Трудовыебудни. В том гробу твоя зарплата

Глава двадцать первая. Праздник со слезами на глазах

Я проснулась в пятницу, чувствуя, что мне очень тяжело вставать с кровати. Еда стояла на столе. Я отщипнула кусок мяса и начала его жевать. Пора уже собираться на работу. Будить Абеля не было смысла. Он уезжал задолго до моего пробуждения, а слуги еще долго шарахались по углам, обсуждая пережитое с утра.
Я стала застегивать платье и случайно оторвала пуговицу. Мне пришлось бросить его на пол и взять другое. Кое-как мне удалось с ним справиться. Расческа падала из рук, волосы электризовались и никак не хотели заплетаться в прическу. Я пыталась накраситься, с остервенением намазывая кисточку дрожащими руками, и просыпала тени на подол. Снова пришлось переодеваться. Правило этого дома было простое: все, что лежит на полу - грязное. Так что я, не церемонясь, бросила второе платье на пол. Кое-как приведя себя в более-менее надлежащий вид, захватив бладбук и ручку, я выдвинулась на работу. По дороге сломалась карета, и пока ее чинили, я сидела и читала новости. В новостях не было ни слова о нарастающем народном недовольстве, зато в обсуждениях оно чувствовалось почти в каждой реплике. Были открытые призывы, лозунги и вопли страждущих кровопийц. Возле Магистрата стояла усиленная охрана.
Карету починили и меня довезли до работы. Ренеля не было, поэтому пришлось возиться с замком самостоятельно. Бросив свои вещи на стол, я тяжело опустилась на свой скрипучий стул, обхватила голову руками и крепко задумалась. Я сидела и думала. Думала о всяком. Сознаться честно, мне было страшно за Абеля. Как он может попустительствовать открытому оскорблению его политики?
Через два часа ко мне заглянул .... Анри Лоис. Он осторожно приоткрыл дверь, а потом, цепляясь портфелем за ручку, вошел в пустой офис.
- Сударыня, а где Ренель? Мне хотелось бы с ним поговорить по поводу вашего договора... - начал юрист прямо с порога, поглядывая на дверь директорского кабинета.
- Без понятия, - пожала плечами я, скрестив руки на груди - И что там с договором?
Юрист помялся.
- Нет, ну говорите! Говорите все, как есть! - возмутилась я, вставая с места, - Вы не уйдете, пока не скажете мне, что с моим договором!
- Абелард просил меня не говорить вам... - замялся Анри Лоис, протерев очки и снова нацепив их на нос.
- Правду! - я медленно прошла в сторону входной двери, отрезая юристу пути к отступлению, - Мне нужна правда!
Лоис взглянул на меня каким-то странным взглядом, прижимая свой портфель к груди.
- Присаживайтесь в кресло, - приказала я, сама не ожидая от себя такой наглости, уверенности и приказного тона, - Сейчас вам придется мне все рассказать. Хотите вы этого или нет!
Я молча закрыла дверь на ключ и холодно посмотрела на Лоиса. Юрист пытался возмущаться, мол, у него столько дел, столько работы, ему пора бежать, а я его задерживаю.
- Я никого не задерживаю. Я просто требую правды. Как только вы мне ее скажете, я открою дверь, - произнесла я, пристально глядя ему в глаза, - Хорошо. Давайте так. Я задаю вопросы. Вы отвечаете на них «да» или «нет».
Лоис сел в кресло и усмехнулся:
- Я знаю Абеларда уже много лет. Лет сорок. Я тогда был простым студентом, когда впервые попал на практику в Магистрат. И теперь я смотрю на вас и понимаю, что вы с ним в чем-то очень похожи. Одна и та же манера разговора, один и тот же взгляд, когда вам что-то нужно.
- Лет сорок? - спросила я, прикидывая, что время юриста не пощадило. Абелю на вид лет сорок.
-Да. Если быть точнее, то сорок два года. Сорок два года мы с ним знакомы. Вас это удивляет? Абелард Эдлер ничуть не изменился с того самого дня. Это я старею. Успел жениться, развестись, снова жениться... Уже внуки взрослые. Время летит, а он все прежний. Иногда я сам удивляюсь, как это время к нему так милосердно? - с грустью заметил Анри Лоис, - Многие из тех, с кем ему доводилось работать, уже давно обрели покой. Но вы знаете, иногда мне кажется, что он - бессмертный. Среди вампиров иногда такие встречались. Кстати, мой сын очень увлекается....
