточку легче. А может, просто понимала, что в комнате меня ждет только мучительное ожидание.
Когда сил стоять уже не осталось, я вышла из кабины, надела трусики и завернулась в халат. Прямо так и легла в постель, тщательно укрывшись одеялом. Не хотела я ничего ждать, что бы он там ни решил. Но, несмотря на измождение, уснуть мне еще долго не удавалось. Мысли беспощадно атаковали, загоняя меня в депрессивное состояние. Подводили к осознанию бессмысленности всего, что я так тщательно продумывала. Я словно забыла или перестала видеть в этом важность. А еще рациональность склоняла к тому, что вероятность моей беременности крайне мала. Даже если я вырвала таблетку, поза для зачатия была не самой удачной, и попытка у меня была всего одна…
Да. Я проиграла еще в тот момент, когда начала эту игру.
Внезапный шум вырвал сознание из спасительного сна, которого я все же дождалась. Едва я открыла глаза, как меня ослепил свет, приводящий в дезориентацию. Но мне все же удалось увидеть Вадима Астахова, который грозной скалой стоял у закрытой двери.
Гулкий стук сердца разрядом прошел в груди, окончательно пробуждая меня. Однако я решила встретить свою судьбу достойно. Устало посмотрела на одеяло, отвела его в сторону и, стараясь не морщиться от боли, поднялась с кровати. Оправив на себе халат, я посмотрела прямо в холодные глаза хозяина дома, а еще заставила себя расправить плечи, чтобы не выглядеть жалко.
– Ну, давай же, – вымученно произнесла я, едва улыбнувшись. – Делай то… что собрался делать.
