— Хорошо. Хорошо, — он сел на постели и откинул волосы со лба. — Вчера вечером ты согласилась выйти за меня замуж?
— Кажется, да.
— Тогда мы пойдем и займемся цыплятами вместе.
— Правда? Ты мне поможешь?
— Кроме того, вместе с тобой я буду делать крабовый соус и салат с пастой. Такова сила моей любви — даже в шесть утра, — он посмотрел на Спока, который встал, зевнул и потянулся. — И вероятно, его тоже. — Если мы отравим людей, Силла, то сделаем это вместе.
— Мне стало легче. Я знаю, что могу быть слегка ненормальной. — Она подошла к нему и поцеловала в губы. — И знаю, что мне повезло, что у меня есть тот, кто пройдет этот путь вместе со мной — вплоть до крабового соуса.
— Честно говоря, я не люблю крабовый соус. И как это люди его едят? — он потянул ее к себе, повалил на кровать и перекатился, чтобы оказаться сверху. — Люди делают соус из странных вещей. Шпината, артишоков. Ты никогда не задавала себе вопрос — почему?
— Вряд ли.
— Почему они не удовлетворятся крекерами с сырным соусом? Это просто. Это классика.
— Ты не собьешь меня с толку, — она оттолкнула его. — Я иду вниз, — она одернула рубашку. — Я готова.
Как обнаружила Силла, все оказалось не так уж трудно. Когда у тебя есть помощник. Особенно если он точно так же ничего не знает. Это было почти весело. Она подумала, что, когда у нее появится некоторый опыт и навыки, ей будет даже доставлять удовольствие варить макароны и резать чеснок.
— Я видела Дженет во сне, — сказала она Форду.
— И как это обычные помидоры могут быть такими разными по размеру? — Он держал в одной руке бифштекс, а в другой горсть помидоров черри. — Это селекция? Или природа? Я должен изучить этот вопрос. И о чем был сон?
— Думаю, о любви, по крайней мере, об одной из разновидностей. И мое подсознание ищет ответ на вопрос, что это такое. Или чем любовь была для нее. Мы находились в гостиной на ферме. Стены были моими — я имею в виду цвет краски, но Дженет сидела на ярко-розовом диване. А я разложила фотографии на белом кофейном столике. Те фотографии, которые у меня есть, которые снял твой дедушка и которые я просто видела в книгах. Сотни фотографий. Она пила водку из низкого стакана. Сказала, что прошел год после смерти Джонни и что она надеется, что ребенок, которого она носит, — мальчик. Сказала, что это ее последний шанс. Последняя любовь и последний шанс. Как странно. Она знала, что скоро умрет. Потому что это знала я. Я спросила ее, почему — почему она это сделала? Почему она не воспользовалась последним шансом и все бросила?
— И что она ответила?
— Что если я и могу что-то сделать для нее, так это найти ответ на этот вопрос. Что все необходимое для этого у меня есть. Я проснулась расстроенная, потому что она сказала, что это мой сон и это я не вижу ответ. Если я что-то знаю, то почему не осознаю этого?
Форд принялся нарезать бифштекс.
— Ты не можешь принять, что она так сильно страдала, что просто не видела другого способа избавиться от мучений?
— Нет. Я просто не могу заставить себя поверить в это. Никогда не могла и не хотела. А после того, как приехала сюда и занялась домом, я еще меньше в это верю. Она здесь что-то нашла. Посмотри, сколько всего у нее было и от сколького она отказалась. Мужчины, браки, дома, драгоценности. Она умела зарабатывать и тратить. Но она не только сохранила этот дом, но еще приняла меры, чтобы он оставался собственностью семьи еще много лет после ее смерти. Она нашла здесь то, в чем нуждалась, то, что для нее было самым важным.
Силла выглянула в окно и увидела резвящегося Спока.
— У нее была собака, — тихо сказала она. — И старый джип. Старые плита и холодильник. Мне кажется, в каком-то смысле этот дом был для нее настоящим. А остальное нет. Слава переменчива и по большей части иллюзорна. Но ей здесь не нужна была иллюзия.
— И любовь, которая была у нее тут, сделала ее мир реальным?
Она подняла голову и с благодарностью посмотрела на него — он понял, о чем она думает.