- Хватит. Вы не ответили на мой вопрос. Вопрос первый и единственный. Договор можно разорвать или нет? - спросила я, нависая над юристом, как статуя Фемиды. Не хватало только весов и меча. Сейчас все взвесим, а потом покараем. Я вообще не понимаю статую Фемиды. Как тот, кто вершит судьбы людей, может быть слеп? Или она иногда подглядывает?
Анри Лоис промолчал, отводя взгляд. Он посмотрел на часы и занервничал.
- Я еще раз спрашиваю! - процедила я, глядя ему в глаза, - Его можно разорвать? Есть ли такая возможность? Отвечайте!
- Вы хотите знать правду? - осторожно спросил Лоис, снимая очки и пряча их в нагрудный карман, - Вы точно хотите знать правду?
- Нет, я тут просто так мотаю вам нервы. Из садистского удовольствия! И получаю от этого огромное наслаждение! - язвительно ответила я, вскинув голову.
- Тяжело вам, наверное, вдвоем... - вздохнул Анри Лоис, вытирая со лба пот, - Вот я со своей предыдущей женой разошелся потому...
- Мне плевать с высокой колокольни на вашу личную жизнь. Не надо мне зубы заговаривать! Мне нужен ответ «да» или «нет». Вот все, чего я от вас добиваюсь! - произнесла я, едва ли не повысив голос.
- Ответ - нет, - тихо произнес Анри Лоис, прижимая к груди свой набитый бумагами портфель, - Я могу идти?
- Идите, - выдохнула я, открывая дверь. Стоило юристу выйти за дверь, как я упала в кресло, обхватила голову руками. На глаза мне попались каталоги, которые я в ярости скинула на пол. Все! Хватит с меня! Сыта я по горло «Кровавыми узами»! Сыта по горло Ренелем! Кол ему в сердце, боярышник в рот, чеснок на шею.
Дверь открылась, и на пороге, вытирая ноги о коврик, появился довольный Ренель. Легок на поминках.
- Ой! А что это мы приуныли? Случилось что? - язвительно заметил директор, глядя на каталоги, лежащие на полу, - Дай-ка я догадаюсь! Вы с ним поругались? Нет! Нет! Он тебя бросил! Точно! Раньше ты всегда сидела с такой довольной миной, а теперь я вижу, что обстоятельства стерли улыбку с твоего лица!
- Пошел вон, ублюдок! - огрызнулась я, не скрывая презрения, - Тебе самому от себя не тошно? Нет? Знаешь, Ренель. Если вдруг что-то случится, то я предпочту сдохнуть, чем приползти к тебе на коленях!
- Знаешь, после того, что я пережил по твоей вине, я поставлю тебя на колени, как поставили меня. Из принципа. Знаешь, какие женщины мне нравятся? Покорные, молчаливые и раздавленные морально. Вот такие женщины мне по вкусу. Я даже жертв выбирал с таким условием, что перед смертью им придется валяться у меня в ногах и просить пощады. Победа должна быть окончательной, - усмехнулся Ренель, - Я - охотник. Мне нравятся мучения жертвы. Иначе в чем смысл охоты?
- Какая мерзость, - скривилась я, глядя на него с отвращением, - А как же тот, кем вы восхищаетесь? Человек, чьи реликвии вы собираете?
- Тот, кем я всегда восхищался, наверняка поступал так же, - усмехнулся Ренель, мечтательно глядя в окно, - Смешно, не так ли? Я восхищаюсь человеком! Кстати, смотрела пьесу «Смерть человека»? Бред. Даже не смешно. Я не попал на нее, но мне пересказывали. Всем друзьям она понравилась, а я плевался. Так вот, ее не зря запретили. Какой бы смешной она не показалась, но в тот день вампирам было явно не до смеха. Знаешь, что больше всего поразило очевидцев? Жестокость, с которой они расправлялись и с нами, и со своими же сотоварищами. Ладно, с нами понятно. Но стоило кому-то из человеков дрогнуть, бросить меч, командир лично убивал его. Ставил на колени, смотрел в глаза и убивал. Отрезал голову. Причем делал это так, что ни одна капля крови не попадала на него. Вот это я понимаю!
Это был тот самый неловкий момент, когда тебе показывают документ, расписывая тупость и субъективный непрофессионализм составителя, чихвостят беднягу, на чем свет стоит, а ты сидишь и понимаешь, что его делала ты. Своими золотыми. И никто об этом не догадывается. А говорить об этом, мало того, что не хочется, так еще и чревато.
