– Что?
– Ты мне не нравишься, но меня к тебе… тянет. Как диабетика к инсулину, – усмехаюсь в голос. Ну вот как так?
– Мда… как недышащий нос к ксилометазолину.
– Что?
– Ничего. Вы… ты мне тоже не нравишься. И я не шучу.
– Но тебя тоже тянет. Смотри-ка, у нас есть что-то общее, – улыбается, отпивая вино.
– Сомнительное общее, – нехотя произношу я.
– Ну, почему же. Ладно, Ань, взрослые люди, чего выпендриваться, когда жизнь и так коротка и не знаешь, где придавит. Завтра ты поговоришь с Егором и расставишь точки над i, только не упоминай меня. В ближайшие пару недель о том, что мы встречаемся, он знать не должен.
– О, а мы встречаемся? Черт, я пропустила этот момент, – иронично произношу я.
– А я не сказал? – невозмутимо бросает он. – Ну да, – переводит взгляд на часы. – Устал, видимо, и забыл. Вот аккурат после разговора с Егором пойдет отсчет нашим с тобой отношениям. Пусть он оклемается и когда полноценно встанет на ноги, только тогда он может об этом узнать. По-любому, будет очередной мордобой, пусть хоть выздоровеет.
– Мда… Егор поромантичнее будет.
– Не стоит сравнивать меня с моим братом, это может плохо закончиться, – зло бросает он, хмуря брови. – А ты, стало быть, романтичная.
– Определенно.
– С этим у нас будут проблемы. Я – нет.
– Ой, а я так сразу и не догадалась. А как вы… блин… ты себе это представляешь?
– Что это?
– Все. Что такое отношения… по-Лукьяновски?
– А по-Озеровски?
– Мне кажется, мы неправильно это произносим.
– Да и хрен с ним. Ну так что там по-Озеровски? – наклоняется ко мне ближе, намеренно задев руку.
– Определенно то, что не по-Лукьяновски.
– Ну давай без размытых бабских понятий. Конкретизируй. Чего ты хочешь, Ань?
– Масштабно? Чтобы меня любили. Иногда на руках носили. Всегда были на моей стороне, защищали, ругали за то, что я не надеваю перчатки или шапку и… заботились. Ну и иногда в рестораны водили.
– И цветочки дарили.
– Ну, конечно.
– Однозначно – нет. Цветы и рестораны – это деньги на ветер.
– И это говорит человек, у которого часы за две тысячи баксов?!
– Я не настолько дебил, чтобы покупать часы за такие бабки. Это подарок одной очень благодарной пациентки, а дареному коню в зубы не смотрят, – откидывается на спинку стула и вновь тянется к бокалу. – Я не трачу деньги на ветер. Ну а про твое масштабно… я уже давно не мальчик, чтобы вешать тебе лапшу на уши, дабы поскорее уложить в койку. Давай без громких слов. Глупо это, – и ведь говорит он честно и открыто. Радоваться бы надо, только чего так грустно? – Половину из твоих «хочу» я точно могу выполнить.
– Там, где про ругать?
– Ну вот видишь какое у нас, однако, взаимопонимание, – улыбается, отпивая содержимое бокала. – А вообще не драматизируй. Я не такой плохой, как кажется. Да и зачем тебе ресторан, когда я могу купить тебе целый «Захер» в любой момент?
– Шикарный довод.
– Я бы сказал, правдивый и приятный.
– А по-Лукьяновски – это секс, уборка и готовка?
– Уборка и готовка разве что иногда, – хмыкает. – А еще много чего другого. Ты узко мыслишь. Ну давай, не молчи. Задавай свои вопросы. Отвечу почти на все.
– Что у вас за бизнес?
– Это вопрос из разряда «почти». Отвечу, только если ты ответишь мне четко на вопрос – спала ли ты с Егором. И без шуточек.
– А я думала мы закрыли этот вопрос, учитывая, что в этой обители мне не удалось побывать.
– Да я что-то рано обрадовался. Есть еще мой дом. И пусть Егору запрещено туда приводить своих спутниц, он, как мы знаем, не всегда выполняет то, что сказано. Кстати, еще есть озеро, куда вы активно шастали.
– Я не спала с Егором, – могу поклясться, что на лице Лукьянова я увидела облегчение. Наверное, надо было сказать, что я испробовала все поверхности в его доме, на озере и еще что-нибудь приплести, дабы позлить, вот только почему-то не хочется врать.
– У нас агентство ритуальных услуг и товаров, – несколько секунд я обдумываю сказанное, пытаясь подавить в себе непрошенную улыбку.
– Да, лучше никому не знать, а то подумают, что в больнице клиентов и находите.
– Вот-вот.
– Почему такое… странное дело?
– Крайне прибыльное дело. Люди умирают каждый день. К этому надо относиться проще. Это всего лишь бизнес, – спокойно произносит Лукьянов, отправляя в рот очередной бутерброд. – Конфеты хочешь?
– Барбариски?
– И все-таки временами ты мне определенно нравишься, – улыбаясь, произносит он и встает из-за стола. Тянется к одному из кухонных ящиков и достает оттуда коробку конфет. – Шоколадные.
– Спасибо, но я не хочу.
– А что хочешь?
– Домой и спать.
– Ну домой я отвезу тебя только завтра утром, – указывает взглядом на бокал. – А спать уложу. На чистую постель, – добавляет Лукьянов. – И, так уж и быть, по–джентельменски уступлю тебе кровать, а сам посплю на диване.
– Я не буду здесь ночевать.
– Будешь.
– Не буду.
– Да что ж ты такая трусиха?
– Какая есть. И вообще, мне надо все обдумать.
– В постели и обдумаешь. Пойдем, – встает из-за стола и бесцеремонно берет меня за руку.
– В шесть утра я должна быть дома. Я не хочу, чтобы родители знали, что я где-то ночевала, – сама не знаю, зачем соглашаюсь на это безумие, ведь могу просто вызвать такси и спать в своей кровати. Однако, возможность начать утро с совместной поездки и вновь обнимать Лукьянова манит меня больше, чем собственная постель.
– Боже как все запущено. Будешь дома в шесть, только не ной.
А через несколько минут я стою как вкопанная, наблюдая за тем, как Лукьянов демонстративно меняет постельное белье.
– Так уж и быть, взобью тебе подушку. Новая зубная щетка в ванной, в полке под раковиной.