— Это логично, правда? Тут произошло самое страшное событие в ее жизни — погиб Джонни. Реальность, от которой не убежишь. Но она все время возвращалась сюда, чтобы вновь сталкиваться с этой реальностью. Она не забросила дом и не продала его. Он называл ее Труди, и ей хотелось верить, что он любит в ней именно Труди. Мне кажется, она отчаянно хотела получить этот последний шанс. Мне кажется, она хотела ребенка, Форд. Она уже потеряла одного ребенка. Как она могла убить себя и не воспользоваться шансом, чтобы родить еще одного?
— А если она поняла, что этот парень любил вовсе не Труди и что все это всего лишь еще одна иллюзия?
— Мужчины приходят и уходят. Так у нее было всегда. Я кое-что поняла во вчерашнем сне. Ее единственной любовью был Джонни. Если не считать работы. Она страстно любила свою работу. Но Джонни принадлежал ей. Моя мама всегда это понимала, всегда знала, что не займет его место. Последняя любовь, последний шанс? Думаю, этой любовью и этим шансом для нее был ребенок. Я не могу поверить, просто не могу поверить, что она убила себя из-за неудачного романа.
— Ты сказала, что в твоем сне она пила. Водку.
— Как обычно, — звякнул таймер, и Силла подхватила кастрюлю с макаронами, отнесла к мойке и перевернула ее в заранее приготовленный дуршлаг. — Но во сне не было никаких таблеток.
Силла стояла и смотрела на поднимающийся от дуршлага пар.
— А где же таблетки, Форд? Я все возвращаюсь к тем письмам, к раздраженному тону последних. Он не хотел, чтобы она жила в этом доме. Она представляла для него угрозу — непредсказуемая, несчастная женщина, беременная от него. Но она не собиралась ни от чего отказываться. Ни от дома, ни от ребенка, ни от своего шанса. И тогда он отнял у нее этот шанс. Я все время возвращаюсь к этому.
— Если ты права, то следующий шаг — доказать это. Мы уже пытались выяснить, кто написал эти письма. Не знаю, сколько еще ниточек нам придется отыскать.
— У меня такое ощущение… Мне кажется, что мы уже напали на след или были где-то рядом. И пропустили очевидное. То, что было прямо перед глазами. Я не обратила на это внимания, и оно ускользнуло.
Силла повернулась к нему.
— Теперь это моя реальность, Форд. Ты, этот дом, эта жизнь. Я нашла все это благодаря ей. И я должна сделать для нее нечто большее, чем посадить розы или покрасить стены. Не просто восстановить этот дом как память о ней. Я должна ей правду.
— То, что ты нашла здесь, только началось с нее. И если тебе нужна правда, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе узнать ее. Но эта ферма и то, что ты здесь сделала, — это не только дань памяти Дженет. Это дань уважения к тебе, Силла. К тому, что ты умеешь, чем можешь жертвовать, что можешь отдать. Во сне эти стены были твоими.
— Но я ничем их не заполнила. Комнаты стоят пустые. Ни стула, ни стола — за исключением того, что было нужно для Стива. Думаю, пора это исправить.
Он ждал этого. Ждал следующего шага.
— У меня дома полно всякой мебели. Часть можно выбрать оттуда.
— Я выбираю тебя, — она подошла к нему и обняла за шею. — Я выбираю парня, который в семь утра режет со мной помидоры, потому что я чокнутая. Парня, который не только обещает мне помочь, но и помогает. Того, кто заставил меня понять, что я единственная из трех поколений женщин в семье Харди, которой повезло любить мужчину, который видит меня. Давай выберем что-нибудь и перенесем через дорогу. Мы поставим это в дом, и дом станет не ее и не моим, а нашим.
— Я голосую за кровать.
— Согласна, — улыбнулась она.
Конечно, это было нелепо — два человека, которые готовились к вечеринке, бросили все дела, чтобы разобрать кровать, перенести раму, обе спинки, матрас с пружинами и постельное белье вниз, погрузить в машину и перевезти через дорогу, сопровождаемые собакой. А потом проделать все это в обратном порядке.
Но Силла обнаружила, что это не только символично, но и улучшает настроение.