Директор ушел в свой кабинет и долго шуршал какими-то бумагами. Я сидела и бездумно смотрела на часы. Без десяти пять... Внезапно на улице раздался странный шум. Я бросилась к дверям и тут же отпрянула. Ключ был в кармане, и я успела закрыть дверь, потому что в зарешеченном окне маячила разъяренная толпа. Она подходила со стороны Кровавого Переулка. Слышались звуки битого стекла. Где-то разбили витрину. Сомневаюсь, что всем срочно, кровь из носу, понадобилась недвижимость, на фоне общего спада.
- Человек! Выходи! - орали какие-то молодые упыри, размахивая палками.
Тараканы в голове тут же перестали рыдать.
- Леопольд, выходи! Выходи, подлый трус! - протянули они, заметно оживляясь.
Я бросилась к своему столу, схватила ручку...... а бладбука, который только что тут лежал, не было.
- Ты что-то потеряла? - удивился Ренель, стоя за моей спиной. Я повернулась и увидела бладбук, подаренный Абелем, в его руках.
Директор усмехнулся, не сводя с меня пристального взгляда и разрывая черную книгу на части, - Ой, прости, я его случайно порвал. Твой драгоценный обязательно купит тебе новый, не переживай! Жаль, что не сегодня. И не сейчас.
Ошметки бумаги полетели на пол. Ренель стоял и улыбался, чуть склонив голову на бок:
- Понимаешь, мне невыносимо думать о том, что твоя жизнь принадлежит мне, а тело и душа - ему. У нас ведь все могло бы быть по-другому. Мы бы могли быть вместе. Ты мне сразу понравилась. Мне понравился твой запах, твое тело, твое лицо. Но мне не понравился твой характер. Но с характером я бы быстро разобрался. Через месяц ты бы ползала передо мной на коленях. Эдлер сам виноват в том, что я пошел на принцип. Так что не надо делать из меня зло и смотреть на меня такими глазами, словно я тебя предал. Это не я тебя предал. Это ты меня предала!
- Нет, Ренель, - усмехнулась я, глядя на разорванный бладбук, - Я тебя не предавала. Ты просто му...
Договорить я не успела, потому, что в окна полетели камни. У меня хватило ума спрятаться под стол, потому что булыжники, которые летели в стекла, были достаточно увесистыми, а попадание могло стоить мне жизни.
- Че-ло-век! Че-ло-век! Начнем сезон охоты! - скандировала толпа, пытаясь выломать решетки, - Хватит с нас крови из кружки!
Я выглянула из своего убежища. Ренель стоял между окнами, прислонившись к стенке, вскинув голову и скрестив руки на груди. Я думала броситься в туалет, но получить камнем по голове, мне не хотелось. Тут всего три шага, но риск явно не оправдан. Хвала строителям, решетки были сделаны на совесть, но даже они долго не продержаться. Я старалась не вслушиваться в крики, которые доносились с улицы, потому что ничего вселяющего оптимизм в них не было. И тут я однозначно передумала умирать.
- Итак, - произнес Ренель, подходя к двери и доставая ключ, - Я открываю... Кто не спрятался, я не виноват! Или ты мне что-то хочешь сказать? Ну, говори!
Он откинул вьющиеся каштановые волосы с лица, облокотился на дверь и повертел ключ на пальце. Я бросилась к двери в его кабинет, но она была закрыта.
- Жаль, не так ли? - сочувственно произнес Ренель, прикусывая губу, - Как же так? Ума не приложу! Наверное, случайно закрылась. Я же говорил тебе, что перед тем, как убить жертву, я предпочитаю посмотреть на ее мучения. Выбирай, или они или я. Не думаю, что после того, как тебя приложат камнем по голове, ты будешь сильно сопротивляться? Даже, если тебя не укусят, то забьют насмерть, гетера Эдлера.
- Он тебя убьет! - ответила, прячась за стол от летящих камней.
- Я ведь пытаюсь тебя защитить. Я же еще не открыл дверь? Не открыл! - пожал плечами Ренель, расплываясь в дьявольской улыбке, - Так что я защищаю тебя, как могу. Цени.
- Шлюха Эдлера! - выкрикнул кто-то, пытаясь выломать раму. Честно, то мне это напомнило нашествие зомби в дешевом голливудском боевике. Я схватила близлежащий камень и запустила им в Ренеля. Директор увернулся.
- Ничего себе! А ты - меткая. Понимаешь, после того, что мне пришлось пережить по твоей вине, поставить тебя на колени - это дело принципа. Но ладно, обнадежу, так уж и быть... - вздохнул Ренель, убирая ключ в карман, - Отсюда есть еще один выход.
Он прошел в туалет, выгребая хлам. За хламом показалась дверь.
- Итак, вот дверь. Открыть ее смогу только я. Я частенько раньше ею пользовался, когда бегал от кредиторов. До того, как я открыл второй бизнес, дела шли очень плохо. На одной только недвижимости далеко не уедешь, - заметил Ренель, обнюхивая меня, - Или ты уходишь со мной или остаешься здесь. Если ты выбираешь «со мной», то про Эдлера тебе придется забыть. Навсегда. Но ты можешь остаться здесь и немного подождать. А вдруг тебя не успеют убить, и помощь подоспеет раньше? Вдруг он научился читать мысли? Он мне в гневе сказал в тот день, когда ты пропала: «Придется научиться читать ее мысли!». Так вот, считай это маленькой сладкой местью твоему ...эм... возлюбленному.
Я бросилась на директора, он отлетел к стене, но тут же вскочил на ноги.
- Люблю, когда жертва сопротивляется, - ответил Ренель, беря в руки швабру. Я сделала шаг назад.
- Итак, твой выбор? - спросил он, держа ее на манер меча, - Если «да», то на колени, будь так любезна.
- Нет! - с омерзением ответила я, - Я же тебе сказала, что лучше сдохнуть.
- Своим упрямством ты подписала себе смертный приговор! - усмехнулся Ренель, открывая дверь, - А я посмотрю, как он будет оплакивать твой трупик. Жаль пришлось пожертвовать офисом. Но ничего, ценного здесь уже ничего нет. Я давно все вывез.
Дверь захлопнулась. Я пыталась открыть ее, но бесполезно. Внезапно крики на улице стихли. Последний камень залетел в окно, раздался топот убегающих ног, и наступила тишина. В абсолютной тишине я слышала, как поворачивается ключ в основной двери.
Через минуту я уже ехала в карете в сопровождении конной охраны.
- Сударыня, это был ваш последний рабочий день, - заметил Абель, - Все дальнейшие попытки выйти на работу будут караться с моей стороны со всей строгостью и жестокостью. Я так понимаю, что даже если от офиса останется одно пепелище, то я все равно буду иметь счастье лицезреть вас с бладбуком, сидящей на развалинах. Я надеялся на ваше здравомыслие, но, судя по всему, инстинкт самосохранения у вас отсутствует напрочь. Придется мне взять на себя его функцию. Только, боюсь, что вам это не понравится. Я бы с ним с удовольствием поговорил, но, увы, пока что вы познакомили меня исключительно со своей гордостью.
- Что значит, отсутствует! - заорал коронованный таракан, - Наоборот, присутствует! Скажи ему, что я есть! И пусть только попробует тебя хоть пальцем тронуть!
- Заткнись! - заорали на него другие тараканы, немного осмелев, - Видишь, он приехал за нами, значит, он не собирается нас убивать! Ты всегда паникуешь раньше времени и во всем ищешь подвох.
- Нет, он хочет сделать это своими руками, - усмехнулся таракан, восседая на троне, - Я знаю. Он никому не доверит такую важную миссию. Это ведь так романтично.
Возле дома стояло оцепление. Нас пропустили. Абель помог мне сойти с подножки.
Приняв ванну, переодевшись, причесавшись, я села на кровать. Моих вещей в комнате не было. Куда-то исчезла моя диффенбахия, кружка, шкатулка, книга и весь гардероб. От нечего делать, я пошла в комнату с роялем. Играть совсем не хотелось. Я подошла к окну, отодвинула занавеску и увидела, что оцепление все еще стоит. В свете фонарей я видела черные тени, стоящие по периметру усадьбы.
Я не заметила, как Абель подошел сзади и обнял меня. В этот момент я вздрогнула. Непроизвольно вздрогнула.
Он развернул меня к себе и взял за подбородок.
- Что происходит? Мне нужен ответ! - достаточно жестко спросил Абель, - Вы не выйдете из этой комнаты, пока мне не расскажете! Я требую объяснений. Немедленно. И не надо ссылаться на сегодняшние события. Я не поверю. Это у вас началось с того, момента, как мы вернулись. Отказ от еды, вот эти «вздрагивания», этот тоскливый взгляд загнанной в угол жертвы при виде палача.
Я молчала, как партизан на допросе. Это я умею.
- Хорошо. Попробуем так. Вас кто-то обидел? Да или нет, - произнес Абель, очень нехорошим голосом.
- Нет, - ответила я, глядя в одну точку.
- Вы плохо себя чувствуете? Да или нет? Смотрите мне в глаза, а не в пустоту! Вы сейчас разговариваете со мной, а не с ней! - Абель поймал мой взгляд.
- Да, - ответила я, чувствуя странный звон в ушах.
- Что болит? - спросил он, слегка сжав мой подбородок, - Хорошо, где болит?
- В душе... - ответила я, чувствуя, что это - худшая пытка в моей жизни. Звон стал слегка усиливаться.
- Так, что может болеть в душе? - спросил Абель, не сводя с меня глаз. Я чувствовала странную вибрацию в барабанных перепонках. Я не могла думать ни о чем, кроме его вопроса. Вопрос звучал в моей голове, многократно повторяясь. Мне стало дурно.
- Отпустите меня, пожалуйста... - прошептала я, закрывая уши руками, чувствуя, как комок слез медленно подступает к моему горлу, - Мне и так плохо. Отпустите! Я вас прошу! Не надо вытаскивать из меня правду таким способом! Это ужасно!
Абель нахмурился, отпустил меня, подошел к двери и закрыл ее на ключ.
- Итак, вы не хотите говорить по-хорошему. Значит, будет по-плохому. Сколько я не пытался осторожно, лаской, нежностью узнать, что с вами происходит, вы всегда уходили от ответа. Может быть, другой бы на моем месте оставил бы вас в покое, но я вас в покое не оставлю. Ситуация складывается так, что мне нужен ответ на мой вопрос. От него многое зависит.
Он смотрел на меня, скрестив руки на груди. Я молчала, опустив голову.
- Ответ! Или вы отсюда не уйдете, пока не расскажете все, как есть. Мне сейчас проще вас убить, чем вытаскивать из вас правду.
Ладно, постоим так. Ничего я рассказывать не собираюсь. Часы тикали.
- Я вас просто сейчас убью, - устало произнес Абель, пристально глядя на меня.
- Так убейте... Зачем вы медлите? - прошептала я, чувствуя, что не выдерживаю этого странного звона в ушах, - Убейте, чего ждете! Я не хочу жить! И чем скорее вы убьете меня, тем будет лучше! Я не могу так...
- Повторите, что вы только что сказали? - надменно спросил он, - Вы хотите, чтобы я вас убил. Здесь и сейчас?
- Убейте здесь и сейчас. Или я сделаю это сама. Мне невыносимо думать о том, что вы убьете меня... Рано или поздно... - ответила я. Звон моментально пропал.
Абель подошел ко мне, прижал к роялю, высокомерно посмотрел в мои глаза.
- То есть вы решили умереть? Подумайте хорошенько. Ваше желание может вот-вот исполнится, - заметил он, сжимая кисть моей руки.
Абель бросил трость на землю, взял меня за волосы и поцеловал. Я никогда не думала, что поцелуй, может быть, сродни наказанию, но этот поцелуй больше напоминал пытку. Я пыталась отстраниться, но он не давал мне это сделать. Кровь текла мне на подбородок. Абель посмотрел на меня, облизал свои губы, а потом размазал кровь по своему подбородку. Свободной рукой он разорвал лиф моего платья.
- Вместо пощечины. Чтобы вы думали о том, что говорите. Вот сейчас, конкретно в этот момент, мне меньше всего хочется быть человеком. Так что на мою «человечность» вы можете не рассчитывать. Вы вынуждаете меня сделать то, чего я в мыслях не допускал по отношению к вам. Поверьте, если это произойдет, то назад пути уже не будет. Растоптанная роза будет валяться на полу, давясь рыданиями. Вы мне этого никогда не простите. Я никогда себе этого не прощу. Вы этого добиваетесь? - произнес он, стирая кровь с моей губы, - Вам будет очень и очень больно, но я хорошо знаю, что вы не из тех женщин, которые пойдут после такого накладывать на себя руки. Нет, вы посвятите всю жизнь, чтобы отомстить мне за надругательство. И меня это вполне устроит. Пусть хотя бы таким способом, но я смогу вытащить вас из лап смерти, на которую вы сами себя с таким удовольствием добровольно обрекаете!
- Делайте, что хотите, - равнодушно ответила я, отворачиваясь, - Это останется на вашей совести. Мне уже все равно.
- Последний раз спрашиваю, вы будете отвечать на мой вопрос или нет? - процедил Абель, разрывая мою юбку и не сводя с меня глаз.
- Убейте меня, как вас попросили, - произнесла я, закрывая лицо руками, - И если другие фюрсты вам сказали меня убить, то убейте. Вам сказали не затягивать с этим, так не затягивайте. Решайте проблему, раз пообещали. Я согласна умереть, чтобы все снова встало на свои места. Чтобы все снова стало, как прежде. Без кровопролития. От этого будет лучше всем! Оно ведь из-за меня?
Абель медленно разжал руку, сжимавшую мои волосы. В комнате царила тишина. В тишине раздался тяжелый вздох.
- Вот я сейчас не знаю, плакать мне или смеяться... - хрипло произнес Абель, схватившись за голову, - Но поверьте, мне теперь хочется убить вас еще сильнее. И знаете почему? За то, что вы допустили такую мысль. Я не хочу больше с вами ни о чем разговаривать. Извините.
Он положил ключ от комнаты на крышку рояля, отошел от меня и подошел к окну. Обиделся. Усомнилась. Каюсь.
- То есть речь была не обо мне? - с надеждой спросила я, чувствуя невероятное облегчение, пока тараканы устраивали в голове революцию. Самозванца скинули с трона с радостными криками. Теперь ему грозил суд Линча. Для него уже радостно вили петельку и наскоро сооружали виселицу.
Абель молчал, стоя спиной ко мне.
- Лена! Иди, проси прощения! Чего стоишь, как вкопанная! - наперебой заорали радостные тараканы, хватая самозванца за все лапы и надевая ему на шею петлю, - Мы держим эту скотину! Ай! Да что ж такое! Лежи смирно, гад! Иначе все лапы переломаем! Это ж надо! Придумал!
- Простите меня, - вздохнула я, положив руку на плечо Абеля. Он даже не обернулся. Абель пристально смотрел на оцепление, на ночной город, объятый сумраком, и молчал.
- Абель, прости меня... - повторила я, обойдя его спереди и прижавшись к его груди.
Он даже не шелохнулся.
- Если нужно мной пожертвовать, то пожертвуй. Я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. Я и так только создаю тебе проблемы... - вздохнула я, беря его за руку,- Я не хочу, чтобы тебе было плохо, понимаешь... Я действительно вижу, что в этом мире мне не рады. Куда ни плюнь, везде не рады. Меня считают кормушкой, животным, дичью. И ты не должен идти против всех, ради того, чтобы ...
- Я вот просто вам удивляюсь....- заметил Абель, нарушив молчание, - Мне просто интересно, какая дрянь вам это нашептывает? Что вообще происходит в вашей голове? Пять дней отказывались от еды, пять дней смотрели на меня так, словно, прощаетесь навсегда, вздрагивали от моих прикосновений... Я так понимаю, что вы услышали обрывок разговора, который не предназначался для ваших ушей и сделали свои скоропостижные и скоропалительные выводы. Браво! Я просто поражен! Я перебрал все варианты, но этого в мыслях я допустить не мог. Я попросил перенести совет, чтобы не оставлять вас одну в чужом доме, в чужом городе, попросил усилить охрану, дать выходной всем слугам. Вроде бы все предусмотрел. Но нет. Я не учел, что вам обязательно нужно будет услышать именно эту часть разговора, исковеркать ее, сделать выводы и шарахаться от меня. Спасибо вам, сударыня, за оказанное мне доверие. Спасибо за то, что усомнились во мне. Я высоко ценю вашу жертву, но не настолько высоко, как собственные нервы.
- Абель... - я погладила его руке и прислонилась лбом к его груди, - Не обижайтесь. Понимаю, что виновата. Сама придумала, сама поверила...
Он молчал.
- Сударыня, я вам поражаюсь, - ответил Абель, тяжело вздохнув, - У меня такое чувство, что вы в той жизни были Еленой Троянской. Кем был я, я не знаю. Или жестоким и беспощадным царем Спарты Менелаем, или глупым пастушком Парисом, принцем Трои. Как вы думаете?
- Я плохо помню эту историю. Лишь в общих чертах... - смутилась я, радуясь, что он не молчит, - А кого из них она любила?
- Не знаю, это я у вас должен спрашивать. Того, с кем ее связывали брачные узы, или того, кто похитил ее, обрекая свой город на смерть, в надежде освободить ее от нежеланного брака? - со вздохом заметил Абель, сжимая мою руку.
- Не знаю, кого любила Елена Троянская, - вздохнула я, поднимая на него глаза и придерживая разорванный лиф, - Но ... я... я...
Нет, не выдавила. Глядя на это каменное лицо, у меня-что-то не выдавливается признание. Абель промолчал, а потом спросил:
- Какое сегодня число?
- Тринадцатое, кажется. Да! Тринадцатое... Стоп... Тринадцатое? Неужели? - удивилась я, глядя на часы.
«С Днем Рождения, Лена!» - заорали тараканы, размахивая цветными флажками, - «Сегодня тебе исполнилось тридцать лет! Желаем тебе счастья, успехов, денег побольше и любви... Короче, как обычно! Но судя по всему, у тебя все это уже есть... »
- Если он признается тебе в любви, то я вырву остатки своего второго уса, - ехидно заметил таракан - висельник, - Тот, целый, я поберегу до свадьбы... Ха-ха-ха!
Я сама не ожидала. Я совсем забыла. Мне исполнилось тридцать лет. Не двадцать девять, а тридцать. Вчера еще было двадцать девять, а сегодня уже тридцать.
- Что-то не так? - вежливо поинтересовался Абель, с интересом глядя на меня.
- Да нет, все так... - задумчиво произнесла я, - Тридцать... Ничего себе...
- Что значит «тридцать»? - спросил он, глядя на меня.
- Тридцать лет, - вздохнула я, чувствуя себя такой старой, - Мне сегодня исполнилось тридцать лет...
- И что вы хотите в подарок на «тридцатилетие»? - спокойно спросил Абель.
- Прощение. Мне больше ничего не надо, - вздохнула я, поворачиваясь к нему спиной и прислоняясь к нему.
- Ну раз вы так просите... - вздохнул он и обнял меня, - Только я сразу предупреждаю. Еще раз я услышу нечто подобное, будете ждать следующего дня рождения, чтобы я вас простил. Ладно, пойдемте в комнату.
- А куда делись мои вещи? - спросила я, вспоминая, что буквально сегодня они исчезли.
- В комнате. Но не в вашей. Вас такой ответ устроит? - ответил Абель, поднимая с пола трость.
Он открыл передо мной дверь своей комнаты и произнес:
- С этого дня, ваша комната закрыта на ключ. Все ваши вещи здесь. Располагайтесь. Правое кресло - мое, попрошу на него не садиться. Эта дверь ведет в кабинет. Он закрыт на ключ. Можете даже не дергать ее. Там нет ничего для вас интересного, кроме документов. Во избежание новых эксцессов, я строжайше запрещаю вам даже подходить к двери, - усмехнулся он, опускаясь в свое «правое» кресло.
На столе опять лежала шоколадка. Измученная шоколадка, которую ломали и крошили с таким усердием, что чуть не стерли в порошок. Рядом лежало кольцо. На том же самом месте, где я его оставила почти два месяца назад.
- Можно вопрос, сударыня?- с усмешкой поинтересовался Абель, продолжая пальцами терзать несчастную шоколадку, - Зачем вы пытали моего юриста? Причем, судя по его рассказам, вы делали это с особой жестокостью и наслаждением. Он смотрел на меня с такой жалостью, что я даже предположить не могу, что вы с ним сделали! Я знаю его почти сорок лет, но столько ужаса и сочувствия в его глазах вижу впервые. Он обычно под пытками не сознается, а тут взял и сознался. Вам.
- Он сказал, что договор разорвать нельзя, - вздохнула я, вспоминая новый повод для расстройства, - Я навсегда связана с этим подонком Ренелем. И теперь мне остается лишь молиться, чтобы эту крысу не убили...
На столике кроме шоколадки лежала моя книга, открытая на второй странице, где маминым почерком было написано: «С Днем рождения, Леночка! Вот тебе исполнилось десять лет. Ты уже почти взрослая. Я желаю тебе любви! Все остальное приложится. Любовь - вот что самое главное в жизни. Надеюсь, что эта книга научит тебя любить по-настоящему. Когда-нибудь ты тоже встретишь своего Принца, для которого станешь единственной Розой. Я люблю тебя. Мама» И дата. Я взяла книгу в руки, закусила губу, опустилась в кресло и заплакала. Слезы текли по моему лицу, когда я прижимала к себе мамино поздравление. Спустя столько лет, она все равно меня поздравляет. После того, как ее не стало, я всегда старалась пролистнуть эту страницу, чтобы не думать о грустном. На верхнем уголке еще сохранились следы клея, когда я пыталась склеить две страницы, чтобы не рвать себе душу.
- Знаете, сударыня, я скажу вам честно. Я никогда не любил эту книгу. Да, я ее читал давным-давно. И почти забыл. Я пролистал ее, как детскую сказку, когда она случайно попала мне в руки. Но почти два месяца назад, глядя на вашу откровенную неприязнь ко мне, граничащую со странной симпатией, мне захотелось ее перечитать. Эту книгу нашли на вашем столе, рядом с кружкой. Судя по тому, что она лежала отдельно, она представляла для вас особую ценность, - заметил Абель, переводя на меня взгляд, - Откройте тридцатую страницу.
Я пролистнула книгу, добралась до тридцатой страницы, прикусила губу, пробегая глазами слова, написанные от руки знакомым почерком с характерным наклоном.
Тараканы зарыдали. Самозванец, которого они собирались казнить, мрачно оглянулся по сторонам в надежде, что еще можно сбежать.
- Рви! Никто тебя за язык не тянул! Сам пообещал! - заметили тараканы, обступив его со всех сторон, - Второй пока не надо, но этот рви. У нас есть вещественное доказательство. Улики свидетельствуют против тебя.
Я сидела, прижимая дважды дорогую книгу к вздрагивающей от рыданий груди.
- Это, чтобы вы потом не задавали мне глупых вопросов. Будете приставать с расспросами, я сразу буду говорить - тридцатая страница, - усмехнулся Абель, положив руку мне на колено.
- Дайте вашу книгу, - попросила я, беря со стола ручку, - Я привыкла отвечать на письма, поэтому ... а вот она. Вижу!
Я встала, взяла еще один экземпляр книги, лежавший на тумбочке возле кровати. Склонившись над ней, я стала листать ее, прикидывая на какой странице лучше написать ответ.
- А сколько вам лет? - спросила я, задумчиво разглядывая иллюстрации и вытирая слезы.
- Плохая идея, - заметил Абель, - Вам тогда нужно что-то потолще ... У меня в кабинете есть книжка «Уголовное право» со всеми комментариями и дополнениями. Служанка встает на нее, чтобы вытереть пыль с верхних полок. Вот там точно хватит страниц. Может быть, даже еще и останется.
Я молча написала ответ на первой странице и протянула книгу Абелю. Он открыл и прочитал.
- Не верю. После того, что я сегодня услышал, сударыня, я категорически в это не верю. Я просто отказываюсь в это верить. Тем, кого любят, стараются не трепать нервы, - усмехнулся он, глядя на мой ответ, - На колени.
- Чего? - с удивлением спросила я, вспоминая Ренеля. Меня молча притянули и посадили на себе на колени.
- Внимание! - прокашлялся старый таракан, - Научное открытие! Все мужчины делятся на два типа. Фраза-детектор «на колени» сразу же определяет тип! Если один ставит, то другой усаживает. Доклад окончен. Спасибо за внимание.
Все тараканы дружно разразились аплодисментами.
Абель положил подбородок на мое плечо и пристально уставился в окно. В городе было тихо. Но это была обманчивая тишина.
- На чем мы с вами остановились? Насколько я помню, на Лоисе, которого вы сегодня зверски, судя по его словам, пытали. Итак, что он вам сказал, если не секрет? - услышала я над ухом.
- Он сказал, что договор невозможно разорвать, - вздохнула я, чувствуя, как руки Абеля поправляют разорванную юбку, чтобы укрыть мои обнаженные ноги, - А Ренель сказал мне, что если умрет он, умру и я. Мы с ним связаны «кровавыми узами». Как-то так...
- Мне кажется, где-то на моей планете живет старая крыса. Я слышу, как она скребется по ночам. Я мог бы судить эту старую крысу. Время от времени приговаривать ее к смертной казни. От меня будет зависеть ее жизнь. Но потом каждый раз надо будет ее помиловать. Надо беречь старую крысу...- заметил Абель, - ... потому, что от нее зависит жизнь моей Розы. Но старая крыса удобна. Она быстро находит других таких же крыс. Когда крыс становится много, им не хватает еды. Они не могут не размножаться, ведь это продиктовано самой природой. Можно уничтожить всех крыс, но среди них есть хорошие крысы. И их достаточно. Хорошие крысы не будут бегать по улицам. Они будут сидеть в своих норках. Они трусливы и безобидны. Их все устраивает. Но те крысы, которые выбегут на улицу, подлежат уничтожению. И чем больше их выбежит, тем лучше.
Так вот оно что... Были вещи, которые я раньше замечала, но не придавала особого значения. Многодетные семьи упырей, массовая миграция в Криор. Это с какой же скоростью растет популяция хищников, если в одной семье может быть до шести детей. Население Сумрачного мира очень быстро растет. Его согнали в Криор, чтобы поднять восстание и уничтожить тех, кто больше всех жаждет охоты и крови, оставив тех, кто готов и дальше пить кровь из кружечки. Вот о какой проблеме шла речь.
- И все крысы пляшут под дудочку одного и того же крысолова... - заметила я, - А теперь вопрос. Если крысолов заранее знал, о том, что так нужно будет сделать, то еда попала в этот мир не случайно? То есть, я должна была погибнуть и спровоцировать восстание? То есть медальон попал к Ренелю не случайно?
- Возможно. Но вам повезло. Потому что... тридцатая страница, - ответил Абель, целуя меня в затылок.